В следующий момент, когда он собирался ответить на вопрос, верит ли он в сотворение мира: «Это неизбежно. Нельзя никак игнорировать тот вывод, что за Большим взрывом стоял кто-то всемогущий, который смог создать все из ничего».

Дарвин или Библия? Этот экзистенциальный вопрос занимал его со времен детства в Ларвике. Не имея возможности выбирать, он давно хватался и за то, и за другое. Могло ли одно исключать другое?

В предисловии, которое его попросили тогда написать к карманному изданию Книги Бытия, он сравнил «Да будет свет» из рассказа о сотворении мира с Большим взрывом современной науки. «В начале не было ничего, — говорит автор Книги Бытия. — Из ничего невидимый, всемогущий дух создал все. "Да будет свет!" — сказал Дух Божий в первый день творения». То же самое говорят и современные ученые, «в начале не было ничего. Из ничего возникло все в результате мощного взрыва, который называют Большим взрывом»[710].

И правда, хронология Дарвина и библейская хронология также совпадали. В обоих рассказах есть утро времен, со светом и водой по всей земле. Затем в море появились рыбы, в воздухе — птицы, на земле — звери, пока не пришла очередь человека. Случайность? Нет, считал Хейердал. Должно быть, это «результат гениального замысла или хорошо сохранившейся интуиции»[711].

Что может быть резоннее, чем быть носителем интуиции или духа? Неужели он был на пути обретения твердой опоры, неужели Библия одержала верх над Дарвином?

Похоже на то. Как ученый Тур Хейердал был, конечно, эволюционистом. Но, как он писал в предисловии к Книге Бытия: «Жизнь не может развиваться в стерильном море, а Большой взрыв не может произойти сам по себе в вакууме, так что даже эволюцию кто-то должен был сотворить». Он добавил, что Первая книга Моисея «заслуживала внимания как самое выдающееся произведение литературы, когда-либо созданное»[712].

Получается, он верил в Бога?

«Я верю в того же Бога, что и Авраам, и Иисус, и Мухаммед, и в Высший дух индейцев. Я думаю, для цивилизованного мира стало бы несчастьем, если бы все церкви, синагоги и мечети закрыли свои двери».

Был ли он христианином?

«Я христианин, если христианство началось с Иисуса из Назарета, реально живущего, а не с других, кто пришел после него. Я христианин, если достаточно считать его важнейшим человеком в истории и величайшим мыслителем».

Он, похоже, так и не избавился от боязни тех, кто «пришел после него», то есть священников. С помощью Иисуса и Книги Бытия в качестве путеводителей он хотел сам найти дорогу. Перед Всевышним он хотел быть священником самому себе.

Книгу «По следам Адама» хорошо приняли и публика, и рецензенты. Она показывала читателям фрагменты длинной жизни, увлекательной и вызывающей. Книга несколько раз переиздавалась и была переведена на многие языки.

Что он делал? Понимал ли он это сам?

Он ответил, что так как он сжигал себя каждый раз, начиная новую экспедицию, то, судя по всему, должен бы сдаться и найти что-то еще: «Но каждый раз, как я найду что-то еще, у меня по-прежнему возникает мысль о том, что я должен и способен найти, тогда я получаю стимул для продолжения, и это очень здорово»[713].

Видимо, у него снова появился этот стимул продолжать, это щекочущее чувство, когда ты напал на что-то, что заставило его броситься с головой в новый масштабный проект.

Погоня за Одином.

Еще в 1975 году Тур Хейердал выступал с замечательным докладом в американском штате Миннесота. Перед празднично настроенной публикой, в присутствии короля Улафа V и сенатора норвежского происхождения Губерта Хэмфри, он говорил о Лейфе Эрикссоне. Доклад стал частью программы мероприятий в рамках празднования 150-летнего юбилея прибытия в Нью-Йорк парусника «Ресторейшн». На борту этого судна находились пятдесят три норвежских переселенца, и это путешествие считалось началом норвежской эмиграции в Америку.

Хэмфри был так восхищен докладом, что сослался на него на заседании Сената на Капитолийском холме. Он рассказал о Туре Хейердале как о известном этнологе и первооткрывателе и попросил, чтобы доклад включили в официальный отчет о заседании[714].

Доклад был замечателен тем, что его можно считать предшественником статей, которые он спустя двадцать лет опубликовал в газете «Афтенпостен» и которые вызвали ярость Хельге Ингстада. Он также подтверждает, что Хейердал давно заинтересовался викингами и их историей. Кроме описания Лейфа Эрикссона и его плаваний, в докладе Тур рассказал и о Колумбе, который, по его мнению, был должником викингов. Великий мореплаватель, скорее всего, знал об их плаваниях — иначе нельзя объяснить его успех. Хейердал также затронул скандинавские поселения Гренландии, но не упомянул о работорговле. Это утверждение, а также утверждение о том, что Колумб сам плавал в арктических водах, появились только после встречи с Пером Лиллестрёмом.

Однако, в свете последующих событий, доклад заслуживает внимания еще и по другому поводу. Так или иначе, когда-то предки викингов пришли как переселенцы в свой скандинавский дом. Откуда они произошли, никто точно не знает. Но Хейердал смог рассказать своим слушателям, что большинство ученых считает, будто они пришли с Кавказа. В поддержку этой гипотезы он предъявил тексты Снорри Стурлусона XIII века. Хейердал считал, что история норвежских королей ведет свое начало от одного короля, выросшего на берегах Черного моря. Его звали Один, и этот Один привел свой народ на север.

Доклад, в той степени, в какой он привлек внимание тех, кто его не слышал, не вызвал в среде ученых никакой реакции. Но когда Хейердал на рубеже тысячелетий вновь вернулся к своим мыслям об Одине, сначала в статье для «Афтенпостен», а затем и в двух книгах, написанных в соавторстве с Пером Лиллестрёмом, знатоки встревожились так, будто их покусали осы.

Хейердал был готов к критике[715]. Но сила этой критики, и, что немаловажно, форма, в которую она была облечена, оказались неожиданными. Борьба, поводом для которой стали эти две книги, собиралась быть такой же ожесточенной, как и тогда, после плавания на «Кон-Тики». В тот раз финский ученый заявил, что Хейердал занимается шарлатанством[716]. Американский ученый сказал, что плавание на «Кон-Тики» не доказало ничего иного, кроме того, что и так было давно известно: норвежцы — искусные мореплаватели[717]. А во Франции один из экспертов сравнил экспедицию на остров Пасхи с походом скаутов[718].

На этот раз Хейердал узнал от одного из норвежских профессоров, специализирующихся на истории религии, что он занимался «игрой в шарады»[719]. Профессор-лингвист, профессор древнескандинавской филологии и доцент археологии считали, что он строит свои заключения на «вневременных фантазиях»[720]. Еще один профессор, специалист в области скандинавской археологии, сказал, что «Хейердал блефует»[721].

Но какой бы суровой критика ни была, Тур Хейердал ее не боялся. Он отстаивал свое право задавать вопросы, искать новые ответы по тем проблемам, где наука, по его мнению, ошибалась или нe обладала знаниями.

Первая книга, «Без границ», вышла в 1999 году, а вторая, «В погоне за Одином. По следам нашего прошлого», в 2001-м. Здесь Хейердал вернулся к постановке проблемы из своего доклада в Миннесоте и статей в «Афтенпостен». Пер Лиллестрём являлся соавтором, и книги построены в виде диалога между ними.