Через несколько дней «Нью-Йорк таймс» прокомментировала конвенцию на своей передовице под заголовком «Спасение морей». Хотя отдельный надзорный аппарат, следивший за тем, чтобы судовладельцы и капитаны соблюдали запрет, так и не был создан, газета считала, что конвенция представляет собой исторический шаг в правильном направлении. Редакция также поместила медаль там, где сочла нужным — на груди Тура Хейердала. Именно эмоциональные рассказы норвежского путешественника о том, что нефтяные пятна покрывают Атлантический океан от побережья до побережья, заставили нас понять, насколько серьезно обстоят дела с океаном, писала уважаемая газета[44].

Со времен путешествия на «Кон-Тики» в 1947 году Тур Хейердал боролся за признание в качестве ученого, и эта борьба только частично увенчалась успехом. После того как он забил тревогу по поводу нефтяных пятен в Атлантическом океане, он не успел перевести дух, как был признан одним из известнейших в мире борцов за охрану окружающей среды.

Большую часть своей взрослой жизни Тур Хейердал потратил на проникновение в глубины истории, к древним культурам и цивилизациям. Теперь тревожные тенденции в развитии общества, частью которого являлся он сам, открывали широкие возможности для новых достижений. В интервью британскому научному журналу он сказал, что сейчас его больше волнует будущее человечества, чем поиск ответов на вопросы из его прошлого[45].

Звучит как смена убеждений. Как бы не так!

Экипаж. Тур Хейердал стремился налаживать связи между нациями. Поэтому он хотел взять на «Тигрис» международный экипаж. Впереди, слева направо: Карло Маури, Италия; Юрий Сенкевич, Советский Союз; Тур Хейердал и Норман Бейкер, США. На мачте, сверху вниз: Ханс Петтер Бён, Норвегия; Рашад Назир Салим, Ирак; Детлеф Цольтцек, Западная Германия; Герман Карраско, Мексика; Тору Сузуки, Япония, и Норрис Брок, США

В Начале был сад Эдема. Именно в этом саду жили первые люди, и там они съели плод с древа познания. Там Тур Хейердал хотел построить «Тигрис» — ковчег, который он хотел спустить на воду в погоне за тем, что называл «Началом» — последним кусочком мозаики, связанным не с Библией, но с тем, откуда произошли первые люди. Пять тысяч лет назад они приплыли в страну, получившую название «Шумер», и которую современные исследователи считают колыбелью цивилизации.

О происхождении шумеров ведутся споры: пришли ли они по суше или, может быть, по морю? Хейердал не сомневался, для него история человечества начиналась в море, как продолжение «чего-то, что исчезло за далекими берегами». А, может быть, колыбель культур по-прежнему скрывается в песках пустыни и совсем не в Шумере, а где-то там, за горизонтом? Чтобы найти ответ на эти вопросы, ему нужно было больше узнать об используемых ими судах, которые, как он считал, строили из берди — вида тростника, растущего в стране «болотных арабов». Как долго эти суда могут держаться на плаву, сколько груза они могут брать, и как далеко они способны плавать?[46]

«Болотными» назывались арабы, жившие в затапливаемых низинах, где соединялись Тигр и Евфрат. Именно на оконечности суши, разделявшей две эти реки, как считали, находился Эдем. Однако уверенности в этом не было, поскольку как долго ученые и другие любопытные искали затонувшую Атлантиду, так же долго они пытались найти место, где находился Эдемский сад. У археологов имелись сомнения: все следы такого сада, если бы он даже и существовал на самом деле, уже давно унесла река времени. Верующие, напротив, уверены, что именно в этом районе Адам и Ева испытали райскую жизнь. Там, в древнем городе Ур на другом берегу Евфрата жил и пас свои стада Авраам — прародитель евреев, христиан и мусульман, оттуда он забрал свою семью и отправился в Ханаан.

В стране «болотных арабов». Тур хотел построить тростниковую лодку «Тигрис» там, где встречаются реки Евфрат и Тигр. Во время визита в Ирак он узнал, что плавучесть «Тигриса» будет самой лучшей, если тростник берди срезать в августе

Тур же выбрал эту полоску земли между Евфратом и Тигром в качестве места для постройки своего тростникового судна в первую очередь из практических соображений. Тростник был рядом, тут же можно было найти и рабочие руки, а когда корабль будет готов, то отсюда его легко перевезти в Персидский залив, откуда собирались начать путешествие. Мыслью о том, здесь ли находился Эдемский сад, Тур впервые проникся, когда в феврале 1977 года первый раз приехал осмотреть место для постройки судна. Между пальмами стояла обветшавшая гостиница под громким названием «Гостевой дом "Сады Эдема"», написанным прямо над дверью. Неподалеку находился щит с текстом на английском и арабском языках, где рассказывалось, что именно здесь жили Адам и Ева. Сюда также приходил Авраам для молитвы Господу.

Тур не думал, что Авраам приходил именно сюда, ведь с тех пор земля значительно поднялась, а реки изменили свое русло. «Тем не менее, — рассуждал он, — место встречи рек-близнецов заслуживает того, чтобы любой прохожий остановился здесь для смиренных размышлений. В этих местах что-то зародилось, что-то значительное для тебя и для меня, и для значительной части человечества»[47].

Трудно утверждать, когда у Тура Хейердала возникла идея третьего плавания на тростниковом судне. Если не рассматривать оба путешествия на «Ра» как неудачные (если брать их в общем), то, в любом случае, они не оправдали возложенных на них надежд, так как суда не отличались хорошими мореходными качествами и быстро набрали воды. И, несмотря на то что Туру удалось пересечь Атлантический океан на «Ра-II» с одним сигналом бедствия, чувствовалась какая-то незавершенность, оставалось ощущение, что сделано не все.

Его практически не прекращающиеся поездки в 1970-х гг. также свидетельствовали о новых планах. Если он не сидел за рукописью очередной книги в Колла-Микьери, не трудился в саду, не строил дом для себя и Лилианы или не вносил в свой вклад в заботу о судьбах мира путем участия в международных экологических конференциях, то занимался тем, что любил больше всего на свете — путешествовал и изучал древние культуры. Тур продолжал перемещаться в тех же краях, что и раньше: Египет, Средиземноморье, Мексика и Центральная Америка, временами посещая Перу, и со временем — Ирак, Междуречье, древнюю землю шумеров. Он ходил по музеям, делал снимки экспонатов, консультировался с местными экспертами в охоте за новыми знаниями о происхождении культур и о том, как они переплетались впоследствии друг с другом.

Именно в это время, возможно, проникшись тем, что эти древние культуры рассказывали о богах и сотворении мира, Тур стал все больше задумываться о собственных религиозных взглядах. Он по-прежнему верил в теорию эволюции, Чарльз Дарвин по-прежнему крепко держал его за фалды сюртука. Но если дарвинизм объяснял, как развивалась жизнь, то религия рассказывала о том, как жизнь была создана, и образ бога для Хейердала становился более определенным, чем раньше. Он не идентифицировал бога так же, как это делается в христианстве или других религиях, для Хейердала бог являлся «символом того, для чего трудно подобрать более подходящее слово», «разум, значительно превосходящий нас самих»[48].