Русские приготовились взять «Тигрис» на буксир «Славска» Однако Туру и его команде не удалось поднять дрейфующий якорь, так как, к всеобщему удивлению, он где-то застрял. Сначала с помощью русских его освободили, а когда подняли на борт то оказалось, что он полон ила. Волочась по илистому дну как трал, парусиновый мешок постепенно наполнился, пока не стал таким тяжелым, что смог удержать «Тигрис».

«Не было бы счастья, да несчастье помогло», — записал Эйч-Пи в своем дневнике. Он не сомневался, что их выбросило бы на риф, если бы не вмешалась сама природа.

Теперь можно было начать буксировку. Однако мотор на русском катере оказался слишком слабым. При таком ветре и волнах он едва удерживал курс, и снова экспериментальное судно «Тигрис» понесло на рифы. Мимо проходила кувейтская day, и Тур отправил Рашада и Асбьёрна в резиновой лодке, чтобы узнать не смогут ли рыбаки вытащить их на более глубокое место. Они согласились — за сумму в кувейтских динарах, эквивалентную одной тысяче американских долларов.

— Вот пираты! — вырвалось у Игоря Усаковского[177].

Тур попросил их отправляться восвояси[178].

Экипаж поднял парус на «Тигрисе», надеясь, что это поможет моторке со «Славска», однако попытка не удалась. Они сняли парус и бросили якорь, который привезли русские.

Появилась новая day. На этот раз цена возросла. Кроме того, Рашад должен был остаться в качестве заложника. Студент-искусствовед согласился, и Тур решился. У него не было выбора Их унесло так далеко, что «Славск» превратился в точку на горизонте.

Ханс Петер Бён был разочарован. Почему они не остались стоять на якоре, теперь, когда они смогли занять нужную позицию? Может быть, целую неделю, если понадобится, пока ветер не сменится в их пользу? «Думаю, что так бы поступили древние шумеры. Разве мы не стараемся им подражать?»[179]

Они добрались до «Славска» к ночи. Шкипер получил свои деньги, освободил Рашада и исчез в темноте.

Юрий пошел на русское судно. Оттуда он отправил телеграмму советскому министру морского транспорта Тимофею Гущенко. Юрий объяснил, почему черноморскому сухогрузу «Славск» пришлось взять «Тигрис» на буксир. «Я убедительно прошу Вас разрешить капитану теплохода "Славск" продолжить буксировку. Ваш Юрий Сенкевич»[180].

Министр морского транспорта не замедлил с ответом. Он дал свое разрешение. «Я желаю экспедиции под руководством выдающегося исследователя Тура Хейердала всяческих успехов с плаванием и задуманным экспериментом. Гущенко»[181].

«Тигрис» сидел на 250-метровом канате. В таком положении судно собиралось оставаться до тех пор, пока не сменится ветер, или они не придут в Бахрейн.

Ветер не сменился. Он усилился до штормового, волны достигали трехметровой высоты, на «Тигрис» обрушилась водяная стена. Выдержит ли тростник? Тур волновался. Ему все это очень не нравилось[182].

В четверг, 8 декабря, на пятый день буксировки, ветер, наконец, сменился на северо-западный. Тем не менее толку от этого было мало, потому что именно в этот день они пришли в Бахрейн.

Холодная война по-прежнему была холодной, и красный флаг Советского Союза с серпом и молотом в глазах властей Бахрейна выглядел, как заноза. «Славску» не дали разрешения заходить в порт, он был вынужден встать на якорь вдали от берега. Подошел вооруженный патрульный катер, и после длительных препирательство повел «Тигрис» в порт. Тур и его международная команда помахали на прощание своим спасителям со «Славска». Русские помахали им в ответ, и Игорь приказал взять курс обратно на Ирак.

«Тигрис» был в пути 15 суток с тех пор, как покинул «Эдемский сад», 13 из них он провел на буксире. Кроме дырки в носу, образовавшейся от буксировки по высоким волнам, корпус на данный момент выдерживал испытание. Он практически не впитывал воду, судно оставалось «в море стабильным, как скала»[183]. Однако самого главного — управляемости — они не добились. Тур не скрывал, что пока плавание было «полным провалом»[184].

Провал, которого можно было бы избежать, если бы Хейердал испытал качества тростниковой лодки во время пробного плавания Этап пути из «Эдемского сада» в Бахрейн не стал повторением плавания шумеров, чего он с таким нетерпением ждал. Пока плавание на «Тигрисе» проходило под защитой технологий XX века. Неудачи утомили его и омрачили настроение[185].

Нужно было скорее вернуться в древность. Скорее найти На чало.

Отпечатки пальцев!

Тур Хейердал рассматривал стену древнего Дильмуна, раскопанную археологом Джеффри Бибби. Стоя на коленях, он гладил известняковые блоки. Они были вырезаны так точно и так плотно прилегали друг к другу, что, несмотря на тысячелетнюю эрозию, между ними невозможно найти ни единой щели. Они все разные — какие-то крупнее, какие-то мельче, у некоторых закругленные края. Блоки составлены вместе способом, уже знакомым Хейердалу. Он видел раньше такие стены.

Вместе с экипажем «Тигриса» он находился на месте археологических раскопок остатков Дильмуна в компании Джеффри Бибби. Когда «Тигрис» встал к причалу, он был одним из тех, кто пришел встречать доисторический корабль. Бибби сдержал свое слово, и когда время пришло, купил билет и сел на самолет до Бахрейна, о чем норвежский гость просил его во время обеда в Орхусе.

В течение нескольких часов они ходили вокруг и слушали лекцию Бибби. Он показывал им кладбище с сотнями тысяч могил — вероятно, самое крупное в мире. Эти могилы подчеркивали, какую роль играл Дильмун как священная земля в сознании шумеров, а также какое значение он имел в качестве места встречи торгового люда и других путешественников. Бибби водил их к остаткам морского бассейна, где загружали и разгружали суда три тысячи лет назад; он также рассказал о находках меди, слоновой кости и особого типа жемчуга, который не встречается в Дильмуне, но был завезен из заморских портов. Также он провел их по раскопкам города — центра древнего царства, где сохранились руины зданий и остатки улиц.

Хейердал тщательно записывал все эти сведения в свой блокнот. Все, что рассказывал Бибби, вызывало у него большой интерес, поскольку ясно указывало на развитие древнего мореплавания и на то, что Дильмун не был изолированным островным сообществом. Многое из того, что он услышал, не было для него новым, хотя всегда лучше увидеть все это собственными глазами, чем просто прочитать в книгах. Но вид стены с аккуратно вырезанными блоками из известняка заставило его сердце замереть.

Бибби привел их к остаткам древнего храма — зиккурата, который он раскапывал в тот раз и который, как он считал, имел шумерское происхождение. У подножия ступеней находился бассейн, окруженный «облицованными камнем стенами», и по пути вниз у Хейердала вырвалось:

— Отпечатки пальцев!

Очарованный, он изучал облицованные стены и каменную кладку.

«Снова она, притом в еще более совершенном исполнении: каменная кладка, именно то, что я искал! Блоки неравной величины словно обрезаны лазерным лучом. Некоторые — с намеренно оставленными выступами; все обтесаны и отшлифованы почти до блеска и пригнаны друг к другу без цемента настолько плотно, что между ними вряд ли просунешь лезвие ножа»[186].

— Именно то, что я искал!

Первый раз Тур Хейердал увидел такую стену в Винапу на острове Пасхи[187]. Впоследствии он был поражен, насколько эта стена похожа на мегалитические храмовые стены в Тиуанако у озера Титикака в Перу. Он также наблюдал похожие сооружения в Лик-сусе на атлантическом побережье Марокко и в Нимруде, старинном ассирийском городе у реки Тигр, расположенном к югу от Ниневии. А теперь, при посредничестве Джеффри Бибби, он нашел то, что называл «отпечатками пальцев» этих стен в шумерском храме Дильмуна, открытом британско-датским археологом Открытие, имевшее значение для того, чтобы плавание на «Тигрисе» состоялось, и именно это он и объяснял своим людям[188].