Во время ланча в отеле «Стефан» в Осло спустя некоторое время, где присутствовали многие из тех, кто участвовал в работе над фильмом, Хейердал снова поднял этот вопрос с Упстадом. Заместитель директора предложил поговорить об этом наедине, и такую возможность устроили. С глазу на глаз Упстад показал Хейердалу выписки из банка. Хейердал был вне себя от злости. Неужели Упстад обвиняет Лилиану в краже денег? Упстад никого ни в чем не обвинял. Все, что он сделал — представил документальные факты по делу. Куда пропали деньги, он не знал.

Как правая рука Фред. Ульсена Стейнар Упстад работал с Туром Хейердалом много лет, и они были в хороших отношениях, но после случая в отеле Осло произошло их охлаждение. Хейердалу не понравилось, что его ткнули носом в банковские документы, и он обрушил весь свой гнев на Упстада, который в свою очредь ждал так и не последовавших извинений[580].

Впоследствии оказалось, что именно Лилиана сняла эти деньги. Нестыковки случались и по другим аспектам, также многих в Колле насторожило, когда однажды ее сын приехал в дорогом спортивном автомобиле. Когда Тур узнал, что Лилиана ему лгала, что она обвела его вокруг пальца, отношениям пришел конец. С этим из его жизни ушла и Колла-Микьери.

Тем не менее полностью уничтожить Лилиану он не захотел. К огорчению остальной семьи, он переписал «другой участок» на женщину, которая, несмотря на все это, много значила для него и которая поддерживала его в самые тяжелые дни его жизни, Лилиана осталась жить в доме с торфяной крышей, на красивом участке, ценность которого многократно возросла. Чтобы ей было на что жить, Тур оставил ей средства из ежегодной государственной стипендии, которую он получал от Стортинга за общественнополезный вклад в развитие науки[581].

Однако общаться с Лилианой Тур больше не хотел. Переехав в Перу, он указал в качестве адреса для корреспонденции адрес Музея «Кон-Тики» в Осло. Он попросил Музей не пересылать ему письма от Лилианы[582].

«Зебра Фильм» окончательно смонтировала фильм «Человек с "Кон-Тики"» в 1989 году. Он состоял из пяти серий и был показан в 60 странах. Никто не потерпел убытка, однако никто и не разбогател на этом проекте. Миллионы, которые Упстад не мог обещать без ведома Фред. Ульсена, так и не поступили.

Когда фильм шел на телеэкранах мира, а Тур Хейердал, выдающийся рассказчик, еще раз привлек к себе взгляды публики, он уже давно находился в Тукуме. В том «Чистилище» он занимался обустройством своего нового жилища.

Там он предстал в новом качестве, не связанный ни с кем и ни с чем, кроме своих амбиций, готовый к решающей битве за свое признание в качестве ученого.

Именно в это время, когда он был полностью занят устройством своего нового жилья в Тукуме, Туру Хейердалу сообщили, что его старшая дочь Аннетте серьезно больна. Двадцать восьмого июня 1989 года он записал в своем дневнике: «Петер Сундт сообщил, что Аннетте только что прооперировали. Рак почек».

Тур сразу же попытался связаться с зятем по телефону, но безуспешно. Ему пришлось довольствоваться отправкой телеграммы.

Следующие дни он ходил и ждал дальнейших известий о состоянии Аннетте. Но было тихо. Ни звонков, ни телеграмм, ни писем — ни от нее, ни от Ивонн. Только то краткое сообщение от Петера.

Больна? Она, всегда такая здоровая, такая сильная?

Тур Хейердал пережил многое в жизни. Но два случая он ставил выше всех остальных. Первое и самое очевидное — это когда они с товарищами благополучно высадились на сушу после того, как «Кон-Тики» налетел на риф. Другое — когда у него родилась дочь[583].

Аннетте.

Он боготворил ее. И она его. Вероятно, именно поэтому она решила объявить бойкот своему отцу.

Расставание, вызванное связью с Лилианой, утомило Тура, Но хотя он и любил дочь, он не собирался уступать. Он не мог позволить ей контролировать его жизнь, как он запрещал это делать всем другим. Пока оба жили в Колла-Микьери, они могли встречаться, если хотели. Но контакты между ними не укреплялись, скорее наоборот. Аннетте было все труднее понимать, как отец может жить с этой «ведьмой». Принять это она не могла и не хотела. Он, со своей стороны, не мог понять, почему дочь решила устроить ему «демонстрацию», как он это называл.

Теперь, когда они жили так далеко друг от друга, она в Норвегии, а он в Перу, отец и дочь потеряли всякую связь. Если они и виделись в тех редких случаях, когда он бывал в Осло по делам, то встречи были случайными и холодными. Пока между ними стояла Лилиана, никто не собирался открыть дверь пошире. Годы шли, а примирение, которого так хотели обе стороны, так и не наступало.

Ожидание новостей о состоянии Аннетте действовало ему на нервы. Он решил отправить письмо.

«Дорогая Ивонн! Я не слышал никаких известий об Аннетте или от нее и не могу дождаться, чтобы узнать, все ли в порядке и не приедет ли она на восстановление в Коллу?»

Он добавил, что сейчас мало контактирует с внешним миром и поэтому избавлен от скуки и мучений. Но несмотря на то что он начинал день пробежкой в половине седьмого, а затем работал целый день до вечера, время пролетало быстро. Как обычно, когда Тур писал письма Ивонн или другим, он решал тысячи проблем, которые требовали решения, и никогда у него не было более серьезной задачи, чем та, что он решал сейчас в Тукуме. Он утешал себя тем, что «это действительно великое и благородное дело, которое даст очень важные результаты». Закончил он тем, что передал «массу приветов и наилучших пожеланий Аннетте и двум другим моим дочерям. Надеюсь, ты сама здорова»[584].

Аннетте прооперировали в госпитале «Уллевол» в Осло. Врачам пришлось удалить одну почку. Это было тяжелое время для Аннетте, но также и для Ивонн, которая начала сильно худеть. Через несколько недель Аннетте, Петер и Ивонн приехали в Колла-Микьери, чтобы отдохнуть там. Туда приехали и сестра Ивонн Берглиот, а также Мариан со своей маленькой дочкой Элизабет и Беттина.

В Колла стояли ясные дни, светило солнце, они работали в саду красили и ремонтировали. Однажды они вспахали землю перед птичником у лимонного дерева и устроили огород. Ивонн поражалась, насколько стойко Аннетте переносила все происходящее, хотя у нее, вероятно, были сильные боли, и временами она чувствовала себя весьма подавленной[585].

Первого сентября 1989 года Тур приехал в Колла-Микьери. Он хотел навестить Аннетте, встретиться с ней после операции. Но он ехал также в надежде, что «нежданное горе, постигшее Аннетте» будет способствовать возобновлению дружбы и мира и что это «по крайней мере будет иметь хоть какие-то положительные последствия для нее самой и всех нас»[586].

Аннетте встретила своего отца-путешественника с открытой душой. О чем они разговаривали, осталось их тайной, но для Тура встреча с дочерью была «удивительно приятной»[587]. Тень Лилианы больше не омрачала их отношений.

Когда Тур отправился в Осло, он надеялся и был уверен, что Аннетте полностью выздоровеет после операции[588].

Поездка в Осло в этот раз была особой. Шестого октября Туру исполнялось семьдесят пять лет, и в его родном городе Ларвике местные власти приготовили большие торжества. Само празднование должно было проходить в старинном особняке Фрицхюс, самом крупном частном владении в Норвегии, куда Оге Трешов его жена Нанна пригласили всю семью Тура на время торжеств. Трешов случайно познакомился с Туром и Ивонн в тот раз, когда они тайно поженились в конторе шерифа Санта-Фе, и с тех пор они поддерживали связь.