В разговоре в 1972 году с опытным журналистом Пером Ханссоном он говорил так: «Я абсолютно уверен в том, что за пределами нашего сознания что-то существует, что-то гораздо более могущественное, с чем мы можем установить контакт посредством души».
Хейердал считал Иисуса Христа «величайшим философом и мыслителем». Богу Хейердала не требовалось «умирать на кресте».
Напротив, Бог кроется «в каждом цветочке и в каждом деревце в лесу. Он скрывается в каждой скале и бегущей волне в океане. Бог — вездесущ»[49].
«В этих местах зародилось что-то такое, что имеет большое значение и для тебя, и для меня, и для большей части человечества», — думал он, разглядывая щит, который кто-то приколотил на шесте неподалеку от «Гостевого дома "Сады Эдема"».
Это удивительное «что-то» — не означало ли оно начало веры?
В ходе своих многочисленных поездок Тур Хейердал два раза побывал в Израиле. Первый раз он туда приехал во время средиземноморского круиза в Рождество 1963 года. Посетив Грецию и Египет, корабль направился в Бейрут, оттуда Хейердал по суше отправился в исторические города Дамаск, Джераш, Иерихон и Иерусалим. В Священном городе все гостиницы оказались переполненными, но, к всеобщему счастью, удалось поселиться в женском монастыре под стенами Старого города, который в то время принадлежал Иордании.
Встреча с древним Иерусалимом впечатлила Тура. В письме к матери он писал, что «помимо монахинь, все местное население является магометанами, а жизнь здесь так же красочна и имеет тот же восточный колорит, что и во времена Христа». Сам монастырь располагался на развалинах дома Понтия Пилата, внизу в подвале археологи вскрыли часть старинного моста со следами колес. Но не все вызвало восторг у Тура. С привычным скепсисом в отношении церковных институтов он нападал на Церковь за то, что она «разрушила все, что можно было разрушить, чтобы построить церкви и часовни везде, где происходили какие-либо события [имеющие отношение к христианству!.
Однако интерес к библейской истории, которой в детстве учил его отец, все-таки давал о себе знать. Полный ожиданий, Тур отправился утром первого дня Рождества в Вифлеем. Там он посетил храм Рождества, который воздвигли на месте яслей, где, как считали христиане, родился Христос. Он спустился в пещеру под церковным полом, где, как говорили, стояла колыбель Иисуса. «Все было покрыто мрамором, золотом, серебром и дорогими коврами, так что ни один осел не смог бы там спать». Ожидаемого впечатления от «рождественской колыбели» не получилось, и он вышел разочарованным. Также Тур считал, что христиане разорили Старый город, как «Мухаммед разорил» Вифлеем, «так что там теперь хаос религий и святынь»[50].
Из Вифлеема, который, как и Старый город, был частью Иордании, он вышел «без особых проблем» через ворота и вернулся в Израиль. Но тут его ожидала награда — «как будто из пустыни я попал во фруктовый сад». Тур был поражен тем, «чего достигли евреи своим трудолюбием и с помощью орошения. Здесь работали все, в то время как в Сирии и Иордании половина населения сидела на земле, а другая половина поднималась и просила подаяния». В то же время у Тура сложилось об Израиле впечатление как о «печальной земле, напоминающей плодородный концлагерь». В первую очередь такие мысли вызывали у него кибуцы, где «группами стояли маленькие, страшные бараки». Но он извинял трудолюбивых земледельцев. У них не оставалось времени на то, чтобы думать об эстетике или давать простор своей фантазии.
После Иерусалима Тур пошел по следам Иисуса в Назарет и к Генисаретскому озеру, «что стоило всего путешествия»[51].
Письмо к престарелой матери является единственным источником впечатлений Тура об этой поездке. В какой степени он был осведомлен о политических настроениях в этом нестабильном регионе, он не говорил. Однако, несмотря на то что впоследствии он был осторожен в официальном выражении своего мнения о все более обострявшемся конфликте между евреями и палестинцами, его визит в Иерусалим спустя восемь лет, в 1972 году, показал, на чьей стороне находились его симпатии. Побывав во многих арабских странах в связи с завершенными путешествиями на «Ра», он получил официальное приглашение посетить университеты и музеи еврейского государства.
После Шестидневной войны 1967 года ситуация на Ближнем Востоке кардинально изменилась с тех пор, как он побывал в Израиле прошлый раз. Победившие израильские войска оккупировали Голанские высоты, Западный берег реки Иордан и Синай. В Норвегии менявшиеся правительства поддерживали Израиль с момента возникновения этого государства в 1948 году, и Шестидневная война не изменила этой позиции. Там, как и в остальном западном мире, люди восхищались тем, как быстро и эффективно израильские войска справились с Египтом, Иорданией и Сирией. Довольно быстро стало ясно, что Израиль не намерен возвращаться к границам 1948 года. Оккупация приобрела перманентный характер, и это вызывало у некоторых определенное беспокойство. Поддерживать право Израиля на существование — одно дело, но поддерживать его как оккупационное государство — это уже кое-что другое.
Мнения разделились, и даже премьер-министр Трюгве Браттели почувствовал неприятный раскол в собственном правительстве[52]. Требование Израилю покинуть «оккупированные территории», как призывала знаменитая Резолюция ООН № 242 от 22 ноября 1967 года, получило растущую поддержку и силу, что вызывало серьезное беспокойство политиков из Стортинга. Там одно время имела влияние межполитическая организация, называвшая себя «Друзья Израиля». «Друзья» считали своим долгом поддерживать Израиль в конфликте с арабами, и при растущем давлении, направленном теперь против Израиля, они смогли заметить, что вскоре к ним примкнуло большинство парламентских представителей.
Когда Тур Хейердал приземлился в аэропорту Тель-Авива, его встретила большая делегация представителей науки и культуры Израиля. Несколько дней ему любезно показывали страну, и на теплый прием он ответил показом фильма о «Ра», премьера которого только что состоялась в Нью-Йорке. Но в последний день визита, 18 февраля, случилось нечто, что почти вывело его из себя. На одной из пресс-конференций в честь Хейердала его без предупреждения выдвинули на пост почетного президента «Друзей Израиля в Норвегии». Присутствовавшие откровенно ожидали, что Тур Хейердал согласится с этим предложением, но, к всеобщему удивлению, он отказался. Он счел невозможным принять это предложение из уважения к своим «многочисленным друзьям в арабском мире». Он подчеркнул, что с удовольствием будет работать вместе с израильскими учеными, но не желает, чтобы его «использовали в политической кампании»[53].
Недовольство его отказом явно проявилось в аэропорту тем же вечером. Те, кто с энтузиазмом встречал Хейердала по прибытии, не пришли его проводить. «Только дама-секретарь» сопровождала официального гостя в аэропорт. Журналисты также не сообщили о пресс-конференции. Единственное, что дошло до остального мира, так это «лживое сообщение» о том, что Хейердал во время пребывания в Израиле сказал, что планирует «пересечь Атлантику на глиняном судне»[54].
Эти сведения взяты из письма Тура Хейердала генералу Одду Буллю, спустя несколько лет[55]. На протяжении большей части 1960-х годов Булль возглавлял корпус наблюдателей ООН на Ближнем Востоке и отвечал за надзор за соблюдением перемирия между Израилем и соседними государствами[56]. Он пережил Шестидневную войну в непосредственной близости и привлек к себе внимание книгой «На посту на Ближнем Востоке». Там он утверждал, что произраильские настроения в Норвегии вызваны недостатком информации. В то же время он восхвалял тех немногих, кто осмелился иметь собственное мнение о «палестинской трагедии»[57]. Израильский посол в Норвегии впоследствии считал его «заклятым врагом»[58].
