Разговаривать с помощью любительской радиосвязи — совсем не то, что разговаривать по телефону. Чтобы установить связь, стороны разговора должны договориться о точной дате и времени когда состоится сеанс. Тур попросил Нормана устроить так, чтобы разговор с Ивонн и Лилианой происходил с промежутком два дня. Поскольку если обе женщины будут на связи одновременно, то одна из них услышит, о чем Тур разговаривает с другой, а этого ему хотелось избежать во что бы то ни стало.
Однако Норман все испортил. Он договорился о сеансах в один день. Раздраженный Тур настойчиво попросил его выйти в эфир, объявить, что «у них все хорошо» всем тем радиолюбителям, которые всегда находились в эфире в момент радиосвязи, и затем отключиться. Но радиолюбитель должен следовать определенным процедурам, когда выходит в эфир, и ответственный Норман остался сидеть у микрофона достаточно долго, чтобы итальянскому радиолюбителю сказали, что Лилиана готова к разговору.
Тур разозлился и обрушился с бранью на Нормана. Разве он не понял, что Ивонн в Норвегии сидит и все слышит?
Норман уставился в одну точку. Он чувствовал себя раздавленным.
В тот вечер за столом было тихо. Норман сидел и клевал еду. Тур ушел после супа[262].
Однако больше всего Тура Хейердала беспокоили оставлявшие желать лучшего отношения между экспедицией «Тигрис» и консорциумом в лице Би-би-си. Контракт между Туром Хейердалом
и консорциумом гласил, что Би-би-си будет управлять передачей любых новостей об экспедиции. Именно этот пункт британская телерадиокомпания старалась неукоснительно соблюдать. Чтобы помешать Хейердалу установить неконтролируемые связи с внешним миром, Би-би-си поначалу хотела запретить любительское радио на «Тигрисе». Однако Хейердал сознательно пошел на нарушение этого требования, в том числе из соображений безопасности на борту[263]. Опыт предыдущих путешествий показал, как важно установить связь с радиолюбителями, и он не забыл, что oни значили для него в критической ситуации, когда «Кон-Тики» выбросило на риф Рароя. Би-би-си сдалась, и любительский радиоприемник со старым добрым позывным «ЛИ2Б» занял свое место. «Тигрис» быстро стал популярным у радиолюбителей. В их кругах установить связь с тростниковым судном знаменитого Тура Хейердала стало вопросом престижа, и Норман работал, не покладая рук, чтобы обслужить все обращения. Обычно радиолюбителю, вооруженному так называемой морской портативной рацией, он передавал метеосводку, координаты судна и сообщал что у них все хорошо[264]. Когда в дело вмешалась Би-би-си, юрист телерадиокомпании Питер Кларк стал давить на все рычаги. Он попытался запретить радиолюбителям связываться с «Тигрисом» и угрожал, что «если они не прекратят надоедать Туру Хейердалу», он сделает все, чтобы лишить станцию права выходить в эфир[265]. Более того, Би-би-си также попыталась отстранить Нормана Бейкера[266].
Пока «Тигрис» находился в Карачи, внезапно появился Питер Кларк. С глазу на глаз он рассказал Туру о том, что финансы экспедиции в опасности. Деньги, выделенные консорциумом, закончатся к концу февраля, и больше денег он не получит. Расстроенный Тур не нашел другого выхода, кроме как попросить Ивонн взять кредит, чтобы покрыть последующие расходы[267]. Но Кларк прибыл не только для разговора о финансовом положении. Он приехал также и для того, чтобы заявить о правах консорциума на все материалы, на этот раз во всеуслышание.
Разочарованная команда слушала посланника Би-6и-си[268]; Теперь экипаж не имел права говорить что-либо о путешествии даже членам собственных семей. Тур регулярно писал в Би-би-си отчеты о продвижении по маршруту и о том, как обстояли дела на борту. Но по реакции радиолюбителей экипаж «Тигриса» понял, что ничего из того, чем они занимались, не дошло до остального мира. То немногое, что появилось в прессе, представляло собой лишь обсуждение различных слухов. Сообщения были одно другого страшнее — как будто «Тигрис» потерпел крушение, будто бы японского участника экспедиции Тору Сузуки съела акула, и по этой трагической причине экспедицию были вынуждены прервать[269].
Дело зашло в такой тупик, что во время последней части перехода в Карачи экипаж решил полностью бойкотировать Би-би-си[270]. Питер Кларк выслушал все жалобы и пообещал исправиться, однако это не означало, что Би-би-си согласилась пойти на уступки в отношении определений контракта: экспедиция «Тигрис» должна была, как говорил Норман, продолжать оставаться в «секрете». Однако Би-би-си пообещала, что отныне «только достоверная информация» будет поступать в прессу. Вскоре после этого Тур получил через Радио Бахрейн вопрос от британской телерадиокомпании: правда ли, что, как они слышали, «Тигрис» переломился пополам?[271]
Как бы Тур ни старался, он никак не мог постичь логику политики Би-би-си. Ограничивая распространение информации, компания считала, что таким образом она подогревает интерес к будущим телевизионным программам, а это непременное условие для достижения финансовой прибыли. Тур считал иначе. Чем больше публика знает о проходящем плавании, тем легче будет впоследствии продать информацию о нем. Он убедился в этом на «Кон-Тики» и еще раз подтвердил во время путешествий на «Ра». В этих плаваниях он был сам себе господином и делал все что хотел. На «Тигрисе» его связали по рукам и ногам.
«Намордник», который консорциум надел на Хейердала, имел также интеллектуальную сторону. Во всех своих путешествиях Тур Хейердал привык делиться своими впечатлениями с окружающими и этот обмен впечатлениями стал для него частью жизни. Его сценой был не кабинет с плотными шторами, а кафедра в аудитории, находился ли он в конференц-зале или на палубе из тростника или бальзы. Без этого доступа к публике плаванию на «Тигрисе» как будто чего-то не хватало. Вынуждаемый финансовыми обстоятельствами, Тур согласился на то, чтобы все новости об экспедиции транслировала Би-би-си. Но когда он обнаружил, что компания не сообщала миру практически ни строчки из отчетов, передаваемых им на закрытой частоте, то почувствовал, что его предали[272]. «Секретная экспедиция в никуда». Неужели это все, что осталось от экспедиции «Тигрис»?
Тихая погода продолжалась. Небо было ясное, солнце пекло нещадно, и — ни ветерка, чтобы немного охладиться. Суточнный путь — дистанция, пройденная за последние 24 часа, по-прежнему неуклонно сокращалась. Однажды «Тигрису» не удалось пройти за сутки более 4,5 морских миль, или около 8300 метров. Если даже расстояние до Мадагаскара или Южной Африки фактически и сокращалось, то психологически оно росло.
Боли у Тура прекратились, но он по-прежнему был слаб и много лежал. Кроме того, безнадежное ожидание ветра стало действовать ему на нервы.
— У меня такое ощущение, что все это сделано нарочно, обиженно сказал он однажды Юрию.
Русский врач попытался его приободрить.
— Не думайте об этом. Мы ничего не можем изменить. Думаю, что все наладится.
— Да, думаю, что так и будет[273].
«Сделано нарочно».
Силы его покинули. Виной тому отчасти был камень в почке. Однако Тур также лишился терпения. А тот, кто потерял терпение, часто ищет причины где угодно, только не в себе. Некоторые делают это сознательно. Как ребенок, который почувствовал себя обиженным.
