Это все, что она предлагает, заставляя мое имя звучать как злобное ругательство. Папа щиплет переносицу и берет себя в руки.

— О чем ты думала?

Я моргнула. — Думала, что моя подруга пригласил меня на свою неожиданную свадьбу, и я не пропущу.

— Ты не могла подождать до их настоящей свадьбы в сентябре? — ворчит папа.

— Конечно, нет. — Я сузила глаза. Меня раздражает, что за последние десять лет у них никогда не было близких, настоящих дружеских отношений. Они больше не понимают, что ты делаешь для своих настоящих друзей. — Я не могу поверить, что ты просишь пропустить свадьбу моей лучшей подруги.

Отец опускает руку, его голос повышается. — И я не могу поверить, что ты считаешь нормальным путешествовать по всему миру, никому ничего не сказав.

Боль, пробежавшая по моим чувствам, обжигает, наклоняю голову и не обращаю внимания на жжение в глазах.

— Мне восемнадцать, — говорю я низким голосом. — Не вижу в этом ничего особенного.

— Ты все еще не можешь делать такие вещи, не спросив разрешения, Мэйзи. Я думал, тебя кто-то похитил. — Его выражение лица становится затравленным, и я кривлюсь от его паранойи. — Это неприемлемо. Я не могу проте…

— Твоя поездка официально отменяется, — вклинилась мама, сложив руки. Я смотрю с папы на нее, пытаясь понять, почему он должен меня защищать, но поездка перехватывает мое внимание. — Твои детские поступки доказали, что ты не являешься ответственной взрослой.

Моя грудь поднимается и опускается с каждым напряженным вдохом. — Как?

— Убегая из дома. Ты знаешь, как я выгляжу?

Сила моей насмешки сотрясает верхнюю часть моего тела. — Ты, блядь, издеваешься? Я уехала из города на выходные. Давай не будем поднимать тревогу в чертовых СМИ из-за отпуска.

Мамин смех леденит мои вены. — Ты уехала из этой чертовой страны, Мэйзи. Не будь милой.

— Ребята. — Выражение лица Холдена озабоченное. — Ты не можешь вечно нянчиться с ней. В чем проблема? Она дома, в безопасности. Разве это не главное?

У меня в горле все сжалось от эмоций, что брат заступился за меня. У нас бывают ссоры, но когда дело доходит до дела, он меня прикрывает.

— Не лезь в это, Холден, — огрызается папа. — Это не обсуждается. Она должна учиться.

— Что… что я должна никогда не познать жизнь, а просто наблюдать за ней из этого стеклянного пузыря? — Мой голос скрипит, а слезы уже свободно падают. Сердито вытирая их, я смотрю на родителей и жестом указываю на клавиатуру безопасности на стене над видеоэкраном, показывающим сетку точек входа в дом. — Что вы собираетесь делать, когда мне нужно будет поступать в колледж, переехать за пределы кампуса, чтобы следить за мной и убедиться, что я хорошо себя веду?

— Париж был твоей единственной дикой поездкой, — решительно говорит мама. — Так что тебе точно не нужно отправляться в путешествие, как хотела. И будешь вести себя, как я ожидаю, пока ты живешь под нашей крышей. Если ты не согласишься, тебя будет сопровождать телохранитель в дом и обратно, и все коды безопасности будут изменены, чтобы ты не смогла улизнуть.

Брови Холдена взлетают вверх, когда воздух вырывается из моих легких. Телохранитель? Это безумие. Это самый чрезмерный, сверхзащитный и контролирующий указ, который когда-либо издавали мои родители.

Разозлившись до предела, я выплевываю согласие, проталкиваюсь мимо них и бегу наверх в свою комнату. Если они так хотят обращаться со мной, как со своей пленницей, то я ей и буду. А пока разработаю план, как получить именно то, чего хочу — свободу от их безумных ожиданий.

В последнюю неделю перед выпуском Колорадо расцветает жизнью. Пчелы и бабочки порхают в свежем горном воздухе, целуя полевые цветы в поле вокруг меня. Я растягиваюсь на одеяле и поворачиваюсь с улыбкой к солнцу.

С тех пор как вернулась домой, я была хорошей маленькой пленницей. Я придерживаюсь своего расписания, ни на палец не отступая от него. Ношу оболочку хорошей девочки, чтобы успокоить родителей, сдаю выпускные экзамены и заполняю свое время учебой, чувствуя себя так, будто сделала себе лоботомию, чтобы отключить авантюрную часть меня, жаждущую идти, идти, идти... Это чертовски скучно и высасывает душу, чтобы задушить все то, что делает меня той, кто я есть на самом деле. Время, которое я провожу в студии йоги, — это единственная отдушина для всего накопившегося разочарования.

Я не ищу Фокса, хотя каждая часть меня умирает от желания добраться, прежде чем он снова закроется. Прошло слишком много времени, и я беспокоюсь, что снова теряю шанс с ним, и это задевает эмоции. Не хочу потерять его снова, не тогда, когда я так близка, чтобы вернуть. Он должен быть в моей жизни, а я — в его.

Сегодня обычно у меня волонтёрская смена в библиотеке, но я попросила кое-кого подменить. Как только папа высадил меня перед зданием, я обняла и поцеловала его на прощание, а затем выскочила через задние двери, где друзья ждали меня во внедорожнике. Когда я рассказала Тее о том, что произошло после возвращения домой из Парижа, она сделала своей миссией побег из тюрьмы, предложив жить на диване в ее квартире с Коннором. Но я не собираюсь быть третьей лишней для молодоженов. Как бы ни любила и ценила ее поддержку, я хочу выиграть эту битву сама.

Мои родители пришли бы в ярость, если узнали, что мы устраиваем пикник недалеко от Пик-Пойнт в горах на поле с видом на город. Вероятно, я рискую стать постоянной няней, которой они мне угрожали, но мне нужно было выбраться на природу, чтобы зарядиться энергией.

Тея и Блэр растянулись по обе стороны от меня на одеяле, наблюдая, как Коннор и Девлин пинают футбольный мяч неподалеку, а Джемма и Лукас делят другой, прижавшись друг к другу и язвительно переговариваясь между собой. Эти двое любят бороться друг с другом, и я это понимаю.

Думаю, так развивалась моя связь с Фоксом. Что-то в моей крови поет, когда он нападает на, и я не уклоняюсь. Вместо этого я беру и испытываю острые ощущения от того, что удивляю его.

Мы смотрим, как ребята передают друг другу мяч. Когда учились в школе Сильвер-Лейк, они были известны как злой дуэт на поле и вне его, и эти острые навыки все еще видны, когда Девлин делает движение ногой, отрывая мяч от земли, чтобы отскочил на колено, а он ухмыляется Коннору, прежде чем вернуть мяч ударом в воздухе.

— Ну ты и засранец, — дразнит Коннор с широкой ухмылкой, когда идет за мячом.

— Теряешь хватку? Это было легко получить, — с глубоким смехом отвечает Девлин.

— Никогда.

Блэр переминается с ноги на ногу, и я смеюсь под нос над выражением ее лица. Это выражение совпадает с выражением Теи, когда Коннор ведет мяч причудливыми движениями ног. Эти двое полностью увлечены своими парнями-футболистами, а я просто восхищаюсь атлетизмом и плавностью их движений.

Моя кровь бурлит, когда я думаю о мозолистых руках, покрытых шрамами костяшках и слабом запахе моторного масла, смешанного с кожей.

Проводя языком по губам, пока мои щеки нагреваются, я переворачиваюсь на спину и задираю майку повыше, чтобы почувствовать тепло солнца на животе, стараясь не выпустить нижнюю часть сисек. Если бы я была одна, черт возьми, да, я бы воспользовалась преимуществом и полностью освободилась, но пока довольна и так.

Слева от меня раздается игривое рычание, и когда я выглядываю из уголка глаза, Джемма лежит на Лукасе, борясь с ним. Уголки его рта приподнимаются, прежде чем он меняет их положение и сжимает ее руки над головой.

— Поймал тебя, милая, — кричит он, целуя дорожку по ее шее и покусывает кожу. — Я всегда буду ловить тебя.

— Люблю тебя, пещерный человек. — Она смеется, ярко и счастливо. Легко заметить, как сильно они любят друг друга.

Ребята подходят к одеялу. Девлин подходит к нам первым, заправляет волосы Блэр назад, прежде чем поцеловать. Коннор ложится рядом с Теей и притягивает ее к себе, обхватывая лицо и притягивая к себе, чтобы прижать их губы друг к другу. Наблюдая за обеими парами, меня охватывает тоска, и я сжимаю кожаный браслет, который всегда ношу. Я бы хотела иметь то, что нашли все они, но моему сердцу суждено выдержать бурю, которой является Фокс Уайлдер.