Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Сестре попросил передать, — признался юноша. — Чтобы знала: жив её брат. Сестра мне мать заменила. Фатей уехал, Дака спокойна не будет.

— Ты знал, что у Олине был брат? — спросил бек.

— Откуда мне знать?...   — начал было Фатей, но запнулся. — Был, Гирей-бек?

— Был, — кивнул мужчина. — А потом Орлэ-хатун увидел Дэпей-хакан.

Он не стал продолжать. Фатей не стал спрашивать.

— Сестра, — повторила за ним Олинэ, собираясь ехать на первую заставу, и по её лицу пробежала тень. — Сестра…

Ох, Олинэ, где ж тебе было, дочери простого человека, уберечь брата от нукеров хакана?..

— Узнаю, что ты её обманул — жив не будешь, — сказал Гирей-бек.

— Обижаешь, Гирей-бек, — отозвался Фатей. — Зачем обижаешь? Разве я мог бы обмануть Олинэ?

— Много подарков везли Орлэ-хатун? — вместо ответа спросил Гирей-бек.

— Много, ох, много, Гирей-бек! — безмятежно сказал Фатей. — Под телегами земля прогибалась, под тюками кони приседали.

— Что везли? Много ли мечей?

— Много мечей, — подтвердил Фатей. — Мечи везли, посуду везли. Золото везли, серебро везли, олово везли. Много везли! Всё не перечислить. Про всё Увар-ага знает, со мной не делился. Юлди знает, Юлди всё записывал. Может, из старших ещё кто знает. А я не знаю Гирей-бек, прости.

Гирей-бек смерил юношу ещё одним хмурым взглядом, потом кивнул ему на выход из шатра и отвернулся. Фатей послушно покинул шатёр.

Глава девятая

Морок

Ночью, когда он едва смежил веки, раздался шёлковый шелест и подуло лёгким ветром. Фатей обратил внимание — ни вчера, ни сегодня он не слышал шагов, а ведь мимо него и лиса не прокрадётся!

— Что ты наделал, Фатей?! — сердитым шёпотом спросила вчерашняя красавица, усаживаясь возле кошмы, на которой он спал. — Зачем отдал нож Гирей-беку?

Юноша протянул руку, но его пальцы только прикоснулись к шёлку рукава — и тот сразу же выскользнул.

— Хей, чего ругаешься? — спросил он. — Как было не подарить?

— Он злой! — всё так же сердито зашептала красавица. — Злой!

Фатей попытался взять девушку за руку, но снова схватил лишь пустоту. Да что это с ним? Вчера он был пьян, сегодня трезв. Но он и пьяный бы не оплошал. Никогда не плошал, а вот, девушку поймать не может. Не сон ли это? Или злой морок?

— Не сердись, красавица, — беспечно произнёс он. — Шарф сестре передал, ничего не осталось у Фатея, нечего тебе подарить.

Красавица отпрянула.

— Мне ничего от тебя не надо!

— Хей, не гневайся. Богат буду — весь мир тебе подарю.

Девушка провела рукой перед его лицом. Зачем она пришла? Что хотела? Почему не давалась в руки?

— У тебя есть женщина, да? — тихо спросила она. — Есть. Скажи, Фатей, если твоя женщина скажет — умри! — ты умрёшь? Если скажет — убей! — ты убьёшь?

— Хей, если моя женщина будет такие речи вести, я поведу её к знахарю, злого духа выгонять, — засмеялся юноша. Девушка вздрогнула. Вот как… Что же перед ним, злой дух? Иргай говорил, они, бывает, становятся красивыми девушками, чтобы пить кровь у тех, кто им доверится… правда, та тощая злая женщина не была красивой, но говорили же, что она не охотится на людей. А ещё на ней очень быстро заживали раны, а уж хватка была… за руку возьмёт — держись, чтобы кости не переломала! И говорила ещё, что слабее сородичей. С такой сразись, попробуй. От такой только молитва и поможет, да только не ему, не прозревшему молиться-то. Фатей вспомнил, что ему когда-то в детстве говорила Большеногая: молитва — не колдовство, в колдовстве кто сильнее, тот и победит, а в молитву верить надо. Будь ты хоть всех слабей, если веришь — злые духи тебя не коснутся. Прозревшим такая вера не дана, прозревшим со злыми духами бороться нельзя.

— Верю в Освобождение, сестра, — шепнул Фатей. Красавица равнодушно посмотрела ему в лицо и отвернулась.

— Никогда, — сказала она грустно. — Джурон-хакан никогда не освободит отца. Отец — раб Джурона-хакана.

Похоже, она его не поняла. Медленно, очень медленно, чтобы не спугнуть, Фатей пересел поближе и так же медленно протянул руку. На этот раз у него получилось сжать в своих пальцах её — такие тонкие, хрупкие, казалось, они сломаются от простого пожатия. От одежды девушки исходил незнакомый сладковатый запах.

— Не грусти, красавица, — сказал он со своей обычной беспечностью. — Пока человек жив, надежда всегда есть.

Девушка грустно покачала головой. Фатей обнял её за плечи и хотел уже привлечь к себе, как она вывернулась из его рук и встала.

— Нельзя, — проговорила она. — Нельзя, плохо, беда будет.

— Хей, не уходи, красавица, — запротестовал Фатей. Как она вывернулась-то? Зачем тогда приходила?

— Нельзя, — повторила девушка и ускользнула.

* * *

Юлди ничего не оставалось делать, только ждать и молиться Заступнику о спасении товарищей, о прощении его гордыни, о помощи, о наставлении… Едва монаху стало лучше, старик-лекарь покинул его шатёр и теперь Юлди составляли компанию стражники, не знавшие ни единого слова на языке Дарилики. Они спали по очереди и, хотя смотрели на пленника как на неодушевлённую вещь, начинали недовольно ворчать, стоило ему хоть шаг сделать в сторону выхода. Оглушить одного, пока спит второй? А куда бежать? Как найти дорогу в степи, где нет ни одной зацепки для глаз и взгляд убегает далеко-далеко к самому краю неба?

На пятый день его плена стражники подняли Юлди до рассвета и знаками показали, что он должен идти с ними. Что его ждало — смерть, пытки? Сможет ли он встретить их с честью, как служитель Заступника?..

Лагерь ещё спал, когда стражники провели монаха между дозорами. Все встречные степняки, видно, знали, куда ведут Юлди. Никто не удивился, не окликнул. Вот он вышли из лагеря и зашагали дальше. Монах попытался спросить стражников знаками, чего они от него хотят. Один, повыше и потолще, что-то сказал товарищу и оба засмеялись. Худой и низенький обнажил меч и кивнул перед собой. Там, впереди виднелся холм. Это место его казни? Но зачем вне лагеря?

Сторожа переглянулись.

— Идти, — с трудом выговорил высокий на языке Дарилики. — Нет бежать. Плохо! Идти! Молитва. Люди. Молитва. Нет бежать. Нет смерть. Идти.

— Вернуться, — добавил низенький, указывая назад, а потом снова кивая на холм.

Это немного успокоило Юлди и он пошёл за ними, с любопытством разглядывая степь вокруг. Всё было так непохоже на его родные горы! Выжженная солнцем золотая трава, бледное предрассветное небо, в котором, раскинув крылья, парил сокол, да льющаяся с неба трель жаворонка. Алый пожар на восходе, далёкие точки — пасётся табун коней…

Холм приближался медленно, но вот Юлди разглядел на его вершине три фигурки. Люди? Кто? Зачем его ведут к ним, почему пешим? Почему стражники не взяли коней.

— Молитва! — указал низенький стражник на холм и убрал меч в ножны.

* * *

Люди на холме были самыми странными людьми, которых только видел монах, а ведь он сталкивался и с язычниками, и с таинственным бесполым колдуном, захватившим далёкую крепость в горах, пировал с оборотнями и, казалось бы, навидался всякого. Один был одет обыкновенно — для здешних мест — в запахивающийся длинный кафтан, из-под которого торчали остроносые сапоги, да войлочная шапка на голове. Двое других были обвешены перьями, их одежда была обшита кусочками меха, бахромой и почему-то разноцветными пуговицами. В Тафелоне их сочли бы юродивыми, но здесь они держались со спокойным достоинством. У того, кто постарше, в руках был огромный бубен — не круглый, а с множеством углов.

Стражники показали Юлди, чтобы он один поднялся на холм. Монах повиновался. Когда он добрался до вершины, тот степняк, который был одет проще всех, ткнул себя пальцем в грудь.

— Переводить! — сказал он на языке Дарилики. — Говорить твой язык. Ыжан.

Он указал на своих товарищей.

— Гурлан, — это, кажется, было имя старшего. — Вайдей.

131
{"b":"819528","o":1}