— Хей, Гирей-бек, — покачал головой Фатей. — Добрый конь у тебя, Гирей-бек.

Тот покосился на юношу и процедил:

— Хорош.

— Эх ты! — поприветствовала его Орлэ-хатун. — Хвастун! Говорил, всех обгонишь!

— Так ведь я ж не задом наперёд ехал, матушка, — отозвался Фатей. — Вот задом наперёд — ух! Вперёд всех бы пришёл.

Старуха заливисто засмеялась.

— Не хотят с тобой беки бороться, — сказала она, качая старенькой головой. Фатей попятился, чтобы его не задел головной убор хатун. — Не ровня им, сказали. Молод ещё. Такого побороть — чести не прибавить.

Фатей развёл руками.

— А ты прикажи, матушка, — предложил он.

— Ай, — отмахнулась старуха. — Прикажешь им. Обидятся, уедут, мне позор, Джурону хлопоты. Ничего. Ты и без того хорош. Пойдём ко мне. Пировать будем! Улатун-бек сказал, ты через Дарилику ехал. Расскажешь моим бекам, как живут в Дарилике. Почему дань нам не несут? Клосэ-хакан послал, а из Дарилики мы послов не видели.

— Расскажу, матушка, всё расскажу, — пообещал Фатей. Значит, Дарилика…

Его внимание привлекли крики и отдалённый топот копыт. К стану Орлэ-хатун приближалась кавалькада, в центре которой гнедая лошадь везла двухколёсную повозку. Фатей никогда в жизни таких не видел, маленькая, квадратная, увенчанная ярко-красной круглой крышей. Старуха посмотрела в ту же сторону и строптиво затрясла головой.

— Приехала, — неприязненно сказала она. — Ездит и ездит! Зачем ездит? Знаю я, куда она ездит!

Она потянула юношу за рукав в своё шатёр. У входа бросила своим нукерам:

— Не пускать! Не хочу её видеть! Не хочу! Пировать будем! Веселиться будем! Беков пусть позовут! Гирей-бека поздравлять будем! Пусть Гирей-бек придёт! А её не пускать!

— Кого не пускать, матушка? — спросил Фатей, переступая следом за хатун порог шатра.

Старуха подозрительно на него покосилась.

— Молод ты ещё. Молод. Ни к чему тебе знать, слышишь?! Ни к чему!

Ночью Фатею было не до сна. Перед глазами всё мелькала дорога. То вчерашняя, а то — путь до Орлэ-хатун. Что с отрядом? Поверили ли Даке сторожа? Дождутся ли они Олинэ? Хватит ли у них терпения? Олинэ не за родичами едет, торопиться не станет. Не отдаст ли другой приказ Джурон-хакан? Джурон ближе до границы степей, чем его матушка. Ему ничего не стоит разрушить всё одним приказом. А Орлэ-хатун?...   А что Орлэ-хатун?...   сын ведь. Простит она Джурона. Самое худшее для Фатея сейчас время. Ждать. Улыбаться, шутить. Будто всё хорошо. А там Дака. Там Васса. Там его товарищи. Живы ли ещё?

Едва сон сморил юношу, как его разбудило что-то неясное. Чуть слышный шелест, движение воздуха… кто-то склонился над Фатеем. Юноша выждал, когда чужак приблизится, наклонится…

— Фатей, Фатей, — позвал женский голос. — Фатей, Юй-ди!

Он перестал притворяться спящим.

— Юлди? — шепнул он. — Ты видела Юлди? Кто ты?

— Юй-ди, юй-ди, — закивала в полутьме шатра девушка. — Он сказал — Фатей. Ты ведь Фатей?

— Я Фатей, — согласился юноша. — Что он ещё сказал? Где он?

— Он сказал — Фатей, — повторила девушка. — Сказал, Юй-ди.

— Где он?! — потерял терпение Фатей.

Девушка отпрянула.

— Не убегай! — быстро проговорил юноша. — Не сердись на меня. Расскажи мне всё.

— Мой отец из страны шёлка на востоке, — сказала девушка. — Джурон-хакан…

Она запнулась.

— Джурон-хакан пригласил его к себе на службу, — проговорила девушка после паузы. — Я служанка Орлэ-хатун. Я ездила к отцу, рассказать о здоровье госпожи.

Фатей кивнул.

— Отец сказал — сторожа схватили чужого жреца. Отец сказал — его хотят допросить. Сейчас нельзя.

— Нельзя?..

— Никак. Не получается. Не можно.

— Не получается?..

— Да. Он не говорит.

— Кто не говорит?

— Жрец не говорит. Не знает языка. Был болен. Отец лечил. Джурону некогда говорить с ним. Людей из Дарилики разослали. Переводчика нет.

— А где остальные? — не утерпел Фатей.

— Остальные? — не поняла девушка.

— Сторожа схватили многих людей, — пояснил Фатей.

Девушка сделала непонятный жест, как будто отмахивалась от бабочки.

— Отец видел только Юй-ди. Он очень просил. Говорил — Фатей, Фатей. Я вернулась сегодня. В шатре только и говорят — Фатей. Юй-ди просил. Орлэ-хатун опять… — она изящно развела руками. — Юй-ди очень просил.

Она поднялась.

— Мне пора. Узнает Орлэ-хатун…

Фатей протянул руку, чтобы её остановить, но тонкий шёлк её одежды проскользнул между пальцами.

Юлди в стане у Джурона-хакана.

Наутро Фатей встал ещё до рассвета. Его никак не охраняли, и он пошёл слоняться по стану, пользуясь возможностью всё осмотреть своими глазами. Большая ставка у Орлэ-хатун. Много людей к ней собирается.

Обойдя почти весь лагерь и подивившись на стоящие там шатры — высокие, просторные, шёлковые шатры беков, простые, войлочные или вовсе из шкур шатры их слуг, Фатей на краю стана наткнулся на Гирей-бека. Тому привели коня, вчерашнего гнедого и бек как раз хотел сесть в седло, когда его окликнул Фатей:

— Хей, Гирей-бек! Хороший конь у тебя!

Гирей бек хмуро покосился на юношу и буркнул:

— Не подарю.

Фатей картинно схватился за сердце.

— Зачем так говоришь?! Я б мог — я б сам тебе дарил, да подарки сторожа Джурона-хакана отобрали! Спешил к Орлэ-хатун, ничего не взял! Вот, нож только есть, нож возьми, ничего для тебя не жалко, Гирей-бек, такому наезднику как ты нож хороший нужен.

Гирей-бек хмыкнул, но протянутый нож взял. Насмешливое выражение быстро ушло из его глаз, когда он разглядел качество железа и работу кузнеца. Пощёлкал по лезвию, полюбовался на витую рукоять.

Сунул нож за пояс, махнул рукой своему человеку, который ждал поодаль, что-то шепнул и слуга умчался. Отдариваться, похоже, не собирался.

— Шуму от тебя много, — сказал Гирей-бек Фатею. — На охоту поедем. Загонщиком будешь.

Фатей просиял.

Когда они вернулись в лагерь, привезя с собой подстреленных сайгаков, Фатей обнаружил, что к Орлэ-хатун его не пускают. Нукеры только и отвечали, мол, «не велено» и «она к хатун приехала, до завтра смотреть хатун будет».

Не велено, так не велено.

— Хей, Гирей-бек! Какой ты хороший стрелок! — заглянул Фатей в шатёр бека. Тот как раз обедал, причём — в одиночестве.

— Зачем пришёл? — спросил Гирей-бек, вылавливая баранину из похлёбки.

— Поговорить с тобой, Гирей-бек, — отозвался Фатей, без приглашения заходя внутрь. — Все тебя хвалят. Говорят, лучше тебя нет охотника. Стреляешь дальше всех. И умён ты, Гирей-бек…

— Замолчи, — приказал бек и хлопнул в ладоши. В шатёр заглянул слуга, перемигнулся с Гирей-беком, кивнул и скрылся.

— Что велишь, делать буду, — заверил Фатей. — Скажешь — молчи, буду молчать. Скажешь — говори, буду говорить. Скажешь — пой, буду петь, скажешь…

Его прервал слуга, который принёс плошку с уже знакомым Фатею молочным напитком. И отдал ему, Фатею! А ещё блюдо со сладостями… ого! Такие лепёшки только в Дарилике пекут.

— Ох, какой ты добрый, Гирей-бек! Спасибо тебе, Гирей-бек. Век твою доброту буду помнить…

— Что ты соврал Олинэ? — спросил бек, не слушая болтовню Фатея.

— Зачем ты так говоришь? — обиделся юноша. — Стал бы я врать Олинэ! Я правду ей сказал! Ехали к Орлэ-хатун, подарки везли Орлэ-хатун! Сторожа Джурона-хакана напали на нас! Я на коня — и к Орлэ-хатун.

— Почему они на вас напали? — безразлично спросил бек.

— Ай, не знаю, — отмахнулся Фатей, но перехватил взгляд мужчины и решил дальше не валять дурака. — Девушку нашу приглядели. Но, Гирей-бек, правду тебе говорю — они готовились напасть. Мы не готовились. Думали — убедили их. Думали — дальше поедем. Вечером с ними Увар-ага говорил. Договорились. А утром…

— Зачем ты ей шарф отдал? — перебил Гирей-бек.