Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Золото пришлые между собой поделили. Нэндру каждому его долю выделил. А часть Кабан себе забрал. Кто-то из пришлых припрятал, кто-то Кабану отдал, кто-то и вовсе девкам швыряться начал. А куда девкам-то золото? У них в лесах такое без надобности. Они и принесли всё Кабану. Тот припрятал и перстни припрятал, которые девки да бабы от пришлых получили, а сам платков взамен раздарил да бус медных, да поясов узорчатых.

Глава четвёртая

Нагбарский форт

Мирно прожили всю осень и зиму до самой зимы. Да и то сказать, кому на таком холоде сражаться-то захочется? Студёно было — будто отвернулось от них ясное солнце. Старики-то ещё в родном селище Жуги говорили, ежли такой мороз, надо к небу ребятишек-то послать, дескать, увидит их небесный старик да и разжалобится, солнцу силу вернёт. Жуга тогда-то не понимал, как это — послать на небо, теперь-то догадывался. Это их в огонь живьём кидают, чтобы с дымом вверх взлетели. Говорили, в иные годы князья от каждого селища по ребёнку собирали и всех их вместе Крайвите, Князь-Жрец общий, в жертву-то и приносит. Брр. Ещё говорили, что бывают и другие жертвы. Можно, к примеру, вражьего воина наверх послать, но этому ещё долго до огня мучиться приходится, воину ведь и почёт больше.

Если Князь-Жрец этой зимой гонцов к небесному старцу-то посылал, то без их поселения обошёлся. Жуге и без того забот хватало. Мороз такой, а Нэндру его каждое утро из дома в одной рубахе выгоняет. Ещё и покрикивает, мол, терпи, щенок, в тепле пусть мужики отлёживаются. А он-то, Жуга, кто? Мальчишка простой, даже не отрок, куда там ему до мужика. Но приходилось терпеть.

А как весной снег сошёл да дороги перестало развозить, Кабан снова к Нэндру пришёл. Жугу на сей раз выгнали, что-то долго за запертой дверью обсуждали, а потом готовиться стали — пуще прежнего. И не только чужаки, ещё мужикам Кабан велел не спорить, пахоту бросить да телеги в дорогу готовить. И ничего не объяснил. Жуге-то справили новое седло, как у чужаков, да пуще прежнего принялись над ним-то глумиться. То службу требуют, а то развлекаются. Посадят на коня, да велят вперёд ехать, а сами мимо проезжают и копьями тычут. Хорошо хоть тупым концом! Не успел уклониться — собьют с коня, плетью добавят и велят снова пробовать. Жуга синяки-то и не считал теперь вовсе. Бывало, чёрный весь от них делался. А хныкать нельзя. Некому его теперь жалеть, раньше хоть маманя жалела. Кое-как притерпелся. Понял, если всё как велят, делать, так и получится.

А потом его до света Нэндру пинком разбудил, раньше прежнего. Жуге и объяснять ничего не надо. Собрался да со всеми на коня своего сел. Теперь-то они ему поводья в руки дали. Сказали — свалится, подбирать не станут. Ну, Жуга-то и старался, чтобы не свалиться.

Кабан с ними поехал и мужиков несколько. С телегами опять же. Ехали долго, сперва на восход, потом на полночь. Жуге-то ничего говорить не стали. Ехали, ехали, потом по лесу пробирались. А потом Нэндру опять со своими поговорил. Кто спешился, коней в сторону отвёл, кто верхом остался. Шлемы все надели, сбрую проверили. Нэндру подозвал Жугу-то да и сказал коротко. Верхом поедем, за мной, мол, держись, делай, что велят, глядишь, и жив останешься. Кабан его благословил. Жуга думал — поедут теперь вперёд, но нет. Нэндру в сторону куда-то поехал и с ним чужих-то десять, не больше. Выбрались поближе к открытому месту, а там… вроде как селище посредь дороги — с тыном, с воротами, — а вроде как и нет. Тын повыше да покрепче. Дома из-за него тоже повыше виднеются. А на воротах голов нет, вообще никаких. Зато на самом высоком доме вроде как шест укреплён и на нём что-то вроде плоского такого… не то круга, не то яблока. Как дети на земле рисуют.[35] А ещё на другом здании тоже шест и на нём полотно развевается. Красное как кровь и на нём олень вышит золотом[36]. День-то ветреный был.

Десять пришлых вышли из лесу к воротам. Пешком вышли. Среди них были и Кэрту и другие младшие воины, а вёл их Хорэту и ещё Кабан рядом шёл зачем-то.

Хорэту встал напротив ворот и закричал, а Кабан перевёл его речь на язык нагабаров. Вроде как сдаться предлагал. Обещал пощадить защитников, если выйдут и сложат за воротами всё оружие. Из селища прилетела стрела, вонзилась в щит. За тыном запели рога. Отворились ворота, вышли нагабары. Всегда, небось, нападения ждут. Место такое — дорога. Мало ли кто по ней проедет. Жуга соображал, что тут делается. Он знал, что нагабарские земли от них на полночь да на закат лежат. А тут ведь не нагабарская земля, а княжеская… тут князь Гирдас правит… или родич его, князь Бутас. А нагабары, небось, на дороге на восход встали, потому как на дороге всегда выгодно. У них ворота-то эвон какие широкие! Небось, чтоб побольше телег с товарами вошло! Вот Кабану-то и не по нраву. Так не по нраву, что он сам пришёл, толмачом у пришлых сделался. Лишь бы нагабаров с дороги прогнать.

Нагабары были, не в пример лесным оборотням, одеты в броню не хуже чем у пришлых. В руках они держали топоры на длинных древках и двигались все вместе, как один человек. У пришлых-то топорики были другие, с лезвиями узкими как птичьи клювы. И нагабаров, конечно, было больше. Как пришлые-то не испугались? Жуга и тот в кустах перетрусил, а пришлые — ничего. Подпустили нагабаров да и ударили. И те в ответ. Бой совсем чуть продолжался, когда Нэндру свистнул да и погнал коня вперёд. С двух сторон конные на пеших-то нагабаров накинулись. Те как поняли, к воротам заторопились, да куда там! Разве от всадников убежишь? Жуга, как велено, держался возле хозяина и подавал что сказано. Страшно было! Но думать некогда. Нэндру то мечом с коня бил, то копьём колол, звенели колокола с того высокого дома с кругом-яблоком, кричали женщины, дети… на этот раз убивали не всех. Пришлые гнали — тупыми концами копий и плетьми, — людей на площадь и били, если те пытались бежать. Потом смолкли колокола, но бой не прекратился. Из домов выскакивали нагабары, иные и без брони, но с мечами да топорами, и бросались в бой. Этих убивали сразу. Поджигали дома. Тот большой, с яблоком, и тот, где висело полотнище, тоже запылали. Наконец нагабарские воины кинули оружие на землю. Пришлые расхохотались. Жуга думал, они убьют пленных, но нет. Просто выгнали за ворота — в одних сорочках, босыми, неподпоясанными, с женщин платки и украшения сорваны, — и плетьми погнали в сторону Нагабарии. А Кабан тем временем привёз свои телеги, порыскал, нашёл ещё телеги в селище и потихоньку принялся добро на них грузить. Мужиков своих из леса вывел, им тоже работу задал. Они и работали, но нерадостно. И совсем недобро на Жугу посматривали, который вместе с младшими пришлыми ходил по чужому селищу и учился, как они горла раненным перерезают. А он разве сам это выбрал? Разве не отдал его пришлым Кабан? Да разве мужикам ничего с того добра не достанется?! Но ничего из этого они знать не хотели и только шептались, мол, на беду чужаки нагрянули, на беду чужаки нагабаров разгромили, и на беду с ними Жуга крутится, утопить бы змеёныша.

* * *

В поселение не все возвращались. Раненые, конечно, да уцелевших не больше половины. А остальные с Кабаном и его телегами поехали на восход. Вроде как продать там добро можно, через леса оборотней не ездить. Понятное дело, второй-то раз они караван не повезут, расплатились уже за то, что им пришлые лес расчистили. Как вернулись, мужики-то им вовсе не обрадовались. Кабана-то не было, чтобы каждому объяснить, как ходить, как себя держать, как смотреть. Ну, и увидели все, что пришлых-то тоже ранить можно. Небось, раньше думали, что это грозовые воины с неба пожаловали. А тут — обычные люди, кого сильней, кто слабей, а всех в бою задело. Знахарка-то была в поселении, бабка Плонка, не отказала пришлым-то, хотя Жуга знал — шепчут ей в уши, мол, уморить их надо, зачем помогаешь? Это ж нелюди! Но, видно, рука не поднялась. Знахарки народ особый, их даже враги щадят, потому что они никому больному да раненому не отказывают.

вернуться

35

«Зато на самом высоком доме вроде как шест укреплён и на нём что-то вроде плоского такого… не то круга, не то яблока. Как дети на земле рисуют»: Жуга впервые видит священный знак религии, в которую верят как в Нагбарии, так и в Тафелоне.

вернуться

36

Золотой олень на пурпурном фоне — герб Нагбарии.

59
{"b":"819528","o":1}