Монах поклонился, указал на себя и произнёс:

— Юлди.

Вайдей заговорил, Ыжан повернулся к монаху.

— Ты служить небо? Ты молитва?

— Я монах, — ответил Юлди, но, кажется, Ыжан его не понял. — Я молюсь Заступнику.

— Защитник — твой бог? — уточнил переводчик после переговоров с товарищами.

— Да, — согласился Юлди. — Заступник. Да.

— Ночь. Темно. Плохо. Ты служить?

— Да, — отозвался Юлди, плохо понимая, что Ыжан имеет в виду. Молился ли он в темноте? Во время опасности? Степняки скривились.

Гурлан неожиданно присел на корточки, завыл, повернулся вокруг себя и выпрямился. Эту пантомиму Юлди понял и покачал головой.

— Нет, я не оборотень, — сказал он.

Вайдей вдруг оскалился, скривил пальцы, будто бы звериные когти и зашипел. Гурлан ударил в бубен и Вайдей отшатнулся.

— Уметь так? — спросил Ыжан.

— Да, я знаю молитву, отгоняющую вампиров, — подтвердил Юлди, отчаянно надеясь, что понял правильно.

— День-ночь-день-ночь и ещё день и ночь, — сказал Ыжан. — Утро. Приходить сюда. Гурлан, Вайдей танцевать. Юлди танцевать. Сражаться.

Гурлан ударил в бубен.

— Ты ночь, — сказал Ыжан. — Звери-люди. Убить. Ты день. Защитник. Нет ночные воры. Жить.

Он кивнул на стражников, которые ждали у подножья холма.

— Ты бежать — ты ночь. Убить. Долго. Ты проиграть — ты ночь. Убить. Ты день — ты говорить. Молитва. Люди. Твой Защитник помогай нам. Идти. Ждать. Три день. Утро. Идти.

Он подтолкнул Юлди к склону и монах принялся спускаться с холма. Разговор ему не понравился. За кого они приняли Юлди? За служителя тёмных сил? Как он может доказать им, что это не так? Что же они, как Князь-Жрец вызвали Юлди на поединок? Монаху стало не по себе. Разве он имел право защищать имя Заступника перед всеми, когда так недавно поддался гордыне, приняв помощь оборотня за чудо?

— …тогда мы хватились: где Джурон? Пропал Джурон! — рассказывала Орлэ-хатун. — Пора ехать, а его нигде нет! Дэпей кричит, казнит, мол, всех нянек, и вся недолга. Если они не украли ребёнка, так точно в сговоре! А потом Олинэ услышала — шуршит кто-то в тюках с войлоком. Смотрим — Джурон! Залез и заснул! Спокойный он у нас, Джурон. Его никаким шумом не разбудишь!

Фатей сочувственно кивал, прислушиваясь к звукам снаружи. Приехал кто? Как будто… Олинэ! Олинэ вернулась! Послышались приветственные возгласы, решительные шаги…

— Выйди, — приказала Олинэ, заглянув в шатёр. — Хочу с матерью поговорить.

Фатей вскочил на ноги, поклонился сперва хатун, потом её дочери.

— Зачем его гонишь? — заворчала старуха.

— Матушка, уж такая радость — Олинэ вернулась! — воскликнул Фатей, внимательно вглядываясь в лицо женщины. — Дочка к тебе приехала, сразу мать навестила, всем бы такую дочку Небо подарило! Отпусти, я прогуляюсь, Олинэ с тобой наговорится.

Он подхватил шапку и выскочил из шатра прежде, чем Орлэ-хатун успела его остановить. По Олинэ нельзя было прочесть ни хорошего, ни дурного. Сердце у Фатея билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. А снаружи…

Юноше понадобилась вся сила воли, чтобы не кинуться к Харлану бегом. Он спокойно подошёл к старшему, степенно поклонился. Харлан поднял его, сжал в объятьях и еле слышно шепнул:

— Твои все живы.

— А… твои? — выдохнул Фатей.

— Живы. Стодол ранен. Детей, женщин — не тронули.

Они разжали объятья.

— Рассказывай, — приказал Харлан.

— Я доехал до Орлэ-хатун, — сообщил Фатей, заставив себя удержаться от расспросов, — сказал ей, подарки везём! Мечи везём, посуду везём, золото везём, серебро везём. Орлэ-хатун — добрая! Нет её добрее! Как сына приняла. От себя не отпускала.

— Мечи, говоришь, — повторил Харлан. Фатей молча встретил его взгляд. Юноша без колебаний отдал все товары, которые отряд вёз в Толок, для спасения их жизней. Вот только как после этого вернуться в Тафелон?

— Джурон-хакан большую силу взял, — сказал Фатей, который, сидя рядом с Орлэ-хатун, внимательно прислушивался к разговорам беков. — Поход собирает. На запад идёт. В стране оборотней хорошая трава. Коням хорошо будет. Во всех караванах его люди. В Толок без пропуска не пройти. Мечи в Толоке не продать.

— Я вперёд поехал, — проговорил Харлан, отвечая на невысказанный вопрос юноши. — Остальные с телегами едут. Есть раненые. Через два дня будут здесь.

По спине вдруг пробежал холодок. Фатей сроду такого не испытывал, даже в детстве… не успел даже оглянуться, как ощутил невесомое прикосновение к плечу чьей-то руки и услышал голос:

— Попроси Орлэ-хатун, пусть сын пришлёт лекаря. Попроси, слышишь? Ишэн, лекарь. На другого не соглашайся.

Он оглянулся. За спиной никого не было, только вдали между шатрами мелькнуло белое платье.

Морочит его ночная красавица. А зачем морочит?

— Много ли наших погибло? — спросил Фатей. Харлан назвал имена. Их собственные товарищи и люди Янака. Отряд потерял многих.

— …и Ольви, — сказал Харлан. Фатей вскинулся. Мохнатая она или нет, девчонка была названной дочерью его сестры!

— Кто?

Ответ его поразил:

— Большеногая. Перерезала ей горло.

— Она ещё жива?!

— Сторожа убили Большеногую, Фатей. Лёгкая смерть.

Фатей сплюнул.

— Пусть Джурон пришлёт лекаря, — прошелестело в ушах.

Отец — раб Джурона-хакана.

— Юлди у Джурона-хакана, — сказал он Харлану. — Передал мне весточку с дочкой лекаря.

— А Увар?

Фатей развёл руками.

— Про Увара не знаю. А он не с вами?

Харлан покачал головой.

— С того самого дня не видели. А сторожа молчат.

Дело было плохо. Нет оберста, нет товаров, нет монаха, который вёл опись…

Спину снова обдало холодом.

— Хочешь увидеть Юй-ди — попроси лекаря, — шепнула ночная гостья. — Ишэн. Лекарь. Слышишь? Попроси у Орлэ-хатун. Иначе умрёт Юй-ди. Слышишь? Ишэн.

Фатей резко обернулся. Девчонки рядом не было.

— Ты чего вертишься? — спросил Харлан.

— Да так… показалось, кричит кто-то, — ответил юноша. — Большеногой нет, людей лечить некому?

— У сторожей знахарь плохой, — подтвердил Харлан. — Олинэ сказала — плохо здесь с лекарями. Хороший у Джурона-хакана есть, он его из страны шёлка привёз.

Олинэ как раз вышла из шатра матери и кивнула Харлану:

— Харлан-ага, иди, ждёт тебя Орлэ-хатун.

Дождавшись, когда он уйдёт, женщина повернулась к Фатею:

— Ай, нехорошо, — сказала она. — Обманул ты Орлэ-хатун. Зачем обманул?

— Я не обманывал Орлэ-хатун, — вскинулся юноша. — Вели убить, если соврал!

— Может, и велю, — хмуро сказала Олинэ. — Почему не сказал, что вы мохнатую везли? Сторожей обманули, хотели Орлэ-хатун обмануть?

— Хей, Олинэ, а сторожа не сказали, как к нашей девушке руки тянули? А про то, как напали без предупреждения? Убили нашего лекаря? А куда они увезли Увара-агу, они тоже не сказали?

— Почему сразу не сказали сторожам, что едете к Орлэ-хатун? — нахмурилась Олинэ.

— У нас даже женщины знали, что мы к Орлэ-хатун идём, — ответил Фатей. — Дака знала. Как могли не сказать? Хей, ты сторожам веришь, Олинэ? Им рабы нужны, друзья не к чему. Видала, какие мечи мы привезли? Хей, самострелы видала? Таких ещё не было в степях. Лучший мастер их делал. Всё Орлэ-хатун подарим.

Олинэ смерила его внимательным взглядом.

— Моей матери мечи не к чему, — сказала женщина. — Самострелы не нужны. Принесёте половину в мой шатёр.

— Хей, Олинэ, сердишься на Фатея? Ехали сюда — не знали, что ты при Орлэ-хатун. Знали бы — тебе бы подарки везли. Чаши хочешь? Ожерелья… К западу от земель Клосэ-хакана в Хларии такие ожерелья делают — ты спать не будешь, пока не увидишь! Тебе подарим.

— Не нужно, — оборвала его Олинэ. — Чаши, ожерелья, всё вези к Орлэ-хатун. В мой шатёр мечи отнеси. Слышишь?

— Слышу, Олинэ-батагур, — поклонился Фатей. — Всё сделаю. Если б Джурон-хакан нам Юлди вернул, отпустил бы Увара-агу, мы б быстрее всё пересчитали бы, чтоб тебе отдать да Орлэ-хатун порадовать.