Он не был уверен, что все закончится настолько плохо, ведь возможно, с ведьмой получится просто договориться. Но заранее готовился к худшему.

Для ведьмы.

И вот, все следы показывали, что в городе ее больше нет. И Энорэ, честно говоря, едва не запаниковал. Взрощенная за годы жадность, ставшая едва ли не основой его личности, буквально закричала, что золото уплывает из рук, и нужно срочно хватать.

Догнать. Поймать. Присвоить.

Сдерживать себя всегда сложнее, чем останавливать других, и Энорэ стоило немалых усилий удержаться от необдуманных действий. Для начала — он не знал, надолго ли ведьма уехала и как далеко. За пределами городской карты его поисковая магия начинала сбоить. На заклятие другой, более обширной, потребовалось бы время и силы. Для быстрого заклинания поиска нужна была личная вещь, а не тающий отпечаток магии.

Она не могла уехать навсегда, просто не могла. Но куда, зачем, и как надолго — вот тут было множество вариантов. И один волновал больше всего — что, если она отправилась к телу настоящей хозяйки амулета? Что, если он сможет найти то, что было скрыто от колдовского мира на протяжении пяти сотен лет?

Что, если он сможет поставить печать на саму древнюю ведьму?

Энорэ порывисто вышел из комнаты, прошелся по облицованным старым деревом коридорам и остановился на пороге широкой залы, где за грубо сколоченными столами на скамьях сидело около десятка человек — разных возрастов, но в основном мужчины.

Колдун протянул вперед руку с мешочком пыли, зачарованной на поиск ведьмы в ожерелье:

— Найдите мне ведьму. Пыль укажет вам путь до границ моих владений, дальше все зависит от вас, — он свысока осмотрел уставившихся на него немигающими взглядами людей и добавил: — Кто первый ее найдет, тот получит свободу.

В пустых взглядах замерцал интерес.

И люди потянулись к мешочку на ладони господина.

Энорэ наблюдал, как его люди уходят в ночь, и не мог успокоиться, хоть внешне и выглядел совершенно буднично.

Он не любил терять контроль. Над другими больше, чем над собой.

КириллКирилыч сидел по уши в болоте и делал вид, что так и надо. Я стояла на сухом, и смотрела на него, приподняв бровь.

«Мне даже интересно, вылезет сам или нет».

Мне, честно говоря, тоже. Я бы, может, и проявила бы подобающее ситуации беспокойство, если бы в мутной луже он не оказался после слов «да тут точно будет тропа, вот смотри». Попробовать носком кроссовки глубину кому-то было явно не судьба, и теперь этот кто-то будет шататься по болоту в мокрой одежде. Потому что с собой мы благополучно ничего не взяли, решив, что просто сходим, раздобудем что надо, и к вечеру вернемся к машине, оставленной в неприметном месте у болот.

И вот, пожалуйста.

Плюх, кстати, получился знатный. Меня саму спасло только то, что я остановилась достаточно далеко.

— Кирилл Кириллович, вам там удобно?

— Чего-чего ты прошипела? — булькнул шеф. — Я змеиный плохо из-под воды понимаю, дорогая.

Дорогая. Отчего-то после вчерашнего это все воспринималось немного странно, хоть я и пыталась заглушить все на корню. Тогда я просто переключилась на оттачивание навыков ловли мелких целей, и мы оба набегались так, что уже ни ругаться, ни извиняться, ни выяснять, в каком порядке это делать, сил уже не было. Сошлись на том, что я не должна была превращать его в жабу (не моя вина, не моя!), а он не должен был нарушать субординацию свыше необходимого (да шутил я, шутил). За сим было решено тему больше не поднимать, отношение друг к другу не менять, но все равно теперь его «дорогая», «милая», «солнце мое» каждый раз тонко било по нервам, и сказать ему на эту тему было ничего нельзя, ибо решили же забыть и «все как раньше».

И вот тут очень хорошо, что Варнава не слышит моих мыслей и ощущений, потому что я была свято уверена, что не обошлось бы минимум без «Ты бы уже решила, Миленочка, боишься ты того, что он на самом деле вкладывает в эти слова больше смысла, или надеешься на это».

А мне сейчас не до того, чтобы старой ведьме сложности своей жизни пояснять, у меня вон начальник тонет.

Вздохнув, и решив долго не пререкаться, я протянула КириллКирилычу руку. Хотелось бы, конечно, дождаться когда он вслух признает, что немножко дурачок, но мало ли какое-там дно, и как сложно потом его будет вытащить вместе с кроссовками.

Шеф на мою тонкую ладонь посмотрел с сомнением, и принялся пытаться выбраться сам. Именно пытаться, потому что край берега, если его можно так назвать, сминался под его руками так, что появлялся вопрос как я вообще там стою до сих пор. Я уже хотела было тявкнуть на него, как упрямство взяло верх, и мужчина, подтянувшись на руках, перекатился на твердую землю. Посмотрел на меня снизу вверх, грязно обтекая, и буднично так поинтересовался:

— А ты силой своей волшебной одежду сушить можешь?

«Вообще-то да, но сейчас как-то не особо хочется, глянь какой он забавный, прямо мокрая собака».

Я вздохнула.

— Будет хуже, если он простудится.

Потому что тогда мы пойдем не за всякими бегучими пнями и прочими радостями болот, а обратно к машине. Мне здравие начальства важнее всяких ингредиентов — к ним можно вернуться, а вот я совсем не некромант.

Варнава, видать, тоже сделала для себя какие-то выводы, и я почувствовала, как мое тело наполняется ее колдовством.

«Пусть встанет. Поводи вокруг него руками — высохнет».

— Таки вставайте, Кирилл Кириллович.

— Знаешь, — поднимаясь на ноги и вставая прямо, заметил шеф. — Вот мы с тобой сейчас посреди болота. Я — мокрый как грохнувшийся в лужу воробей. Ты — с ведьмовским поясом всяких волшебных мешочков-порошочков. А вчера ты меня вообще в жабу обратила. Так вот… почему я до сих пор «Кирилл Кириллович»?

— Потому что вы до сих пор мой начальник, Кирилл Кириллович, — я пожала плечами. — Где бы мы с вами не находились.

— Ты знаешь, я сейчас такое себе представил…

Я резко вскинула обе ладони, направив ему поток горячего воздуха прямо в лицо. Не после вчерашнего такие шуточки шутить, нет-нет-нет!

Да и вообще!

Правда, как-то вот не получилось долго злиться на мужчину в темных разводах тины по всему лицу и прочему телу, да с вставшей ежом в некоторых успевших намокнуть-вымазаться местах шевелюрой. Мужчина, в коварстве своем и радости, что теперь снова сухой, улыбался широко и задорно, а мне хотелось дать ему подзатыльника и пойти дальше четко по ведовским картам да варнавиному чутью.

«Милена, светяшки».

Резко затормозив, я принялась оглядываться по сторонам, пытаясь понять, что она имеет в виду. Вот прошла ж всего шагов десять как сама захотела, и вуаля — мы уже что-то нашли.

И это что-то — это…

«Пень слева».

Ага, пень. Слева.

Я развернулась в нужном направлении и… Эм, да это же обычный гнилой пень, в корнях которого собралась очередная болотная лужа, подтачивая его своей влагой и заставляя трухляветь и гнить. Я вспомнила пункт про щепки от светящихся пней и посмотрела на выделенный чуткой интуицией Варнавы объект.

И вот это — важный ингредиент для сложного зелья, способного поднять старую ведьму от пятисотлетнего сна? Серьезно?

— Что такое? — заинтересованно выглянул из-за моего плеча КириллКирилыч.

— Пень, — немного заторможено откликнулась я.

— Ты вот сейчас так ответила, что я даже засомневался, это ты о вон том пне или обзываешься?

Я оглянулась на него, посмотрела очень говорящим взглядом, и пошла к указанному пню, доставая на ходу небольшой пакетик на застежке. Может, я и не понимаю ничего в этой жизни, но раз сказано — нужен пень, значит, нужен пень. Осталось только отломать достаточно большую щепу. Ну, или много маленьких. Много маленьких, наверное, получше будет?

Вблизи пень оказался очень… целостным. Я потыкала его пальцем, отметила странную, словно мягковатую структуру древесины, и пришла к выводу, что руками его ломать все равно не получится. Вот был бы нож…