Проектировщики не увидели такой возможности, ее «руками» почувствовал рабочий. Но только сказать: «Я увидел» — это еще полдела. Труднее доказать, что ты увидел правильно. Еще труднее изменить проект, так сказать, на ходу его воплощения.

— Это все равно что броситься на рельсы, когда поезд уже набрал скорость, — мрачновато пошутил Суровцев. Но и мрачные свои шутки он произносил с приятной и располагающей к себе собеседника мягкой улыбкой.

— Ничего, кинулись — и вот, как видите, сами живы и дом стал лучше, — добавил он, все еще улыбаясь с тем очевидным чувством удовлетворения и, как мне показалось, даже удивления, что «бросились и победили», что удалось во многом на ходу улучшить проект первого, экспериментального.

Если Анатолий Михеевич не мог скрыть чувства удовлетворения, то уж мне обратить внимание на этот эпизод, как говорится, сам бог велел! И я не устану искать живинку новизны, примечательные социальные корни во всех этих подробностях быстротекущей производственной жизни, в таких подробностях, которые бросают свет на коренные тенденции развития рабочей жизни, нашего пути к коммунизму.

Когда Анатолий Михеевич произнес слова «авторский день», я сразу почувствовал, что в этой новинке, родившейся в будничной строительной текучке, есть нечто незаурядное, глубоко содержательное. Ведь уже одним тем, что «авторский день» распространялся и на рабочих бригады, уже одним этим в один ряд авторов нового дома выстраивались не только представители научной и конструкторской мысли, но и практики монтажа — рабочие. Это они все вместе собирались «в авторский день» на строительной площадке в Северном Чертанове, каждый вторник, чтобы выслушать замечания всех создателей дома, в том числе рабочих, и обсудить их.

Я понял из рассказа Суровцева, что каждый вторник, на каждом обсуждении за конкретикой споров по различным предложениям все время вставала и привлекала внимание одна общая и важная для всех проблема. Смысл ее Анатолий Михеевич выразил одной фразой: «Родился новый дом, и его надо продвигать в центр Москвы».

И действительно, сколько лет самый мощный в столице Домостроительный комбинат возводит дома только вблизи периметра Окружной автомобильной дороги! Продвинуться со своим домом в центр столицы — не об этом ли мечтали все последние пять лет и Копелев, и Суровцев, Масленников, Ламочкин, Легчилин, Дворецкий, покойный Логачев? Теперь такая возможность появилась. «Новая» шестнадцатиэтажка может открыть комбинату путь к историческому центру Москвы, один такой дом уже запланирован на Лесной улице, вблизи Белорусского вокзала. А это означает, что реконструкцию центра Москвы можно будет поставить на рельсы быстрого индустриализированного потока.

— Мне нравится новый дом, — сказал мне как-то Суровцев. — Красивый. Зеленоватая башня с белыми пилонами, с лоджиями терракотового цвета. И места на земле он занимает в два раза меньше, чем продолговатые прямоугольники девятиэтажек. А объем жилой площади такой же — 7000 квадратных метров.

Суровцев добавил, что такой дом хорошо будет вписываться в архитектурный рисунок старых районов, поднимая вверх их градостроительный силуэт.

И сама это общая, объединяющая всех проблема, и сознание того, что «авторский день» не показушное мероприятие, а органическая потребность практики строительства, то, что это не единичный эпизод, а система работы архитекторов, проектировщиков с рабочими бригадами, не говорит ли все это о том, что рабочая жизнь на стройках в наши дни поднимается на новые ступени слияния труда физического и умственного!

Закончив дом в Северном Чертанове, в мае, в дни нашего великого праздника тридцатилетия Победы, Суровцев уже поднимал этажи тоже шестнадцатиэтажного, но несколько иной конструкции дома в Зюзине, там же, на Юго-Западе. В те майские дни я зашел в кабинет главного экономиста комбината Петра Давыдовича Косарева, и он показал мне записи хронометража рабочих операций на корпусе Суровцева.

— Определяем калькуляцию на каждый вид работ, — сказал Петр Давыдович. — Устанавливаем новые штаты в бригадах. Еще недавно там было свыше пятидесяти человек. Сейчас у Суровцева уже сорок пять. Он хочет оставить сорок одного. В будущем думаем довести штат до тридцати рабочих, но зато самих бригад станет больше, как и возводимых одновременно зданий. И если в комбинате сейчас двадцать строительных потоков, их станет тридцать.

В этих цифрах есть своя логика, своя воля и своя поэзия. Ведь эти цифры говорят о том, как уменьшается тяжесть труда строителей, вообще доля труда физического и растет мощь механизмов, автоматики. И значение, важность младших командиров производства, бригадиров, мастеров, прорабов — кадровой гвардии строительства.

Ведь это им вместе с рабочими предстоит, осваивая все новые и новые проекты домов, неуклонно, неутомимо, как и требует поступательная динамика наших пятилеток, «давать ежегодно десятипроцентную добавку к достигнутому», по выражению главного экономиста, иными словами — все время идти вперед и вперед.

Я вспомнил, как Геннадий Владимирович Масленников говорил мне, что в период освоения нового дома могут временно снизиться темпы, что и пугало бывших руководителей комбината, а отсюда неизбежны потери в заработках, премиях. Оправдались ли опасения Масленникова? Случилось ли это? Пока не случилось. В бригаде Суровцева на шестнадцатиэтажных по-прежнему держали темп три дня — этаж. Правда, здесь этаж — это семь квартир, а не шестнадцать, как на девятиэтажке. Но ведь и дом-то первенец, экспериментальный. А когда дом пойдет на поток и со временем станет главной продукцией Домостроительного комбината, для всех потоков, для всех бригад во весь рост встанет задача — и на новом технологическом конвейере добиться максимально возможной производительности труда.

— Сколько нам еще строить в Москве, на окраинах и в центре! Какой великий город мы создадим! — вырвалось как-то у Суровцева. Это был голос сердца, наполненного рабочей гордостью и удовлетворением.

Я назвал тех, к кому обращено это повествование, — гвардии строителями! Разве могут возникнуть сомнения в том, что люди, добившиеся высших в стране темпов в крупнопанельном домостроении, недостойны такой чести! Да, они, безусловно, гвардейцы труда в наши дни научно-технического прогресса!

Есть в этом, думается мне, не совсем обычном сочетании слов и понятий та общая нравственная основа, которая соединяет годы минувшие и нынешние, труд ратный и мирный, есть те глубокие связи, которые были особенно дороги нам в том юбилейном году — тридцатилетия нашей великой Победы над фашизмом.

Мне и хочется закончить воспоминанием о событии, происшедшем несколько лет назад в Подмосковье, на Пятницком шоссе, вблизи деревни Митино. Здесь молодежь Пятого строительного управления решила в честь разгрома немецко-фашистских войск под Москвой соорудить памятник, красивый и монументальный обелиск, достойный славы мертвых героев.

Было выбрано место, принадлежавшее ранее скромному сельскому кладбищу, которое осенью и зимой сорок первого года сильно разрослось и пополнилось. По сути дела, оно перестало быть сельским и перешло в более почетный и высокий ранг — братской воинской могилы. Здесь похоронили более пятисот воинов, погибших на поле боя или же умерших позже в близко расположенных госпиталях.

Строители заказали проект мемориала, стоимость которого оплатили из доходов управления. Материалы же были взяты из сэкономленного фонда, механизмы и рабочие руки были, естественно, свои, бесплатные. Люди трудились в Митине на общественных началах, в часы после смены или же в выходные дни.

На добровольной этой стройке в разное время поработали все бригады и монтажники, штукатуры и бетонщики, сантехники и герметчики, сотрудники аппарата управления. Что же касается членов партийного и комсомольского бюро, то они познакомились по книгам, по архивам с историей боев на этих северо-западных подступах к столице, с героической обороной на рубежах, подходивших в ноябре сорок первого к самым окраинам деревни Митино.