ЧИНОЛЮБИВАЯ СВИНЬЯ Известно то, что многим Чины давно вошли в оброк четвероногим; Калигулы коню великое давно Достоинство дано; Однако не одни лошадки Имели таковы припадки, Но многие скоты Носили без плодов почетные цветы. Взмурзилась и Свинья, чтоб ей повеличаться И чином отличаться; За чин-де более всего на свете чтут, Так, точно главное достоинство все тут; А без того была какая бы причина Искать и добиваться чина? Отказано Свинье; в ней кровь кипит: Свинья свиньей храпит, Свинья змеей шипит, И от досады той не ест, не пьет, не спит. О чем Свинья хлопочет! Какой-то Философ то видит, и хохочет, И говорит он ей: «Безумная Свинья! Скажи, голубушка моя, К чему названия Свинья пустого хочет?» Она ответствует ему: «К тому, Чтоб было сказано когда о мне в банкете, Как я войду в чины: Превосходительной покушай ветчины». Он ей ответствовал: «Коль нет меня на свете, На что мне чин, душа? Свинина же притом не чином хороша». КАЛИГУЛИНА ЛОШАДЬ
Калигула, любовь к лошадушке храня, Поставил консулом коня; Безумну цесарю и смрадному маня, Все чтут боярином сиятельна коня; Превосходительством высоким титулуют; Как папу в туфлю все лошадушку целуют; В Сенате от коня и ржание и вонь. По преставлении Калигулы сей конь, Хотя высокого указом был он роду, Не кажется уже патрицием народу, И возит консул воду. Невтон, Не брав рецептами к почтению лекарства, В почтеньи жил без барства, В почтеньи умер он. СТРЯПЧИЙ Какой-то человек ко стряпчему бежит: Мне триста, говорит, рублей принадлежит, Что делать надобно тяжбою, кáк он чает? А стряпчий отвечает: «Совет мой тот: Поди и отнеси дьяку рублей пятьсот». ЗАЯЦ И ЛЯГУШКИ Испуган Заяц и дрожит, И из кустарника к болоту он бежит. Тревожатся Лягушки, Едва осталися в них душки, И становятся в строй. Великий, думают, явился им герой. Трусливый Заяц их хотя не побеждает, Однако досаждает: «Я трус, Однако без войны я дал Лягушкам туз». Кто подлым родился, пред низкими гордится, А пред высокими он, ползая, не рдится. ОСЬ И БЫК В лесу воспитанная с негой, Под тяжкой трется Ось телегой И, не подмазанна, кричит. А Бык, который то везет, везя — молчит. Изображает Ось господчика мне нежна, Который держит худо счет, По-русски — мот, А Бык — крестьянина прилежна. Страдает от долгов обремененный мот, А этого не воспомянет, Что пахарь, изливая пот, Трудится и тягло ему на карты тянет. ХВАСТУН Шел некто городом, но града не был житель, Из дальних был он стран, И лгать ему талант привычкою был дан. За ним его служитель, Слуга наемный был, из города сего, Не из отечества его. Вещает господин ему вещанья новы И говорит ему: «В моей земле коровы Не менее слонов». Слуга ему плетет и сам рассказен ков: «Я чаю, пуда в три такой коровы вымя, Слонихой лучше бы ей было дати имя. Я думаю, у ней один полпуда хвост. А мы имеем мост, К нему теперь подходим. По всякий день на нем диковинку находим. Когда взойдет на срединý, Кто в оный день солжет, мост тотчас разойдется, Лишь только лжец найдется, А лжец падет во глубину». Приезжий говорит: «Коровы-то с верблюда, А то бы очень был велик коровий хвост. Слоновьего звена не взрютишь на три блюда. А ты скажи еще, каков бишь ваш-ат мост?» «А мост-ат наш таков, как я сказал, конечно». «Такой имети мост, Мой друг, бесчеловечно. Коровы-то у нас Поболе, как у вас. А мост-ат ваш каков?» — «Сказал уже я это. У нас же и зимой рекам весна и лето: Нам Мосты всегда потребны по рекам...» «Коровы-то и здесь такие ж, как и там; Мне только нá этот час ложно показалось, А оттого-то все неловко и сказалось. А мост-ат ваш каков?» «Как я сказал, таков». Приезжий говорил: «Коль это без обману, Так я через реку у вас ходить не стану».  ПОРТНОЙ И МАРТЫШКА Портной кроил, Мартышка это примечает И чает, Искусства своего Портной не утаил. Зачем-то он, Скроив, и то и то оставив, вышел вон. Мартышка ножницы Портного ухватила И без него, Не зная ничего, Изрядно накутила, И мнила так она, что это ремесло От знания ея не уросло. Зверек сей был ремеслоборец: Портной — пиит, а он — негодный рифмотворец. |
