Пашу удивила такая характеристика кассира. При встрече он показался спокойным, рассудительным, неторопливым, даже каким-то вялым, без огонька. Эти наблюдения Павел и высказал Березкину, чем его очень расстроил.

— Неужели таким он тебе показался? Снова стал скромным, как и вся его родня. Неужели его, Торпеду, Хомяк-Космонавт разрядил?

— Хомяк-Космонавт? Это вы о ком, уточните.

— Да о Петухове, председателе. Служил в интендантских войсках, был в звании лейтенанта. А важничал так, что в народе вскоре прозвали Полковником. Обещаниями летал в небесах — стал Космонавтом... А хлебороб и в делах и в мыслях должен быть на земле. Наш Петухов забыл об этом. Решил, что может и без земли высоко взлететь на починах. Землю засушил, колхозные деньги на механизмы извел, а механизмы превратил в свалку, цена которой — десятки тысяч. Вот эту дорогую свалку я и хочу тебе, Павел Евдокимович, показать. Пошли...

Покружив немного по участку, они вышли на совершенно голое, сухое, изборожденное трещинами поле. Паша приметил: по мелким сухим кочкам Березкин шагает легко — видно, боль в ноге отпустила. Увидев большую железную трубу, Березкин остановился.

— Отсюда начиналась оросительная система... — постучал он палкой по трубе. — Здесь есть еще такие трубы... Люди уже приспособились их использовать, чтобы добро не пропадало, — распиливали трубы и ставили их вместо столбов у ворот или как стойки для заборов. В огороды воду проводили через эти трубы, к колонкам их же подводили. Все старые водопроводные трубы заменили взятыми отсюда же. Хороший базар! А вот там смотри-ка, колеса... и насос... Дизельный насос...

Обойдя огромную свалку разнообразных частей от каких-то агрегатов и ржавых механизмов, Березкин и Егоров вышли на берег Чебершура. Здесь громоздились останки дождевальной установки «Волжанка». А невдалеке от нее — каркас недостроенной насосной станции.

— Из Чебершура насосная станция должна была качать воду по трубопроводам на то самое наше «культурное» пастбище. — Слово «культурное» Березкин произнес с едким сарказмом. — «Волжанка» сама должна была орошать землю. Работает эта система от нескольких двигателей, что ставят на бензопилы. Но сейчас сам видел, где эти двигатели. Тут не только Поляков нагрел руки. Вот какая наша оросительная система. А сколько говорили об этом, даже в газетах писали — новое, передовое слово в сельском хозяйстве! Большие тысячи извели на все это. А финал — вот он, под ногами. Но главное было сделано — прославился колхоз и его председатель. Сюда бы сейчас тех корреспондентов, что о новшествах наших писали. Вот поразились бы. Вот материалец для них так материалец!

Егоров отозвался не сразу. Задумался крепко, представил, что наверняка случилось бы с корреспондентами, о которых говорил Березкин.

— Ну и дела, Максим Филиппович! Сам теперь все вижу. Хорошо, что привели меня сюда. А не пробовали вы вопрос этот поднять?

Разволновавшись, Егоров нетерпеливо задавал вопрос за вопросом, даже не дожидаясь ответов. Потом спохватился, вспомнил, как Лиза Милосердова отнеслась к его взволнованному разговору, решив, что это допрос. Как бы и здесь так не получилось. Хотя Березкин сам все это затеял, значит, хотел все до конца высказать. Слушать нужно, не торопиться. Вчера вот, по словам Березкина, Лиза припомнила, что видела платок, как у Полины Зотовой, на жене Комарова. Павел хотел сразу же звонить майору, но сдержался. Проверить все нужно самому, а потом и доложить по форме. А сейчас слушать нужно и запоминать.

Березкин присел на бережок. Рядом пристроился и Егоров.

— Нашел в библиотеке «Справочник мелиоратора». Посмотрел, полистал. Есть это самое... — Березкин поднял взгляд на участкового. Егоров кивнул, продолжай, мол. — Вот по этому справочнику и говорю как специалист. Там как раз про оросительную систему написано. Немного отличается от нашей. Пять «Волжанок» и три насосные станции. Это у них. Эта техника и труд мелиораторов стоит более двухсот тысяч рублей. У нас ненамного меньше. И без подсчета видно.

— А почему не посчитать? Техника не с неба упала. Ваш Пышосик не сам зачах. Все это деньги, деньги...

— Это-то так, но, может, действительно все оборудование того — с неба. В бухгалтерии при ревизии мы никаких документов не нашли, и вся эта техника на балансе не числится.

— Не числится? — удивился Егоров. — Как это могло произойти? Это же преступление. А известно ли вам, что ответственный за всю эту технику только за такое ее безобразное хранение может быть привлечен к уголовной ответственности по 1-му пункту 99-й статьи Уголовного кодекса. Заставят возместить стоимость да еще срок дадут.

Березкин мельком взглянул на Егорова, усмехнулся про себя: зелен ты еще, Паша, очень зелен. Наивно жизнь воспринимаешь. Думаешь, раз по закону наказуемо, так и будет наказано. Вот белое, а вот черное, и никаких сомнений. Но бывает всякое. И белое уже не белое, и черное — почти что белое. Пойди-ка разберись во всем. Со временем поймешь, конечно. А пока попробуй по закону действовать. Ты здесь для этого и поставлен. И затем так сформулировал свою мысль:

— Вот ты специалист, все законы знаешь. Охранять их должен. Вот и действуй. Только я тебе помочь не смогу. Не силен я в этом деле.

— Я студент-заочник, Максим Филиппович, к экзаменам готовлюсь, потому так хорошо все и помню, сдам — забуду половину, — поспешил объясниться Егоров, чтобы не подумал Березкин, что хвалится он своими знаниями. — А вы правильно говорите, здесь афера какая-то, в которой должен суд разобраться, и деньги колхозные вернуть нужно.

— Деньги вернуть, конечно, можно, хотя очень сомнительно, что получится. Ну, а с этим Пышосик как быть, как его прежним сделать? Его не оживишь, Лекшуру воду не дашь, значит, и Чебершура не будет, как раньше, глубокого и полноводного, — Березкину каждое «не» словно голову рубило — так низко он склонил ее напоследок. — Сколько природных богатств уничтожено, как истерзано, испоганено все, и никак это не поправить, никак...

— А почему же ревизионная комиссия никаких мер не приняла? Что же, сожалеть и горевать только и осталось?

Березкин поднял голову, глаза его заблестели.

— Вот такой голос я хотел услышать. Именно такой голос. Обеспокоенный и заинтересованный голос. Что ж, отвечу тебе! Были меры, были. Написали акт и представили его в правление: оросительная система стоит уже три года, не работает, оборудование разбросано, растащено. С Петуховым сам разговаривал. Во сколько, говорю, Николай Васильевич, обошлась эта знаменитая система, не выбросили мы собаке под хвост эти деньги?.. А он на меня так пристально посмотрел и поднял вверх палец — там, говорит, под собачьим хвостом, и ищи, сосчитай сколько... Я тоже на него смотрю, жду. Потом все-таки сказал: мелиораторы там работали, сами привезли технику, сами ставили — у них и надо спрашивать. Я снова настаиваю: а что, технику они нам подарили, что ли? Привезли и отдали и никак документально эту передачу не оформили? Он засмеялся издевательски: почему не оформили? Есть документы. Они в бухгалтерии в папке подшиты. И как ты их не нашел, ума не приложу. Мне и ответить было нечего. И тут успели замазать. Тогда и написал в редакцию районной газеты «Ударник», в которой о почине писали. Оттуда сообщили: письмо мое отправлено в Управление сельского хозяйства для проверки и принятия мер. А там наверняка своя папка есть, в нее и подшили мое письмо, если не выбросили. Уверен, что Петухов сам объяснения всюду давал. А с ним считаются, верят ему. Как же — организатор почина, передовик!

— И вы отступили, Максим Филиппович?

— А что я сделаю? Старому участковому Дедюхину надо было рассказать, что ли? Так он и сам все видел. Стоимость техники и то, о чем я писал, наверно, знает: его жена — бухгалтер в Управлении сельского хозяйства. Надо полагать, говорят друг с другом о таких делах.

— Если не сообщили, Дедюхин, может, и не успел все разузнать, руки не дошли. Он, кажется, жил в Ураке... Сейчас оттуда уехал. И жена не так уж давно стала работать в сельхозуправлении... А о письме вашем откуда они будут знать...