- Что, мой брусничный цвет, теперь не колется?

- Не, так хорошо… - чувственно выдохнула Женька и потянула вверх Ромкину водолазку: - Ничего, у нас много времени, больше недели – разберемся с твоей физиологией.

Ее ладони ласково прошлись по его плечам, груди, животу:

- Заодно откормлю немного. А то совсем худющий стал!

- Тосковал по тебе, - Ромка возился с лихо затянутыми узлами на пояске халата. - Измаялся. Ладно, еще та физиология – ее нагрузкой заткнуть можно. А с чувствами ничем не справишься…

Наконец, пояс сдался, и халат сполз на пол.

- Оно все во мне, понимаешь? – Ромка восторженно смотрел на Женьку. – И все для тебя.

Ей было так сладко под этим взглядом! Волшебно и летательно! И хотелось продолжения. Немедленно.

- Нежность нерастраченная, - шептал он, касаясь губами Женькиных плеч. – Потребность заботиться о тебе, баловать, кормить вкусняшками – во всех смыслах. А когда ты не со мной – оно перегорает, превращается в раздражение, злость, глупые мысли… Просто забирай у меня это вовремя! Самое хорошее. Только твое. Забери, Женечек, пожалуйста…

Женька кивнула и обняла Ромку. Он подхватил ее и переставил в душевую кабинку.

Вода шумела, теплые струйки бежали по лицу, стекали по Ромкиным широким плечам, еще сохранившим остатки загара. Смывали с его головы шампунь – тоже с запахом грейпфрута.

Крупные блестящие капли собирались в складках шторки - с ярким принтом, изображающим морское дно и резвящуюся стайку золотых рыбок. А потом медленно соскальзывали вниз – и казалось, будто рыбы ловят ртами сверкающие жемчужины.

Женька улыбалась возникающим в голове образам и тоже ловила жемчужины – сладких поцелуев. Каждый – уникальный и драгоценный. Красивый до невозможности! Родной. Ромкин.

Его губы были мокрые, мягкие, нежные. Но настойчивые. И безошибочно находили на Женькиной коже особые участки: за ушком, на запястье, в локтевом сгибе и…

От этих прикосновений бросало в жар, а по телу бежал электрический разряд – и приятно, и щекотно, и совершенно невозможно вытерпеть! А Ромка, наоборот, задерживался, целовал жарче и старательнее, заставляя томиться, выгибаться и тянуться ему навстречу.

«Надо же, все выучил! – краснела она. – И запомнил. А теперь бессовестно этим пользуется».

Женька заглянула в Ромкины глаза – взгляд был теплым-теплым, добрым… и при этом довольным. Даже самодовольным слегка!

«Отомщу! – поняла она. – На всю катушку. Но позже. Сейчас не могу – очень сладкого хочется! Много-много сладкого… Ромка обещал!»

И закрыла глаза.

Но шум воды внезапно прекратился. Ромка набросил на нее банное полотенце и закутал, как маленькую.

- Пойдем на диван, Женечек! – хитро улыбнулся он. – Тут места мало, не разгуляешься. А самые вкусные вкусняшки еще впереди!

Женька застенчиво потупила взгляд. А по телу разлилась тягучая волна предвкушения.

- Но тут такое дело… - Ромка прижал ее к себе. – Я опять без «артефактов».

- Понятно. Где бы ты их в тайге взял? - выдохнула Женька и напряженно свела брови. - Но чего раньше не сказать? Надо было посмотреть в моем приложении, какой сегодня день по циклу!

- Я смотрел. Точнее, сам посчитал. Еще в самолете. С Сочи помню, сколько у тебя дней и когда… Нежелательно сегодня без «артефактов».

Женька обиженно засопела.

- Честно в аптеку заходил, у метро, - он уткнулся в ее плечо. – Очередь отстоял. А у них кассовый аппарат завис! Ни бе, ни ме. До другой аптеки квартал пилить, снег, маршрутки не ходят. Решил, если ты меня любишь…

- Это и есть твое условие?! – вдруг вспомнила она и, отодвинувшись, заглянула в глаза. – Про которое говорил в самом начале… или даже про два? Знаешь, Рома, это слишком серьезно! Я прямо так сразу не готова. И…

- Нет, не это, - быстро перебил Ромка. – Хотел сказать, что если любишь – доверишься. Обещаю держать себя в руках и все сделать, как надо. Но последствия все равно возможны. Как и в прошлый раз могли быть. Просто знай, если что – я к ним готов. И даже хочу. Но очень постараюсь, чтобы последствий не было. Веришь?

Женька кивнула и опять посмотрела на Ромку. С любопытством:

- А какие тогда условия?

- Никаких, - рассмеялся он и чмокнул ее в мокрый нос. – Разве что две небольших просьбы. Кое-что для меня сделать. Приятное. После расскажу.

- Говори сейчас!! – Женька аж задохнулась от нетерпения.

- Не. Я еще не настолько обнаглел, чтобы говорить о таком вслух. Но, надеюсь, скоро обнаглею.

- Какие-то особые желания, да? То, что еще никогда не пробовал?!

- Да! – весело подтвердил он. – Особые, и не пробовал. Но если любишь – согласишься. На первую просьбу.

- А на вторую?!

- А на вторую… - Ромка подхватил ее на руки и потащил на диван. – Только если очень сильно любишь.

На диване Ромка совсем разошелся. Сразу начал вытворять все самое откровенное и безбашенное – точь-в-точь, как в затерянном мире! Только под одеяло в этот раз не прятался – наоборот, делал все открыто, еще и бессовестно наслаждаясь происходящим!

Женька даже глаза пыталась закрыть, чтобы не видеть Ромкиной самодовольной физиономии… и не смогла. Потому что красиво у него все получалось. Трепетно. Даже хрустально-возвышенно как-то!

«Вот это он в меня влюбился! – растерянно думала Женька. – По уши. И знаю ведь, после затерянного мира еще. А все равно не верится, что оно и впрямь так бывает. Каждый раз заново удивляюсь».

Сладкого было много! Горячего тоже. Одновременно. Раскаленный густой сироп – медовый, тягучий, обволакивающий – проступал на зацелованных губах, растекался огненной волной по коже – неспешной, и от того еще более томительной, проникал в кровь.

Ромка вел себя хуже, чем в затерянном мире! Нет, он был еще более нежным, чувственным, щедрым, угадывающим самые тайные и сокровенные желания… Но это же просто невозможно было вынести!

Женька извивалась, дрожала, царапала ногтями одеяло и Ромкины плечи – с особым упоением!.. до крови кусала губы, чтобы не стонать в голос, но все равно не сдерживалась.

А Ромкины глазищи становились еще более теплыми, восторженными, влюбленными… и самодовольными, блин!

«Отомщу!! – стучало в голове у Женьки, сладким огнем лилось по венам: -Безжалостно, бескомпромиссно, беспринципно! Да я ему… да такое… да вообще… Отольются кошке мышкины слезки!»

Она несколько раз пыталась перехватить инициативу, но Ромка не позволил:

- Тише, мой брусничный цвет! Не мешай. Сам еще не оторвался».

«Эгоист! Шовинист! Домостроевец!» - Женька гневно засопела и даже слегка отодвинулась от Ромки.

- Илларионов, ты что творишь?!! – вырвалось у нее вслух.

- Как что? – его взгляд был таким искренним, добрым, честным… Прямо стукнуть захотелось: - То, что мы с тобой оба любим – полный беспредел! Если сладкое, то чтобы аж приторное, как сплошной кусок сахара. Если горячее, то словно лесной пожар до небес. И вообще – это ты во всем виновата!

- Я?!!

- Конечно! – он со смехом притянул Женьку к себе. – Будь ты умной девочкой и согласись в Сочи на все сразу – получила бы спокойный вариант. И отношения, и серьезно – никуда бы я не делся. Но тебе ж безумные любови подавай! Превратила нормального парня Романа Илларионова в чокнутого Ромку-балбеса? Живи теперь с этим.

- А ты, значит, ни при чем?! – почти натурально возмутилась Женька, но к Ромке прижалась, вновь погружаясь в кипящую патоку – сладкую-пресладкую.

- Я героически сопротивлялся! – горячее дыхание обожгло кожу. – До последней капли мозга. Иди ко мне Женечек, полетаем…

- Ром, только давай не совсем беспредел, ладно? – жалобно простонала Женька. – А то не выдержу, кричать буду. Тут стены тонкие… как потом в глаза соседям смотреть?!

Ромкины глазищи загорелись неприкрытым восторгом:

- Ух, ты!! Прямо так еще не было. Хочу увидеть это… прочувствовать, пережить вместе с тобой.

Он вытащил из-под одеяла подушку и положил рядом с Женькиной головой:

- Сюда кричи, если стесняешься. Никто не услышит, кроме меня. А беспредел будет! Теперь обязательно, не отвертишься.