– Мои соболезнования, – сухо замечает он. – Если ты во всем ищешь скрытые мотивы, на Фомальхиве, должно быть, совсем печально живется.

– Вот только у тебя скрытые мотивы есть, Лукас, – спокойно произносит Аш~шад. – Ты боишься, что я исчезну. Ты отчаянно пытаешься сделать так, чтобы я от тебя зависел. Благодарность – это тоже форма зависимости. Мне жаль, но я не позволю этому случиться.

Лукас медленно вдыхает.

– Считаются только действия. Мои мотивы могут тебя не устраивать, – задушенно говорит он. – Куда умнее было бы ничего не предлагать и ждать, что ты сам прибежишь обратно, когда выяснишь, как тут все устроено. Деньги дают куда больше свободы, чем отнимают. Возьми их, Аш~шад. Без них на Земле тебе придется тяжело.

Пока он говорит, чувство унижения вдруг угасает; лишь лежит где-то на плечах, под затылком, словно тяжкий груз. Оно оттягивает его руку вниз; требует быстро спрятать купоны в карман и при возможности сбежать, лучше за дверь. Но он не двигается. Он сможет. Не опустит ладонь.

Его руки вдруг касаются длинные смуглые пальцы фомальхиванина и без особых церемоний сгребают купоны.

– Пятнадцать тысяч в герданской валюте, – произносит Аш~шад. – Интересное совпадение, Лукас. Именно столько дал тебе отец, когда ты уходил.

Лукас незаметно цепенеет. Он привык к ӧссеанам и их общению намеками: «Я УЗНАЛ ВСЕ О ТВОЕМ ДЕТСТВЕ, – сообщал бы ӧссеанин подобной фразой. – Я ВЫЯСНИЛ, И МНЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ». Но ӧссеан здесь, к счастью, нет, так что можно без опасений игнорировать скрытые смыслы. Не стоит и мучиться перебиранием того, что из тогдашних конфликтов, событий и срывов, отпечатавшихся в здешней протонации, было последней каплей, которая убедила Аш~шада, что на Лукаса не стоит тратить время.

– То есть можно сказать, что я лишь возвращаю долг, – констатирует он с усталой улыбкой. – Это даже не мои деньги.

Аш~шад заглядывает ему в глаза.

– С подарками на Фомальхиве сложно, – серьезно говорит он. – Я бы правда не хотел их брать, Лукас. Но если откажусь, то оскорблю тебя так, что мой долг перед тобой будет еще бо́льшим. – Фомальхиванин колеблется. – Что касается Йеегонеи… позвони ей. Отмени все.

Лукас осовело смотрит, как Аш~шад засовывает купоны в карман и открывает дверь.

– Прощай, – бросает фомальхиванин через плечо и выходит в ночь.

На этом все заканчивается.

Заканчивается.

В

ойдя в свой офис, Лукас обнаружил на столе короткую записку от Стэффорда: «Зайдите ко мне. Немедленно».

Это было совсем не похоже на Роя Стэффорда. С людьми он общался корректно, с вежливостью, которая хоть и никогда не скатывалась в лесть, но в любом случае предполагала в каждой реплике хотя бы раз использование слова «пожалуйста» или «спасибо», даже если она обращена к последней помощнице уборщицы. Лукас всегда замечал такие детали – что и стало причиной, почему эти четыре слова так его обеспокоили. С того момента, как вчера за Аш~шадом закрылась дверь, Лукас понял, что первой остановкой в здании Совета для него станет ковер перед столом Стэффорда, но надеялся, что за ним хотя бы останется преимущество первого слова. Но карты, очевидно, уже розданы. Не он их тасовал. И не видит их.

Откладывать не было смысла. Лукас стянул пончо, бросил портфель на стул и отправился в офис Стэффорда. Прошел мимо совершенно пустого стола его секретарши – почему это Линда не на работе? Постучал в дверь.

Рой Стэффорд сидел за столом и делал заметки.

– Закройте за собой, Лукас, – проронил он без приветствий, не переставая писать. – Этого никто не должен слышать.

Лишь когда щелкнул замок, Стэффорд отбросил ручку и наконец посмотрел на Лукаса. В его усталых старых глазах было нечто несравнимо более неприятное, чем просто ярость. Более неприятное, чем язвительность. Лукас тщетно размышлял, как эту эмоцию назвать. Но и без названия она приводила в движение все его инстинкты.

– Половина одиннадцатого. Это едва ли можно назвать утром, – произнес Стэффорд.

Лукас и не подумал поспешно искать оправдания; опоздание на работу было явно не главным, в чем его собирался упрекнуть шеф.

– Я и не утверждал обратного.

Стэффорд неподвижно смотрел на него.

– Большинство людей хотя бы принимает виноватый вид, приходя на работу в полдень! Но ожидать от вас хоть капли приличия было бы слишком. Поведаете мне, где вы задержались?

Лишь неприметная дрожь в голосе или, возможно, напряженная складка у бровей предостерегали Лукаса. Этот бессмысленный вопрос чертовски важен.

– Это никак не связано с Советом.

– У вас множество других интересов, не так ли? – с иронией констатировал Стэффорд. – Так поделитесь же! Где вы были?!

Лукас поблагодарил себя за то, что не попытался в открытую лгать. До этого он лишь подозревал, теперь же был уверен. Стэффорд знает совершенно точно, где и с кем он сегодня утром встретился. И придает этому куда большее значение, чем стоило бы. Любые уловки лишь ухудшат ситуацию.

– Со мной хотела поговорить верховная жрица Маёвёнё в связи со вчерашней смертью одного ӧссенского гражданина, при которой я по стечению обстоятельств присутствовал.

– Так, – сказал Стэффорд.

Рукой он гладил бороду.

– Вы часто встречаетесь с ӧссеанами, не так ли?

Лукас рассудил, что осторожных маневров Стэффорда с него хватит – пора с этим заканчивать.

– Разумеется, я встречаюсь с ӧссеанами и никогда этого не скрывал, – заявил он. – С первого дня, когда я претендовал на место в Совете, вы прекрасно знаете, что я провел на Ӧссе некоторое время и что среди ӧссеан у меня есть знакомые. Я не понимаю, в чем здесь может быть проблема. Если вы вдруг четыре года спустя собираетесь меня упрекнуть, то приступайте, Рой. Я едва ли смогу найти ответ.

– Не понимаете. Чудесно, – рассмеялся Стэффорд. – Я всегда думал, как далеко может зайти ваша чудовищная заносчивость.

Он сложил руки на груди и посмотрел на Лукаса.

– У меня есть множество претензий по целому ряду вещей, которые вы в последнее время делаете, Лукас. Вы уехали и даже не потрудились сообщить мне. Вы превышаете свои полномочия и спокойно решаете дела Совета вместо меня. И считаете, что я буду закрывать на это глаза. Вам ведь все сойдет с рук, не так ли?!

– Я никогда не пытался…

– Прежде всего, вы никогда не воспринимали этого всерьез! – перебил его Стэффорд. – Вы даже не допускаете, что в таком учреждении, как Совет, существует определенная иерархия. Или как минимум не сомневаетесь в своем праве обойти ее, когда вам заблагорассудится. Вы думаете, что можете разбираться с чем угодно, включая дела других людей. А также думаете, что никогда не можете ошибаться.

Если бы не вчерашний вечер, Лукас бы подобное абсурдное обвинение тут же отверг. Рё Аккӱтликс, именно его упрекают в том, что он не сомневается, – его, сомневающегося постоянно, и больше всего в самом себе? Однако в его желудке еще лежали непереваренные остатки того, что ему меньше двенадцати часов назад приготовил Аш~шад; точнее, того, что он выплеснул ему на голову без салфеток и приборов. Возможно, чуть другими словами, но суть была та же. Все вокруг, очевидно, видят в нем, Лукасе, надменное самоуверенное чудовище, не знающее преград, не знакомое с благоразумием и совестью.

– Глядя вчера вечером стереовизор, я не поверил собственным глазам, – продолжал Стэффорд. – Если вы собираетесь презентовать мне это как свой успех, то вам стоит подумать еще раз. В качестве медийного шоу это было неплохо – но для кого? На этом заработали лишь вы и фомальхиванин – не Совет. Совсем наоборот. Из-за того, что подобная демонстрация произошла не на территории Совета, все наше учреждение катастрофически теряет популярность и авторитет. Все прекрасно видели, что можно обойтись и без него. Мне остается лишь выяснить, сделали вы это по глупости или же у вас было хладнокровное намерение.