– Ты намекаешь, что сделал что-то подобное?

Аш~шад посмотрел на него в изумлении.

– Что? Я?! – Он вдруг прыснул со смеху. – Нет, Лукас, на это я точно не намекаю, – ухмыльнулся он. – Я не пишу сценарии. В любом случае – даже если бы там присутствовало психотронное влияние, с виду его не обнаружить. Поезду там, конечно, не пристало быть, но все согласятся, что навигационная система была повреждена взрывом… то есть если ты вдруг не натолкнешь их на мысль, что за этим стоит заговор во главе с Хэлесси и Дюваль. Заменить пару чипов в переходных узлах – и готово. Вот это полное уррӱмаё!

Местное такси ехало медленно и долго. «Такую дорогу стоит воспринимать как роскошь в виде времени на размышления, – думал Лукас. – И это весьма кстати!» Пока Аш~шад обессиленно лежал на сиденье в состоянии между обмороком и сном, Лукас раздумывал о Пинкертинке, ее тайне и своем решении… или, скорее, о способах, как не дать заставить себя принимать какие-либо решения. Сегодня днем ему удалось ускользнуть. Ускользнуть снова будет уже тяжелее. Но если он не извернется при помощи какого-нибудь трюка, ему придется выбирать.

Или – или.

Между Пинки и Аш~шадом.

Пинкертинка догнала его в тот момент, когда он стряхнул с себя испуганную медсестру и хотел подойти к поезду. Они говорили недолго, но Лукасу стоило признать, что ее непримиримая антипатия его удивила. Тем более что сначала это так не выглядело.

Пинки и ее испуганное выражение лица. Запыхавшийся голос. Тревожные объятия.

– Лукас, дорогой, главное, что ты выжил! Я ужасно испугалась! Не ходи туда. Ты ведь ранен! Там куча народу, они обо всем позаботятся. Тебе нужно домой, прилечь!

А он – нетерпеливый, невнимательный, сосредоточенный совсем на другом, не на ее идиотских страхах.

– Ерунда. Я не могу оставить там Аш~шада.

– Но… он… я имею в виду… Что, если он мертв?

– Тогда мне тем более нужно туда – ты так не думаешь?

Ее залитое слезами лицо.

– Он… он ужасный! Ты вообще видел, что он делал? Такие безумные… такие вещи!

Пинки махала руками, будто хотела изобразить жесты Аш~шада, когда он плел свою сеть.

– Он ведь уже даже не человеческое существо. Если он копается у нас в головах… понимаешь…

– Очень даже понимаю. Как ты говоришь, это безумные вещи и ими могут злоупотребить. Но иногда нужно рисковать.

– Лукас, я… я не хочу быть там, если он будет и дальше жить у тебя… – сказала Пинки задыхаясь. – Если ты ему так сильно веришь, что оставляешь его у себя, просто дай ему ключи от квартиры, а сам переезжай ко мне. Или пока предложи ему мою квартиру, неважно. Главное – не оставайся с ним.

Этим она его немало удивила. Лукас не мог припомнить, чтобы Пинки когда-либо открыто отстаивала какую-либо позицию, и тем более отличающуюся от его. Но прежде всего обезоружила ее непосредственность: то, как она про себя объединила все «мое» и «твое» в изящное «наше». Господи, вот так напрямую она предложила ему собственную квартиру – для Аш~шада, которого терпеть не могла! На первый взгляд совершенная мелочь, но ни одна из его бывших девушек не доходила до такого развития мышления. Они предпочитали совсем другие конфигурации. Им нужны были «наши отношения», но в то же время «свои вещи».

Лукас взял ее лицо в ладони.

– Проблема в том, что переезд не поможет, – тихо сказал он. – Мы уже вляпались, точнее я. Мы можем разве что перестать интересовать Аш~шада, но не сможем от него скрыться. Пока существует, скажем так… некое давление, оно может исходить откуда угодно. Из того, что я на данный момент понял, расстояние не имеет значения. Потому безопаснее будет оставаться настолько близко, чтобы хотя бы видеть, что происходит.

Лишь произнеся это вслух, Лукас понял, что почти в точности повторяет призрачные слова призрачного ӧссеанина, который перед этим так назойливо сидел в его голове. Хоть они и не были особо воодушевляющими – к сожалению. Но они выражали и его собственные убеждения.

«Если ты уедешь, Лӱкеас Лус, все выпадет из твоих рук.

Во всех отношениях».

– Лукас, я… я не хочу создавать тебе проблемы. Но я не хочу… не могу… – Было видно, что Пинки собирает всю свою смелость. – Если ты действительно хочешь остаться с Аш~шадом, тогда… видимо… тогда тебе придется выбирать между мной и им.

Пинкертинка пытается подставить ему нож к горлу! Но ей это было не под силу. Ее карие глаза транслировали целые литании слезных просьб, тем самым превращая стальное острие ее ультиматума в осыпающуюся ржавчину. Лукас от всей души жалел ее в этот момент. Она ужасно боялась, и он видел это. Она боялась, что он выберет Аш~шада.

И не напрасно.

Но он, конечно, выбирать между ними не собирался – как и тогда в чайной, когда он задержался, чтобы Аш~шад успел к ним присоединиться. В том, что он убедит Пинки, Лукас совершенно не сомневался.

– Если тебе это настолько не по нраву, Пинкертинка, мы посмотрим, что можно сделать. Мы все равно сначала поедем к Софии, потому у нас будет время все обсудить. Но, честно говоря, я уверен, что ты к нему ужасно несправедлива. Что Аш~шад сегодня сделал? Спас поезд, который был не его заботой. А перед этим исцелил тебя от последствий трёигрӱ. Если ты думаешь, что это так легко, то ошибаешься. Оставь он тебя в таком состоянии, сейчас у тебя была бы лихорадка, головокружения, тебя бы постоянно тошнило. Увидев твои глаза в раздевалке, я страшно испугался. Я боялся, что ты останешься слепой на всю жизнь.

Пинки шокированно смотрела на него. Лукас не добавил ничего, что могло бы сгладить этот разгромный аргумент. Он думал, что вопрос решен… но Пинки продолжила его удивлять.

– Делай, как знаешь, Лукас, – глухо сказала она. – Если чувствуешь себя хорошо и хочешь пойти к нему, то иди. Я пока поеду к Софии, чтобы зря не ждать.

Пинки избегала его взгляда.

«Ее так просто не убедить, – подумал Лукас. – Но, по крайней мере, она задумается».

– Отличная идея, – сказал он. – Ты спасешь нам всем жизнь, потому что, пропусти мы еще раз без уважительной причины обед у Софии, она нас всех, включая Аш~шада, задушит своей альпинистской веревкой. Поспеши к ней. Она как раз получит информацию из первых рук.

Еще один беглый поцелуй. Пинки вывернулась, и Лукасу только и оставалось смотреть, как она ищет себе дорогу среди развалин и перекрученных кусков металла, которыми был завален газон. Лукас бы включил нетлог и побежал бы к поезду прямо сейчас, но у него появилось неприятное ощущение, будто он что-то упускает. Нужно сказать, что Пинки преодолела уже добрых пятнадцать метров, когда до него наконец дошло.

«Нет, она не едет к Софии! Она собирается пойти обратно в чайную и продолжить то, ради чего туда пришла изначально! Даже зӱрёгал не отпугнул ее, даже трёигрӱ, даже обожженные глаза!» Лукас на мгновение искренне пожалел, что Аш~шад не оставил ей хотя бы краткий образец удовольствий, которые влечет за собой коннективный синдром. Часика через два головокружения, лихорадки, бесконечной тошноты и стучащих зубов она, быть может, постигла бы чувство меры.

Лукаса затрясло от ярости, когда он осознал возможные последствия такого глупого риска – и свою собственную полную беспомощность. Теперь ее ультиматум действительно навис над ним как дамоклов меч: ему придется бросить в такой ситуации либо ее, либо Аш~шада. За двумя зайцами, очевидно, гнаться невозможно. «Только попробуй показать бумажку, которая лежит в твоей сумочке, какому-нибудь ӧссеанину!» – мысленно прокричал Лукас ей вслед, но кричать вслух он, конечно, передумал.

– Пинки! – лишь позвал он.

Она обернулась. Ее лицо было ужасающе бледным; даже на расстоянии он видел, как она дрожит.

– Будь осторожна! Сюда точно сбежится куча журналистов. Лучше нигде не задерживайся, если не хочешь им потом объяснять, что ты здесь делаешь и почему. Я сейчас позвоню Софии и скажу, что ты едешь, а через час проверю, добралась ли ты.