– Спасибо, – пробормотал он.
Лукас посмотрел на него.
– Тебе и правда плохо, – констатировал он. – Ну… нас ожидает еще полчасика дороги до пересадки, а затем еще полчасика на местном такси; но все это время ты можешь спать. Затем ужин. После чего ты можешь снова спать. У Софии будет миллион вопросов, как и у медиантов, но, если нужно, она сможет их не задавать.
– В случае чего ответишь вместо меня, – пробормотал Аш~шад, и на его губах дрогнула тень улыбки. – Разумеется, Лукас.
– Это была отличная возможность. И все получилось!
Лукас радостно рассмеялся. Он тоже был совершенно выжат, высосан до мозга костей, но волна адреналина еще не спала.
– Тут нужна бутылочка суррӧ из самых тайных семейных запасов, говорю тебе! – добавил он с наслаждением. – Хорошо, что София не жадина, а ее подвал такой глубокий! Я всегда приношу ей отличное вино, а она его припрятывает на торжественный случай – такой, как сейчас. Как твой неофициальный пиар-агент заявляю, что лучше и произойти не могло.
Лукас закинул руки за голову, уставился в потолок и наслаждался победой.
Это была победа, несомненно. Позади был лихорадочный день, когда Лукас давал интервью и комментарии, сообщал информацию и давил на чувства. Тактическими маневрами он избегал неудобных вопросов и подталкивал оппонентов к удобным. Он нащупывал то, что следовало подчеркнуть, и подавал им это в виде броских слоганов, которые любой дурак мог взять и написать на плакате. Приправлял все проницательными наблюдениями – для людей поумнее. И замалчивал все остальное, неподходящее для обсуждений. Для этого требовался весь его ум, находчивость и шарм; весь опыт и политические инстинкты, дипломатический разум и холодная настойчивость. Пришлось выжимать всю энергию до последней капли, использовать весь свой репертуар от остро шутливых ответов до пафосных излияний. Он сражался за Совет и за фомальхиванина, и при этом им овладевало опьяняющее головокружение. Лукас буквально чувствовал, как своими словами разминает чужие мысли: придает им форму и определяет конкретный облик того, что называют мнением. Это вызывало безграничное удовлетворение. И Лукас любил это всей душой.
– То, что ты сказал им в конце… – произнес Аш~ шад. – Ты и правда думаешь, что зӱрёгалом кто-то манипулировал?
Лукас не переставал смеяться.
– Зӱрёгалом едва ли кто-то может манипулировать, Аш~шад. Я скорее поверю, что он немного превысил свои полномочия.
– Тогда зачем ты им это сказал?
– Так я ведь вообще ничего не сказал! Это утверждение не имеет веса официального заявления.
Лукас вздохнул. При виде выражения лица Аш~шада оживленность начала его покидать.
– Конечно, это не совсем корректно, – допустил он. – Как представитель Совета, я не имею права сообщать медиантам свое личное мнение, даже если заранее тысячу раз это подчеркну. Но это настолько опасная ситуация, что я лучше возьму на душу грех против этики. – Лукас пожал плечами. – Можешь ругать меня. Я рад, что выбрал такую тактику. Не сделай я этот ход, против нас обернулась бы вся Ӧссе.
– Я не стану тебя ругать. Я просто хочу понять.
– Я передал эстафету Маёвёнё, – объяснял Лукас. – Земная верховная жрица должна будет высказаться по этому поводу, и, в отличие от меня, она не может говорить неофициально, потому что она – олицетворение своего ведомства. Она могла бы тактично избежать этого, но теперь ее спросят прямо. Ей придется четко ответить, стоит Ӧссе за зӱрёгалом или нет. Для нас официальное заявление церковного авторитета невероятно важно, так как рядовые верующие отнесутся к нему с уважением.
Лукас усмехнулся.
– Ӧссе – это не цельная масса инопланетян, хотя большинство землян так это видит. На самом деле на ней представлены разные группы интересов и различные сферы влияния. Церковь Аккӱтликса делает все для того, чтобы внешне Ӧссе выглядела сплоченно, но это возможно лишь благодаря различным компромиссам и согласованию на всех ступенях иерархии, включая высшую. Маёвёнё, Парлӱксӧэль и Аӧрлёмёгерль должны будут каким-то образом договориться. Им стоило бы оценить жертву зӱрёгала, но, с другой стороны, они понимают, что его поступок, и, в частности, его самовольство дискредитируют имя Церкви. Особенно теперь, когда ты заслужил огромную симпатию, благодаря спасению поезда. Если кто-то из них отчасти сомневается в зӱрёгале, а чья-то совесть не совсем чиста, они едва ли сойдутся на однозначной поддержке. Сбросить его за борт и дистанцироваться от его нападения хоть и не совсем порядочно, но весьма привлекательно. По крайней мере, они будут рассматривать этот вариант… а я им задачу упростил. Всех ӧссеан не склонить на твою сторону, Аш~шад. Но нам придется стараться что есть сил, чтобы все не оказались на другой.
Аш~шад безучастно его слушал.
– А те мнимые третьи лица? – произнес он. – Мне на мгновение показалось, что ты собираешься свести все к одному из тех парапсихологических объединений.
– Я знаю о них так мало, что лучше целиться в толпу. Уж медианты себе кандидата найдут. А затем мы обяжем других, когда это опровергнем.
Аш~шад поджал губы.
– Ты понимаешь, что происходит, Лукас? – спросил он.
– В каком смысле?
– Ты создаешь искусственную реальность. Это именно то, что ты про себя называешь уррӱмаё. То, в чем ты сам меня постоянно упрекаешь.
– Это не одно и то же.
– Как раз одно и то же. Различие лишь в степени и виде использованных средств.
У Лукаса не было сил ругаться.
– Я не задумывал этого, – только и сказал он. – Я не говорил зӱрёгалу устроить покушение на убийство! А что касается поезда, он буквально упал с неба.
Теперь Аш~шад посмотрел на него. В глубине его мягких зелено-карих глаз с золотистым отливом блеснула насмешка.
– Если бы ты это задумал, мое самолюбие должно было весьма потешить то, с какой несусветной уверенностью ты полагаешь, что я могу вот так просто остановить какой-то падающий поезд, – проронил он. – Это было бы не так просто, Лукас.
– В таком случае нам всем повезло.
Лукас переборол досаду. Усталость охватывала его; словесным атакам он сопротивлялся уже не первый час и постепенно терял желание размышлять над очередной порцией аллегорий и намеков. Он считал, что они с фомальхиванином хорошо ладят, но с первой минуты заметил, что иногда понятия не имеет, к чему Аш~шад ведет тем или иным замечанием. Сейчас это прозвучало так, будто фомальхиванин затаил обиду… нет, будто он напрямую над ним насмехался! Лукас знал, что стоит проявлять бдительность, потому что Аш~шад может вот-вот прийти к бог знает каким ошибочным заключениям; но свой вконец утомленный мозг он уже не мог заставить полностью сосредоточиться. Лицемерие изнуряет.
– Не стану скрывать, я думал о подобном, – признался Лукас совершенно искренне. – Пока не появился поезд, дело касалось на самом деле лишь нас троих – или, вернее, вас двоих, тебя и зӱрёгала, потому что я все это время лишь бегал за вами. Я думал, что медийное использование такой ментальной битвы будет в любом случае ограничено, так как не хватает того самого эмоционального заряда… если ты понимаешь, о чем я.
Фомальхиванин неподвижно смотрел на него.
– Понимаю, Лукас, – наконец сказал он. – Ты думал, что не хватает именно этого: какого-нибудь спасенного ребенка с трогательно вытаращенными глазами, медвежонком в руках и плачущей матерью-красоткой, конечно же тоже спасенной и, если возможно, беременной, – в общем, изящно. – Аш~шад усмехнулся. – Вероятно, это была неплохая мысль. Если бы я спас грузовой поезд, страховая компания мне в благодарность подарила бы лишь рекламный брелок для ключей.
– Ты ужасно циничен, – сказал Лукас.
– Учусь у тебя, – парировал Аш~шад и снова закрыл глаза. – Прости, – проронил он сколько-то времени спустя. – Я знаю, Лукас. Ты циничен, лишь когда ты на дне, и обычно не говоришь этого вслух. Неважно. Мы имеем полное право искать отдушину в чем угодно, если это никому не вредит. Я хотел скорее отметить, что, если говорить о разных совпадениях и случайностях, подобное можно осуществить средствами психотроники. Аргиа~лу может заставить машиниста просто прослушать объявление из диспетчерской. Может вынудить его выбрать конкретный коридор, в который он на самом деле вообще не собирался поворачивать, и чтобы, кроме прочего, этот путь показался ему знакомым. Или же, в конце концов, достаточно позаботиться, чтобы он неверно воспринимал навигационную систему. И вот он едет по другому пути, сам о том не зная. После никто ничего не обнаружит. Машинист будет искренне удивлен, как оказался в этом месте.
