И больше не снимала.

Эта штучка была прекрасна. Прекрасна, как и сам фомальхиванин. Даже сейчас Фиона чувствовала, как металл согревает кожу на груди, как передает особую силу, и злость на Лукаса Хильдебрандта на мгновение ослабела. Зато у нее, Фионы, было кое-что, чего он не получил! И то, каким образом Фиона заполучила амулет – как сначала увидела его во сне и тут же случай привел ее к нему в реальности, – без сомнения давало надежду. Сама Судьба вложила амулет ей в руки! Это право принадлежит ей. Фомальхиванин принадлежит ей. Судьба и амулет позаботятся, чтобы она и Аш~шад снова встретились и больше не разлучались. Это случится неизбежно, закономерно, и неважно, кто и что в этот момент встает на ее пути. Не может быть никаких сомнений.

Были здесь и неоспоримые космические связи. Размышляя все эти дни о себе и своем жизненном направлении, она все больше убеждалась, что фомальхиванин представляет собой некую новую ступень в ее духовном развитии… новую ступеньку на пути к внутреннему, эзотерическому познанию, к которому она стремится и для которого предназначена. Их встреча не могла быть случайной, как и не были случайными сны, которые о нем сообщали. Тот, кто направляет людские шаги – Астуанер, как Его (судя по тем самым снам) называют на Хиваив, – скорее всего, пришел к выводу, что Фиона уже получила все, что Ӧссе и ӧссенская мистика могли ей предоставить. Он хочет, чтобы она развивалась, чтобы не застывала на месте. Потому он предлагает ей новые возможности.

Пришло время сменить учителя.

Но это было не так просто. Аккӱтликс, возможно, не отпустит ее добровольно. Каждый раз Фиона входила в свою спальню, со страхом и украдкой поглядывая на стену, где висел мицелиальный рельеф. Еще месяц назад – нет, еще две недели назад! – никакого страха она не знала. Даже в тот коридор в подземном храме, где она затем обнаружила Прастарую, покрытую мицелием, Фиона бросилась почти без страха. Но тогда Аккӱтликс еще был с ней и держал над ней свою покровительственную руку. А теперь… теперь она была в некотором смысле против него. Она начинала видеть, что это просто какой-то местный божок, ӧссенский идол, фигурка на шахматной доске великого Астуанера. Может, даже насекомий демон. Коварный и могущественный злой дух, повелитель целой Ӧссе. Фиона унесла из спальни одеяла и пару необходимых вещей, что было весьма прозорливо, ведь после заката она уже не осмеливалась туда войти. Постелив себе на диване в гостиной, она для верности заперла спальню, а на порог положила магические палочки. Это на случай, если в астрале вдруг и правда творится что-то дурное и через мицелиальный рельеф просачивается наружу.

Ретроспектива на телестене закончилась, и ее сменил очередной прямой эфир, на этот раз из Сиднея: в студии сидел некий Эдгар Хэлесси, председатель какого-то объединения психотроников. Как эксперта его просили высказать свое профессиональное мнение. Вместо того, чтобы предстать очарованным и восторженным, как следовало, он говорил весьма трезво и осторожно. Вся ситуация, по его словам, должна быть тщательно и глубоко исследована. Пока он лично не встретится с фомальхиванином и не получит шанса проверить диапазон его способностей серией независимых экспериментов, он не может дать никаких обоснованных заключений. Фиону это так возмутило, что она отправилась на кухню за какой-нибудь компенсацией. Сладостей дома не водилось – Фиона старалась вести здоровый образ жизни; но все же ей удалось раздобыть в морозилке вековой торт-мороженое. Она отправилась заварить кофе – в честь такого события собрала с полочек все ӧссенские чаи, демонстративно побросала их в старый пакет и сунула его в угол на самую нижнюю полку шкафа в кладовке. Со старыми идеями нужно распрощаться раз и навсегда.

Когда Фиона вернулась, говорил Лукас Хильдебрандт.

Она невольно поддалась очарованию его острого юмора и ослепительной улыбки; некоторое время с интересом прислушивалась, пока наконец не опомнилась и не перестала так неприлично изменять самой себе. Лукас Хильдебрандт – отвратительный змей. Самый мерзкий! Только представить, что она перед отлетом чуть не попросила у него совета! Он не только украл фомальхиванина; теперь он для разнообразия пытался украсть у самого фомальхиванина его заслуги. Все внимание он перетянул на себя, пока Аш~шад – истощенный, использованный, измученный – стоял рядом, едва держась на ногах. Когда медианты обращались лично к нему, он либо отвечал с минималистской скромностью одним-двумя словами, либо вольно излагал предыдущие реплики Лукаса.

Но Фиона умела вглядываться, потому видела настоящее положение вещей. Она умела определять, что важно. Что существенно. Она глядела на одухотворенное лицо Аш~шада. Перед ее глазами плыла чудесная блестящая зелень его туники… Ее поразил невероятный ореол его силы – и она все поняла.

Лукас Хильдебрандт будет забыт. Людьми и историей. А почему нет? Он старается и качественно выполняет свою работу, но он не Творец, он лишь Толкователь.

Это имя Аш~шада, слава Аш~шада прозвучат на весь мир.

^– Официальная позиция Совета на данный момент недоступна. Неизвестно, кто будет уполномочен передавать информацию от имени Совета. Я могу поделиться лишь собственным мнением.

Лукас стоял в дверце такси, но ей было не закрыться, потому что двое или даже трое медиантов подставили свои ноги.

– Так поделитесь с нами! Пытается ли Ӧссе ликвидировать Аш~шада Лымаиилдана?

Лукас мысленно простонал. В тот момент, когда обстрел вопросами наконец утих и жадные челюсти прессы с удовлетворением пережевывали манну небесную в виде его бонмо и заявлений… после того, как он буквально сорвал фомальхиванина с носилок спасателей и дотащил его, шатающегося, до самого такси… ровно в тот момент, когда он думал, что они в безопасности, в домике, – кто-то вдруг вылез с вопросами о факте, который под налетом последующих событий казался полностью забытым: то есть о сражении между Аш~шадом и зӱрёгалом, которое предшествовало театру с поездом. Мозг Лукаса моментально объявил тревогу. Это было куда опаснее, чем наглядное и однозначное спасение туристов. Здесь речь шла об Ӧссе, а это значило, что нужно отвечать с величайшей осторожностью и маневрировать словно на минном поле.

Лукас ускоренно размышлял. Затем рискнул.

– По моемý…– подчеркнул он снова. – По моему совершенно личному мнению, этот ӧссеанин не представлял интересы своей планеты. Я думаю, он просто был использован третьими лицами.

Поднялся шум.

– У вас есть какие-то доказательства? – перекричал всех Джеральд Крэйг.

Этот парень был до ужаса невыносимым.

– Это лишь мое собственное ощущение, которое обосновано опытом переговоров с ӧссеанами. Я провел на их планете четыре года. Разумеется, я не говорю ни от лица Совета, ни от лица Ӧссе! Но я полагаю, что официальная Церковь не имела интереса убить Аш~шада. Ӧссеанин действовал не по их поручению. Это лишь мое личное мнение.

Лукас чувствовал, как его голосовые связки отказывают. Связность и витиеватость речи тоже его подводили. Несмотря на это, он был готов повторять формулу о личном мнении и непредставляемых интересах Ӧссе как заведенный, хоть до Судного дня. Это лучшая защита. Разговаривая с медиантами, нельзя пускаться в пространные рассуждения, потому что всегда будешь неправильно понят. Мысли должны быть простыми, их не должно быть много. Лучше всего иметь лишь одну.

– А кто, по-вашему, эти третьи лица?

– Я пока не хочу говорить о своих подозрениях, но достаточно задуматься о возможных мотивах.

Качающееся такси все-таки приподнялось над тротуаром. Ноги медиантов потеряли опору, и дверь закрылась.

Такси поднялось к ночному небу и окончательно освободилось. Лукас опустошенно откинулся на сиденье и мгновенно отключил нетлог.

– Мы скинули их с шеи! – выдохнул он. – Слышишь, Аш~шад? Мы избавились от врагов! Мы выбрались.

Аш~шад сидел как развалина, головой оперевшись на подлокотник и закрыв глаза. Его лицо посерело от усталости.