Но неужели фомальхиванин и правда хочет поработить Землю?!

Ведь он на самом деле может хотеть совершенно иного.

Плести теории не имело смысла. Все они будут необоснованными. Едва ли можно угадать, что фомальхиванин собирается сделать, когда у нее нет представления, каковы его мотивы.

И именно потому нужно его найти.

Обстоятельный и неприметный способ, которым фомальхиванина разыскивает серебристый холод, занимает часы, а может и дни. Но если не хватит методов глееваринов, есть еще одна техника. Хэлесси – гражданин Земли. И хотя он исчез из протонации, у него все еще есть нетлог и чип. Если предположить, что он с фомальхиванином находится в контакте, быть может, не так плохо было бы просто позвонить Хэлесси. Камёлё с помощью нетлога зашла в Сеть. Выяснила номер Хэлесси и попробовала определить его местоположение.

Автоматическое оповещение тут же сообщило ей, что доцент Хэлесси находится на важном совещании и звонков не принимает.

Не успела Камёлё удивиться, какое совещание может быть в два часа ночи, как заметила, в каком часовом поясе находится Эдгар Хэлесси. Сеть решительно не считала, что он может ползать где-то по каналам Н-н-Йорка. Согласно базе данных он пребывал на другом краю света – легально, официально и неоспоримо.

Он был в Сиднее.

«Кто следующий? Куда ведет эта связь? – думал Рой Стэффорд. – Ко мне?!»

Он выключил телестену, на которой читал новости, и дрожащими пальцами достал папку с визиткой верховной жрицы Маёвёнё. Смотрел на знакомый прямоугольник бумаги под покровом пластика. «Нет, я ей ни за что не позвоню! Во что я впутаюсь, если скомпрометирую себя, общаясь с ними?!» Ему вдруг показалось невероятным, что он действительно рассматривал эту возможность. И был чертовски близок к решению. Стэффорд чуть так и не сделал этого – раньше. До того, как в начале недели появилась эта новость.

Его это ужасно потрясло. Начальника Спенсеров он знал лишь мельком – добродушного толстяка в роскошном пиджаке, который как-то раз сидел напротив него за столом из полированного ореха, золотым «паркером» подписывал спонсорское соглашение, острил с Линдой и чокнулся с ним своим граненым бокалом шампанского. И ничего больше. В гольф они вместе никогда не играли, хотя теоретически могли бы. И все равно у них было много общего. Сопоставимое положение, функции, полномочия. Сопоставимое влияние.

И вот Роберт Трэвис, директор «Спенсер АртиСатс», человек, на первый взгляд, неприкосновенный… совершил самоубийство.

В Медианете поползли домыслы. Говорили о хищениях и мошенничестве. Акции Спенсеров на бирже затрепетали от веяний медийного ветра, но хватило пары дней, чтобы все успокоилось, так как результаты недавнего аудита не выявили никаких финансовых проблем. Многие поручились за фирму, и желтая пресса отпустила рукав пиджака, в который вонзила зубы, и вместо этого бросилась на нижнее белье Трэвиса. Раз не получилось сделать из него вора, на смену пришли депрессия, психозы и распад личности. «Можно ли такое устроить извне? – невольно думал Стэффорд. – Психоз? Распад мышления? Или сразу безумие?!»

Слова Хильдебрандта из последнего разговора получили пугающий налет фатальности. «Вы действительно уничтожили ценное произведение искусства?» – спросил тогда Стэффорд перед тем, как обвинить его. «Это была ӧссенская мандала, – ответил Лукас Хильдебрандт. – Она убила бы его в течение месяца».

Сложно ни о чем не догадываться, когда так основательно говорилось о смерти! Стэффорд ставил Хильдебрандту в вину многое, но в его знаниях ӧссенских реалий он не сомневался. И с неприятным упорством всплывало в голове еще одно утверждение Хильдебрандта: «У Трэвиса тяжелая зависимость от ӧссенских веществ».

Теперь на судьбе и личной жизни Трэвиса пировали стервятники. Хотя у Стэффорда было множество неотложных дел, он честно прочитал все комментарии о печальном детстве Трэвиса и неудовлетворительной сексуальной жизни, о синдроме выгорания топ-менеджеров, который наверняка привел его к… и т. д. Некоторым образом его бы успокоило, если бы кто-то из медиантов поднял и разобрал вопрос об ӧссенских веществах, а затем такую спекуляцию обоснованно отверг. Однако никто об этом не писал. Медианты высасывали из пальца, хотя могли бы обсасывать кое-что повкуснее.

«Трэвис в „Спенсер АртиСатс“ никогда ничего не решал. На самом деле этой компанией владеют ӧссеане», – утверждал Хильдебрандт.

Это напрашивалось само собой: неясное подозрение, что вопрос ӧссенского влияния и ӧссенских веществ публично обсуждаться просто не может. Будь Стэффорд ӧссенским верховным жрецом, именно эту тему он бы чертовски охранял от пересудов. Тем более он все это время надеялся, что все же в Сеть проскользнет какое-нибудь упоминание… какое-нибудь непрямое доказательство, что господство всемогущих ӧссеан над почти всемогущими медиантами не такое уж абсолютное. Однако не прозвучало ничего.

Визитка продолжала лежать на столе, словно пиратская черная метка. Конечно, он размышлял о сотрудничестве с ӧссеанами; а как он мог не размышлять? На прошлой неделе он чуть не позвонил по этому номеру. Для человека в его положении и ситуации было закономерно пытаться хорошо ладить с власть имущими всех сторон. Он никогда бы не забрался в такое высокое кресло, если бы не мог говорить разным людям разные вещи – если возможно, именно те, которые они желали услышать. Обычно ему удавалось и рыбку съесть, и в пруд не лезть; и в этот раз он на самом деле надеялся, что у него выйдет пообещать фомальхиванина Маёвёнё и одновременно оставить себе доступ к нему. Лукас Хильдебрандт его намерения поставил под угрозу, когда так однозначно заявил медиантам, что на фомальхиванина имеет исключительное право Совет. Существовала опасность, что Маёвёнё такое заявление могла истолковать неверно. А Хильдебрандт, более того, тут же с ней своевольно встретился, что Роя Стэффорда поистине привело в ужас – и неудивительно, когда он сам все это время собирался сделать ровно то же самое! Он боялся, что Маёвёнё намекнула Хильдебрандту, что между ней и Советом могло бы возникнуть определенного рода сотрудничество на высшем уровне; потому Стэффорд поспешил вынести обвинение в госизмене первым, опередив Хильдебрандта.

Вышло просто замечательно. Со своим бывшим любимчиком он сильно разругался. И тут же потерял его из поля зрения.

Однако смерть Трэвиса была хорошим поводом переосмыслить отношение к ӧссеанам. Рой Стэффорд представлял, как петля связей сначала блеснет вдалеке… затем обовьет грудь… затем начнет душить… а затем стягиваться все больше и больше. И задыхаешься. Роберт Трэвис, возможно, убил себя собственноручно – в момент полного отчаяния, когда душа достигает дна, – но это не перестает быть убийством.

Рой Стэффорд выучил для себя урок. Уяснил приоритеты. Пересчитал запасы собственной смелости и разделил их на расстояние до своих вечно приоткрытых дверей. Он боялся отказать Маёвёнё и боялся с ней связываться. Кого поставить между собой и ней?

Своя рубашка ближе к телу, чем Совет.

Фомальхиванин вдруг так сильно стал ему нужен… для себя.

^– Нет, пока никаких результатов. – Фиона покачала головой. – У меня в Сети около пятнадцати по-разному сформулированных запросов, словесных и визуальных. Я сама вручную разбираю новости, чтобы не упустить какую-нибудь мелочь. Я также получила материалы с уличных камер. На местности работает четыре детектива, но… в общем…

Она закусила губу. Пока она рассказывала все это Стэффорду, в ее ушах звучал насмешливый голос Лукаса Хильдебрандта. «Фомальхиванина невозможно найти».

Стэффорд кивнул. Вслед за этим – хотя он решительно не был похож на телепата – он точно попал в цель ее размышлений и начал маневрировать именно в этом направлении.