— Димитрова, не придуривайся. Быстро в воздух, — ворчала Огорельцева.

— Сейчас, сейчас. Дайте мне минутку, — попросила я.

— Ты себя кем возомнила? Королевой английской? Поднимайте ее! — командовала женщина.

Парни за кулисами натянули мой трос, я взмыла в воздух.

— Ааа! — кричала я.

— Чего орешь? — крикнула мне Даная Борисовна.

— Страшно!

— Чего страшно? Тебя парни держат, все надежно, все продумано. Устроила тут, артистка. Дмитрий, подстрахуйте ее.

Под собой я увидела лицо Димы. От одного взгляда на него у меня все внутри перевернулось. В зависшем состоянии я повторяла движения за хореографом, изображала из себя фею. Огорельцева ворчала, ей не нравилось мое выражение лица. Она просила легкости, безмятежности. Мне было слишком страшно. С вымученной улыбкой я болталась на тросе под потолком и ждала, когда меня спустят.

Огорельцева дала отбой. Парни за кулисами, спускали тросы, приземляли фей.

— Стойте! Не так быстро! — взвизгнула я.

— Снимайте ее уже оттуда, — прикрикнула на парней Даная Борисовна.

Я быстро опустилась вниз и попала прямо в руки Холоду. Он снял с меня ремешки, отстегнул трос. Мы стояли так близко, что я могла почувствовать его запах и увидеть, как под его футболкой бьется сердце.

— Ты как? — спросил он меня.

— Нормально. Высоты боюсь, — ответила я, не поднимая на него глаз.

— Это нужно преодолеть! — на сцену, опираясь на трость, забралась Огорельцева. Она быстро зыркнула на нас с Холодом, прищурилась. Уголки рта приподнялись в улыбке.

— Ты должна все уметь. И на сцене и над сценой и под сценой. Ты же в театральном учишься, — проговорила она мне. — Что же вы, Дмитрий, не научили свою студентку.

Парень отодвинулся от меня и согласился с Огорельцевой. Страхи нужно преодолевать.

Репетиции шли ежедневно. Наша группа вынуждено перемешалась со студентами Огорельцевой. Мы не дружили между собой, так как были слишком разными. Мастера набирают студентов под себя, под свои идеалы, взгляды. Огорельцева и Добровольский были двумя противоположностями, соответственно и мы, студенты, не могли найти общего языка. Константин Сергеевич учил доброте, внимательности, Огорельцева — необходимости идти напролом, безжалостности. Совместные репетиции вынудили нас поддерживать более менее приветливые взаимоотношения. Обе стороны не были этому рады, за исключением Инны. Она давно вписалась в компанию Заречной и заделалась ее подругой.

После вечерней репетиции я задержалась. Мне не давала покоя моя роль феи. Страх высоты протянулся за мной с первого курса и мешал работать. Я прощупывала руками снаряжение для подъема над сценой, проверяла тросы, карабины и пыталась убедить себя в безопасности этого действа. Мое уединение нарушил Адам. Парень уселся в первом ряду и наблюдал за мной.

— Чего тебе? — обратилась я к нему.

— Что тебе в нем понравилось? — спросил меня Адам.

— Не поняла.

— Я о нашем дорогом и всеми обожаемом Дмитрие Анатольевиче.

— Тебя это никак не касается, Адам.

— Касается. Хочу знать, почему ему ты дала, а мне отказала.

От его наглости и развязности я оторопела.

— Разум потерял?

— Не дерзи, актриска. Лучше прыгай ко мне, — он похлопал себя по коленям, приглашая меня присесть на них, — поедем с тобой в ресторан, поужинаем, потом в магазин. Куплю тебе одежды нормальной. Салоны, косметологи, все, что захочешь. Видишь, какой я заботливый, все для тебя готов сделать. Будь со мной поласковее и я о тебе позабочусь.

— Адам, предложи свои услуги кому-нибудь другому.

— Подумай, хорошенько подумай. Ты девчонка смышленая, я давно за тобой наблюдаю. Правильная. С характером. Мне такие нравятся. Со мной у тебя будет больше перспектив, чем с Холодом.

— При чем тут Холод?

— Да ладно, брось. Инка уже растрезвонила про ваши отношения. Чем же он тебя так очаровал?

— Не твое дело.

Адам рассмеялся и вальяжно поднялся ко мне на сцену. Я сразу начала искать пути к отступлению. Крепкая фигура парня преградила мне путь. Высокий брюнет обхватил меня руками за талию и притянул к себе.

— Димитрова. С виду тихая, скромная девочка, а сама с преподом на его же квартире кувыркаешься. Это заводит, — он шептал мне в ухо.

— Убери свои руки, — я попробовала освободиться от его хватки.

— Не ломайся.

Адам потянулся ко мне целоваться, я с размаха отвесила ему пощечину.

— Дура, — парень быстро пришел в себя. — Подружка твоя по-сговорчивее была. Быстро в койку прыгнула. Потом бегала за мной. В ногах ползала.

— Не говори так о Наташе.

— Та еще шалава Наташа твоя. Ты ее защищаешь, а она тебя так полоскала, какие слова говорила. Все мне про тебя рассказала. Как там у нее дела?

— Не знаю.

— А что так? Поругались?

— Не твое дело.

— Это правда. Когда она ко мне с тестом прибежала, я ей также ответил.

— Каким тестом? — не поняла я.

— Залетела. Говорила, что от меня. Я не поверил. Через нее столько мужиков прошло.

— Заткнись!

— Не злись ты. Я между прочим поступил по-джентельменски, не стал разбираться кто отец, отвел в клинику и заплатил за аборт.

— Что?!

— А ты разве не знала?

— Ты просто чудовище!

— Тебе же нравятся плохие парни, — он снова приблизился ко мне, сальным, липким взглядом прошелся по частям моего тела. — Я все сделаю для тебя. У меня есть связи. Возможности. Могу актрису из тебя сделать, в театр устроить. Скажу пару слов отцу и все решено. Будешь играть главные роли, а я буду приходить на твои спектакли. М? Одумалась?

— Адам. Никогда больше не подходи ко мне. Не разговаривай со мной. Не смей даже смотреть в мою сторону.

Я оттолкнула парня и пошла к выходу.

— Глупая. Подумай. Не понимаешь от чего отказываешься, — крикнул он мне вслед.

По дороге в общагу я набирала Наташку, номер был не доступен. Надо ехать! Сейчас не могу, учеба. Запланирую поездку на зимние каникулы. Приеду, поговорим. Не отвертится. Я не собиралась отчитывать бывшую подругу, заниматься нравоучением, мне важно было понять, что она в порядке. При нашем расставании Наташка плохо выглядела, много плакала, странно себя вела, это я подметила сразу. Но вызнать у нее причину такого состояния, у меня не получилось. Пусть мы больше не друзья, я должна поддержать ее. Я это чувствую.

В общежитии меня ждал сюрприз. Инна решила заночевать у подруг и устроилась в соседней комнате. Я давно жду от нее подлости за Холода, но до сих пор она себя никак не проявляла. Ее присутствие, пусть за стеной, нервировало меня. Темнело, я отправилась в душевую. Закрыв двери на щеколду, я включила горячую воду в душе, чтобы нагреть помещение. Когда я намыливала шампунем голову, услышала шорохи и смех за дверями.

— Занято, — крикнула я. — Еще десять минут и свободно.

— Димитрова, шибко там не намывайся. Воды не хватит, всю грязь с тебя смыть, — выкрикнул из-за дверей голос Инны.

— О чем ты?

— О том самом. Не надо спать с чужими мужиками. Шалава.

— Инна, ты бредишь. Между мной и Холодом ничего не было и нет.

— Мне уже все равно. Завтра о тебе весь институт узнает.

— Что узнает?

— Что ты шалава.

Женский смех зазвенел за дверями душевой. Инна была не одна. Предчувствуя пакость, я быстро расправилась со своими волосами и собралась на выход. Я отодвинула щеколду, дернула за ручку, дверь не поддавалась. Я толкнула дверь плечом, результата не было.

— Инна, не смешно, — крикнула я.

Мне никто не ответил. Дверь была забаррикадирована. Провести ночь в душевой мне не хотелось, я начала кричать, звать на помощь и бить кулаками в деревянную дверь. На мои призывы никто не откликался. В душевой становилось прохладно и я снова включила горячую воду, чтобы согреться. Клубы пара поднимались к потолку, становилось теплее.

Ближе к утру меня освободили дежурные по общежитию. Они делали обход и увидели книжный стеллаж, приставленный к дверям душевой. Женщины не стали допытываться у меня, кто это сделал. Им было не до меня. Они были уставшие, сонные. На моем этаже было тихо. Искать Инну и устраивать скандал я не стала, не было сил. Я поспешила переодеть влажную одежду и спрятаться под теплым одеялом. Мои соседки крепко спали, я устроилась на своей койке напротив и вместе с ними досыпала оставшиеся для сна часы.