Мама встретила нас на пороге квартиры. Она совсем не изменилась. То же выражение лица, тот же взгляд с упреком.

— Чего надо? — резко бросила она мне.

— Просто в гости приехала, — осторожно ответила я, все еще чувствуя страх перед этой женщиной.

— Гостей не принимаем, только родственников. Колька заходи домой, — приказала она сыну. Брат послушно вошел в квартиру и выглядывал из-за маминой спины.

— Мам, я к Коле приехала. Можно мы с ним в комнате немного посидим, — попросила я.

— К Коле она приехала. Хвост поди прижали, вот и примчалась снова к мамке на шею сесть!

— Мам, зачем ты так? У меня все хорошо. Я ведь тебе каждый месяц деньги отправляю, мне твоих не надо.

— Ты меня своими деньгами еще попрекать будешь?! Я не просила тебя мне ничего присылать, а то, что ты отправила, возвращать не стану. Я всю жизнь свою на тебя положила, неблагодарную. Смоталась от нас лучшей жизни искать, вот и мучайся теперь сама, нас в свои проблемы не втягивай. И к Кольке не лезь.

— Мам, я просто в гости, соскучилась.

— А мы нет. У нас и без тебя все хорошо. Повидались и хватит, — сказала она и хлопнула передо мной дверью. Я слышала за дверями Колькин голос и громкие мамины высказывания в мой адрес. Повидались. Главное, что я увидела братика и дала ему немного денег, чтобы он мог сам себе что-нибудь купить. С тех денег, что я присылала маме, Кольке, как оказалось, почти ничего не доставалось. Родителей не выбирают. Я давно смирилась с этой простой истиной и старалась не зацикливаться на проблемах в семье. Как бы не было больно, всегда нужно двигаться вперед.

Снова закрутилась студенческая жизнь. На третьем курсе наш Пашка решил заделаться бизнесменом. Он открыл таки свою студию праздника и предлагал людям услуги аниматора, ведущего мероприятий. Договорившись с местными творческими коллективами, он также организовывал творческо-развлекательную программу для праздников, приглашая артистов, танцоров, певцов на мероприятие. Интерес Пашки к учебе погас, он был весь в работе, стал чрезмерно ответственным, важным. Таська тоже вела себя странно. Мы с Денисом решили, что у ребят разладилось в отношениях. Но глядя, на то, с какой нежностью Пашка смотрел на Тасю, мы верили, что все у них будет хорошо.

На занятиях по актерскому Добровольский объявил нам, что мы теперь «жопытные» артисты и можем приступить к репетиции полноценного спектакля. Мы отработали актерскую базу на отрывках, настала пора подняться на ступень выше. Мы все были очень рады, воодушевлены и чувствовали себя действительно «жопытными» артистами. Добровольский любил шутить и изменять слова. На его занятиях мы всегда много шутили и упражнялись в остроумии. Постепенно все крылатые фразы нашего учителя, так крепко проросли в нашу жизнь, что мы не могли точно вспомнить, откуда в нас это и когда оно к нам прицепилось. Мы породнились с нашим мастером. Наша любовь к нему была взаимной. Константин Сергеевич был лучшим педагогом. Он умел вселить в каждого из нас надежду и веру в себя и свой талант. Одной фразой, улыбкой, шуткой он мог сделать студента счастливым, подарить ему хорошее настроение на весь день. Добровольский хорошо знал человеческую душу со всеми ее достоинствами и пороками. Он видел нас насквозь. Я им восхищалась.

В нашем будущем спектакле мне досталась интересная роль. Она не была главной, но мне подходила идеально. Я с радостью приступила к репетициям. О моем участии в мюзикле Добровольский не вспоминал, будто ничего не было. Я была ему за это благодарна. Константин Сергеевич рассказал нам про нашу новую дисциплину, которую внедрили нам по его просьбе. Теперь у нас будет фехтование. В некоторых театральных институтах данной дисциплины касаются поверхностно, так как в театре, при необходимости, актера обучат необходимым движениям. Добровольский же хотел полностью погрузить нас в этот предмет, чтобы мы обучались по старой классической системе подготовки актера. Для него было важно сделать из нас достойных артистов.

Мы сидели в коридоре и ждали, когда у первокурсников закончится занятие по сценическому движению. Инка была на нервах. Пошел уже третий год, а она не думала отказаться от своей цели — заполучить сердце преподавателя.

— Каждый год одно и тоже, — недовольно заворчала Инка, услышав издалека восторженные голоса первокурсниц.

Двери аудитории открылись, к нам вышли раскрасневшиеся молоденькие студентки.

— Видели какие у него руки? — говорила одна.

— А волосы, волосы! — восторгалась другая.

— А если распустить? — мечтала третья.

— Дуры. Ни на что другое у вас фантазии не хватает? Лишь бы раздеть, да волосы распустить. Он вообще-то человек, у него душа есть. Характер! А не только руки, ноги, голова и волосы, — злобно пыхтела Инка.

— Точно! — озарило первокурсницу. — Еще у него есть пресс, с кубиками.

— Мы сегодня много чего разглядели, — засмеялась другая, бросив на Инну хитрый взгляд.

Первокурсницы рассмеялись, обнялись и пошли все вместе в раздевалку.

— Что за люди? Никакого уважения к старшим! — возмущалась Инна. — Димитрова, похоже я старею.

— Я тоже, — согласилась я, глядя на молодежь и вспоминая себя на первом курсе.

— Тебе тоже кажется, что они все странные и наглые.

— Да, — засмеялась я.

— Неужели мы тоже были такими?

— Ты точно была такой, — подметила я. — Такой ты и осталось, только успокоилась немного, притихла.

— Ну, спасибо, — едко ответила Инна. — Ты тоже изменилась. Была серой мышью, стала крысой.

— Это почему? — не сдерживая смеха, поинтересовалась я.

— Зубы отрастила, укусить можешь. Но знай, я крыс не боюсь.

— Опять угрозы. Тебе еще не надоело?

— Ладно, Димитрова. Еще два года потерпим друг друга, потом разойдемся и не встретимся больше.

На занятиях по фехтованию мы соблюдали предельную осторожность и под строгим надзором преподавателя сначала отрабатывали движения с деревянными палками и только потом со шпагами. Шпаги были не настоящие, бутафорские, пораниться ими было невозможно и все же мы были бдительны. Безопасность на занятиях Холода была на первом месте.

Дмитрий Анатольевич обмолвился о том, что наши занятия будут длиться всего лишь семестр, до нового года, и что никакой отчетности по данной дисциплине нет. Эти занятия своего рода факультатив, на который мы ходим по настоятельной рекомендации Добровольского. Он добавил, что если кому-то не интересно, то приходить на занятия не обязательно и посмотрел в мою сторону. Я не поняла его взгляда и заверила, что мне интересно и что я буду ходить.

Инка напоказ растрогалась, выразила огорчение по поводу скорого прекращения занятий, сказала, что ей будет очень не хватать общения с Дмитрием Анатольевичем. Ребята присоединились к словам Инны. Холод предложил не раскисать, а заняться делом и обещал прийти на наш спектакль.

Закончив занятия в институте, я побежала на работу. Сегодня у меня две смены — вечерняя и ночная. В городе пахло гарью. Чем ближе я подходила к зданию ресторана, тем сильнее становился едкий запах. Черное облако дыма выглядывало из-за дома и тянулось в высь. Вероятно, пожар. Я прошла пару кварталов, завернула на улицу, ведущую к старому кинотеатру, и увидела объятое огнем здание. Горел наш ресторан.

Черные клубы дыма вырывались на улицу из разбитых окон. Наша Танюша — правая рука начальника, босиком бегала перед зданием и пыталась заглядывать в окна. Я подбежала к ней.

— Таня, что у вас произошло?

— Нас подожгли! Нас подожгли! — кричала она.

— Кто?

— Не знаю. Владимир Петрович, он внутри! — истерично кричала девушка.

— Надо вызвать пожарников, скорую, милицию, всех! — я потянулась за телефоном.

— Я уже всех вызвала. Никто не едет! Он внутри! Он сгорит! — рыдала Танюша и пыталась хоть что-то разглядеть в клубах дыма.

Я набрала по телефону пожарных, мне заявили, что по адресу уже направлены две машины вместе со скорой. В дверях ресторана показался наш начальник. Он вынес на себе двух молодых парней, уложил их на асфальт, прокашлялся и снова бросился к дверям.