— Почему любил? До сих пор любит.

— Нет, Элиза в прошлом, она замуж выходит.

— Дурдом какой-то. Если она выходит замуж, почему они…?

— Что они?

Я не хотела сплетничать и обсуждать чужую личную жизнь мне было неприятно. Почему Инна решила делиться именно со мной своими успехами в борьбе за внимание нашего преподавателя мне было непонятно. Я хотела закончить разговор и придумать подходящий повод для капитуляции. В одиночку общество Инны мне не потянуть.

— Инна, мне все это не интересно.

— А что тебе интересно? В ресторане бандитов обслуживать?

— Какие бандиты? Туда нормальные люди ходят, обычные.

— Угу, конечно, — говорила Инна, потягивая через трубочку свой коктейль. — Говорят, туда местная власть ездит в карты играть на деньги, слышала про такое?

— Что?! — я выпучила на нее глаза, — ничего подобного!

Откуда она могла узнать? Может у нее в «Астарте» есть знакомые?

— Девчонки там неплохо зарабатывают. А ты все в обносках ходишь. Ты, наверное, из скромности мало просишь за свои услуги?

— О чем ты?

— О том самом. Ты не стесняйся, туда дяденьки богатые ходят. Смело проси семестр оплатить, а лучше все обучение, все оплатят, еще и на одежду нормальную сверху накинут.

Мы буравили друг друга взглядами, когда до меня наконец дошло, о чем она говорит, Инна захохотала, а я от возмущения покрылась краской.

— Димитрова, какая ты дура. Не зря говорят, что провинциальные девушки плохо соображают.

— Не хочу больше с тобой разговаривать.

— Не надо. Иди со своей Наташкой поговори. Пусть она тебя уму разуму научит.

В баре показалась моя бывшая подруга в компании неизвестных ребят. Во главе компании, как обычно, была Заречная, Наташку держал под руку какой-то мужчина.

— Она у тебя по-сообразительнее будет. Втягивается, понимает что к чему. Молодец, карьеру быстро сделает.

Наташка сильно похудела, постриглась, теперь у нее каре. Жалко, у нее были шикарные волосы, золотистые, как рожь, и длинные, до самых ягодиц. Она немного стала похожей на Заречную. Впалые щеки, бледное лицо, худые ноги, стянутые мини юбкой. Она посмотрела на меня и кивнула. Я кивнула в ответ. Вот и все общение.

На занятиях по актерскому нам нужно было выбрать отрывки из произведений и подобрать себе партнеров. Добровольский настоятельно рекомендовал выбирать отрывки из произведений русских классиков, особенно советовал Островского, Чехова. Начинался настоящий театр. Ребята выбирали отрывки в соответствии со своим амплуа. Меня очень привлекали комедийные роли, но Добровольский сказал, что это не для меня. Я ему бесконечно доверяла и выбрала пару драматических отрывков. В одном я играла с Денисом, в другом с Пашкой. Мы снова, как и на первом курсе, репетировали почти круглосуточно, я разрывалась между учебой и работой.

Глядя на окрыленных первокурсников, воодушевленно парящих по институту, я чувствовала себя неполноценной. Во мне пропал былой запал. Нет, мне все также нравился театр, я все также хотела стать актрисой, просто все стало привычным, обыденным. Еще мне было очень одиноко. Я глушила чувства работой, если был выходной, придумывала себе занятия, чтобы не оставаться один на один со своими мыслями.

На занятиях по сценическому движению мы изучали сценический бой. Дмитрий Анатольевич учил нас правильно падать, достоверно драться, наши занятия походили на репетицию боевика. Мы делились на пары, отрабатывали движения, а потом в группах ставили небольшие сценки с элементами боя.

— Я пацифист! Я не бью женщин! Извините, даже в шутку, даже для урока не стану! — возмущался Пашка, когда его поставили в пару к девушке.

— Кого ты из себя изображаешь? Тоже мне рыцарь! — тут же вмешалась Инна.

— Хорошо! Я смогу бить только одну женщину, ее! Поставьте меня в пару с Инной.

— Вы двое меня уже запарили, — ответил Дмитрий Анатольевич.

Ребята засмеялись. За год наши отношения с преподавателем потеплели. Мы позволяли себе шутки в его присутствии, он также шутил в ответ. Мы привыкли к его музыке, к его требовательности. Каждое занятие он начинал с любимого трека Nickelback, который мы уже могли всей группой спеть наизусть. В целом, преподавателем он был хорошим, классным. Ребята его полюбили, даже Пашка. Я — нет. Дело не в происшествии в его учительской коморке, а в том, что он мне просто не нравится. Эти его волосы. Его дырка в ухе. Его шрамик на ключице. Его запах, голос. Его руки.

— В этом семестре на зачете покажете только элементы, потом, в конце учебного года, будет экзамен. На экзамене нужно будет показать готовые, отрепетированные, продуманные от и до номера, естественно, основной упор делаете на сценический бой. Все придумываете самостоятельно, понимаете? Самостоятельно. В номере должны быть начало, завязка, конфликт и конец, — рассказывал Дмитрий Анатольевич.

— Должна пролиться кровь! — сказал кто-то из студентов.

— За кровью к Таське, у нее на складах должна быть, — добавил Холод. Пашка поежился от его пренебрежительного отношения к своей возлюбленной.

— И вы даже не поможете? А если вдруг мне понадобиться консультация? — заластилась Инна.

— Подсказать могу, со стороны посмотреть, посоветовать. Но это должно быть ваше детище. Сам себе режиссер, сам себе постановщик.

— Сам себе каскадер.

— Сам себе травмпункт.

— Никаких травм, — остановил поток фантазии студентов преподаватель и добавил: где аптечка — знаете.

После моей травмы Дмитрий Анатольевич завел огромную аптечку. В ней было все: бинты, таблетки, мази, вата, нашатырь, компрессы, жгуты и даже шприцы. Он подробно объяснил нам что и как может быть использовано и при каких травмах. В общем, сам подготовился и нас подготовил.

Мы продолжали занятие. Я отрабатывала в паре элемент, который у меня никак не хотел получаться. Нужно было бросить мою партнершу через бедро так, чтобы она сделала кувырок в воздухе и приземлилась на ноги. На словах звучит фантастически, но на деле все довольно просто. Ребята делали этот элемент на раз, а я не могла. Наверное, дело в том, что я самая маленькая и худая на курсе. На фоне наших девчонок я выгляжу ребенком.

— Давай еще раз, — подбадривала меня одногрупница.

— Давай, — выдохнув, согласилась я, не скрывая своего отчаяния.

— Долго мучиться будешь? — к нам подошел Дмитрий Анатольевич и обратился ко мне.

— Я стараюсь. У меня не получается.

— Твоя рука прошла, схалтурить в этот раз не получится, оценку придется отрабатывать.

— Я не собираюсь халтурить! — возмутилась я. — Я просто не могу! У меня не получается! У меня сил не хватает.

— Здесь сила не нужна.

— Тогда что нужно? Объясните, я не понимаю, — все больше раздражалась я.

— Успокойся, я объясню, — невозмутимо смотрели на меня холодные глаза.

— Я спокойна!

— Покажи, как ты делаешь, — попросил он, выждав небольшую паузу.

Я приобняла партнершу, которая была чуть не вдвое выше и шире меня, и попыталась перекинуть ее.

— Ты тянешь ее, поэтому она падает. Нужно задать импульс и отпустить, она сама все сделает. Пробуй еще раз.

Я попробовала снова, не получилось. Теперь упала я.

— Ты вцепилась в нее, и она утянула тебя за собой.

— Я уже ничего не понимаю, — процедила я, сдерживая раздражение.

— Иди сюда, — он подозвал меня к себе.

— Смотри, вот я тебя держу, совсем легко, видишь? — он аккуратно прижал меня к себе.

— Вижу, — пробурчала я, ощущая его близость.

— А сейчас, оп.

В миг я перевернулась в воздухе и встала на ноги, не успев сообразить, что произошло.

— Зачем так резко? — возмутилась я, от страха вцепившись в его футболку.

— Не резко. Нормально, — холодно ответил он.

— А мне было резко, — я не хотела уступать.

— Препираться со мной будешь?

— Не было таких планов.

— А какие были? На халяву получить зачет?

— Почему вы так обо мне думаете? — моему возмущению не было предела.

— Сужу по твоим действиям.