Инна, будучи старостой нашей группы, разносила подарки преподавателям. Мы всей группой предварительно скинулись на пакеты с мандаринами и коробки конфет для наших учителей. Более оригинального подарка придумать не смогли. Тася в ярком новогоднем свитере разносила новогоднюю почту. Вручала конвертики и записки студентам. Пашка следил за каждым ее шагом и сильно куксился, когда она болтала с другими парнями. Нам с Денисом уже давно все было очевидно, но мы не давили на Пашку, не приставали с расспросами, молча ждали его признания.

Наташка в обществе Заречной продолжала меня игнорировать. Даже с днем рождения не поздравила. Я не стала афишировать свое совершеннолетие одногрупникам, потому что мне не на что было угощать ребят. Таким подлым образом я отказалась от своего праздника, а на сэкономленные деньги купила себе наконец-то пару теплых свитеров из секонд-хенда и отправила посылку брату. Приехать на каникулы домой у меня не получится. Мне нужно больше работать.

Мы с Наташкой дружили с первого класса, и каждый год отмечали дни рождения друг друга. За эти одиннадцать лет она не могла не запомнить дату моего дня рождения. В праздничный день бывшая подруга проигнорировала меня, ни сказав ни слова. Я не удивилась, но это было неприятно. Глубоко в себе я хранила надежду на то, что мы с Наташкой снова будем дружить. Пусть Наташкино поведение говорило об обратном, я все равно верила в лучшее.

— Димитрова, иди сюда, — позвала меня Инна. — Возьми оставшиеся пакеты, поможешь мне.

— Слушаюсь и повинуюсь, — мысленно согласилась я.

Вместе с Инной я прошлась по аудиториям, поздравляя педагогов. Собственно, я не поздравляла, не успевала и рта раскрыть, все делала Инна. Она торжественно зачитывала из открытки абзац стихов и вручала подарок. Я выступала в качестве носильщика. Оставался последний комплект подарков. Инна заметно оживилась. Мы подошли к аудитории, в которой проходили занятия по сценическому движению. Аудитория была пуста. Рядом находилась небольшая коморка — кабинет преподавателя. Дверь была не заперта.

— И где он? — спросила Инна, оглядывая небольшое душное помещение с окном, маленьким столом и скамейками вдоль стен.

— Давай просто оставим подарок на столе и уйдем, — предложила я. Дмитрий Анатольевич ни разу не припомнил мне мое поведение в баре, в его отношении ко мне не было предвзятости. Он относился ко мне также, как и к остальным студентам, но я все равно старалась лишний раз не напоминать ему о себе и избегала лишних встреч.

— С ума сошла! Такие вещи нужно лично в руки отдавать! — возмутилась Инна. Очевидно дело было не в подарке, Инна искала способ сблизиться с преподавателем.

— Его нет. Я ждать не стану.

— Подожди ты!

Инна аккуратно уложила подарок на стол, вырвала из блокнота лист и начала писать.

— Дорогой, Дмитрий Анатольевич. Не вульгарно звучит?

— Нормально, пойдет.

— Мне не надо нормально, мне надо хорошо! Так. Милый, нет, оставлю дорогой. Поздравляем. 1 курс, 12 группа. Нормально?

— Конечно, нормально. Все, пойдем.

— Куда ты так торопишься?

— Мне здесь некомфортно.

— Глянь, есть кто в коридоре? — попросила меня Инна.

Я выглянула в коридор.

— Пусто.

Инна подошла к одежде, висящей на крючках прибитой к стене планки. Она провела рукой по джинсам, потрогала кожаный ремень и воткнулась носом в футболку.

— Что ты делаешь?

— Шшш. Я вдохновляюсь.

На скамейке лежала черная спортивная сумка, Инна заглянула внутрь и сходу выудила рукой документы.

— Инна! — осуждающе шикнула я.

— Смотри какой, — Инна без стеснения раскрыла кожаную обложку и разглядывала страницы паспорта.

— Инна, убери на место, — беспокоилась я.

— Итак, что у нас есть. Ему двадцать три года, родился в марте. Значит, овен. Это удачно, обожаю упрямых баранов. А фамилия… Идеально, просто идеально. Угадай как?

— Не знаю, убери на место и пошли отсюда!

— Холод. Дмитрий Анатольевич Холод. Его фамилия так подходит к его глазам.

— Ага, и ко всему другому. Инна! Хватит! — я стояла в дверях и просматривала коридор.

— Успокойся. Сейчас я только прописку сфоткаю и все.

— Прописку? Зачем?

— Димитрова, тебе хоть раз в жизни кто-нибудь нравился?

— Инна, давай быстрей! Кто-то идет! Черт.

По коридору шел Дмитрий Анатольевич. Уверенным быстрым шагом он приближался к дверям своего кабинета. Когда он вошел в кабинет, мы с Инной стояли у стены, прижавшись друг к другу. Инна улыбалась во весь рот, а я от страха и стыда не знала куда глаза спрятать.

— Дмитрий Анатольевич, мы пришли вас поздравить с наступающим новым годом, а вас нигде нет, — наигранно изображала невинность Инна.

— Ясно, — коротко ответил он и бросил стопку разноцветных конвертиков на стол. Освободившимися руками он начал собирать распущенные волосы в полухвост. Инна недовольно взглянула на стопку на столе. Думаю, она прикидывала количество потенциальных соперниц.

— Это вам подарок от нашей группы, там мандаринки и конфетки, — сказала она.

— Понял. Спасибо.

Инна стояла и в упор смотрела ему в глаза.

— Что еще?

— Ничего. А вы на капустник придете?

— Может быть.

— Придите, пожалуйста.

— Посмотрим.

Я потянула Инну за руку и вытянула ее из кабинета. Довольная девушка плыла следом за мной по коридору, прижимая к груди телефон.

— Видела какие у него волосы?

— Инна, это не перебор? — спросила я девушку, указывая на ее телефон.

— Успокойся, Димитрова, и держи язык за зубами.

Поведение Инны меня напрягало. Мне было неловко и стыдно за ее поступки. Ее шуточное увлечение Дмитрием Анатольевичем перерастало в одержимость. На новогоднем капустнике, в котором участвовали студенты театрального и через забавные сценки-постановки поздравляли со сцены преподавателей, Инна посвятила целый номер новому преподавателю.

— Кувырок или стойка на лопатках — вот в чем вопрос! — начала свой номер Инна.

Я стояла за кулисами и радовалась, что меня не задействовали в этом действии. Инна белым стихом выражала свою симпатию к новому преподавателю и восторгалась его педагогическими качествами, в это время другие ребята исполняли на сцене кувырки и стойки. Мне почему-то было за них стыдно.

Холод сидел в первых рядах рядом с Добровольским. Его фамилия ему действительно подходила. Безразличное выражение лица, холодный, отстраненный взгляд. Полнейшее равнодушие к происходящему. Инна тем временем воспользовалась проектором и по команде на экране стали появляться фотографии.

— Ужас! Откуда она их взяла?! — я, сгорая со стыда за одногрупницу, высказалась вслух.

— Соцсети, — разъяснили мне одногрупники.

Я, конечно, знала, что такое соцсети, но у меня их не было. Может, я бы и хотела попробовать завести свою страничку, но как это сделать с кнопочного телефона? Нет и ладно. И вообще, что должно быть у человека в голове, чтобы выставлять свои личные фото на всеобщее обозрение. Комплекс неполноценности? Хотя по фотографиям Холода нельзя было сказать, что у него есть такие. Инна продолжала петь дифирамбы Дмитрию, подкрепляя слова снимками на экране.

— Самый сильный и спортивный, — говорила Инна.

На экране высветилось фото Дмитрия на сноуборде, затем летняя фотография, где наш преподаватель, с веревками на плечах, стоял топлес на фоне какой-то горы, потом снимок, где он стоит на руках на вершине этой же горы.

— Веселый, молодой.

Фотография с вечеринки, где Дмитрий, улыбающийся во весь рот, танцевал в окружении друзей, меня удивила. Трудно было представить, что веселый парень со снимка и парень, сидящий с каменным лицом в зале, — один и тот же человек.

— С добротой в глазах, активный.

Где она доброту разглядела? Его доброту под микроскопом не увидеть. На экране возникла фотография со студенческих времен. Дмитрий стоял на сцене в пиратской шляпе, расстегнутой белой рубашке и со шпагой в руках. Снова улыбка во весь рот. И волосы. В этом я, пожалуй, соглашусь с Инной. Волосы у него шикарные. Длинные светлые локоны ниже плеч, я парней с такой внешностью только в американских фильмах видела.