Как только появилась свободная минута, я помчалась к Зиновию: спросить, знает ли он, что хирурги довольны тем, как идет процесс выздоровления.

Когда вошла в палату, Зин лежал на боку — теперь это было разрешено. Услышав шорох открывающейся двери, открыл глаза, увидел меня и… улыбнулся: впервые за месяц, что я провела здесь, в ожоговом отделении, возле его постели.

— Аля… — шевельнулись его губы.

— Да. Это я. Ты уже знаешь?

Зин сразу понял, о чем я спрашиваю.

— Знаю. Доктора считают, что пересадка прошла успешно, ожоги скоро полностью заживут. А ты откуда?..

— Мне заведующий сам рассказал! Я так рада! — я не выдержала, подбежала, склонилась и чмокнула Зина в чисто выбритую скулу.

Да-да! От многонедельных зарослей на лице я его избавила лично! Сразу же, как только ему разрешили сидеть.

— Алька… — Зиновий поймал меня за руку, потянул к себе. — Посиди со мной. Недолго, всего пару минут! Хочу тебе что-то сказать… спросить…

Он вдруг разволновался, сбился, начал немного заикаться. Теперь я знала, что такое с ним происходит, только когда он очень сильно волнуется.

— Тише, Зин, тише! Ты только успокойся! Сейчас возьму стул и присяду! Ты же знаешь: на койку к больным присаживаться нельзя!

— Забыл. — Плетнев неохотно выпустил мои пальцы, дождался, когда я придвину табурет, усядусь, и снова взял меня за руку. — Аля!..

— Что? Говори уж…

Плетнев кивнул, но продолжал молчать. И улыбаться перестал. Потом закрыл глаза, решаясь.

— Я думал, что уже никогда не скажу этих слов… особенно после того как… после пожара. Думал — зачем я тебе такой? С ожогами. А потом ты п… пы-ришла, на работу сюда устроилась, и я начал надеяться: может, нужен?..

Я уже открыла было рот, чтобы возмутиться, но Зин сжал мою руку, глянул в глаза умоляюще:

— П… подожди!

— Жду, — смирилась я.

Мужчина снова несколько мгновений собирался с духом, подбирал слова. Наконец, отчаявшись, бросился в признание, как в омут — одним махом:

— Я люблю тебя, Аля! Давно… еще когда говорил, что все исправлю — уже тогда любил!

— И… — я сама не знала, что хотела услышать.

Зато Зиновий знал, что хочет сказать.

Теперь, когда самое сложное было произнесено, остальное давалось ему легко.

— Скажи, что согласишься выйти за меня замуж! Не сейчас… сейчас не получится. Но сразу, как выпишут! Хочу, чтобы мы стали, наконец, настоящей семьей — ты, я и Никита! — Зин притормозил, нахмурился. — Наверное, надо было попросить отца, чтобы он кольцо привез… сделать все красиво…

— Так тоже хорошо. Потом кольцо… — я почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Наконец-то! Наконец Плетнев решился! — Я уж думала…

— Что ты думала? — Зиновий продолжал хмуриться и нервно сжимать мои пальцы.

— Думала, что придется мне самой предложение тебе делать, — усмехнулась я неловко.

Плетнев замер с приоткрытым ртом. Пару мгновений смотрел на меня недоверчиво. Потом переспросил:

— Это значит — ты согласна?!

— Да!

— Тогда скажи!..

— Что?

— Почему ты согласилась? Это ради Никиты? — мужчина смотрел на меня напряженно, требовательно.

Я не сомневалась. Знала, что хочет услышать мой герой.

— Это ради меня. Я хочу за тебя замуж, Плетнев, потому что люблю тебя!

Пока Алевтины не было рядом — дни тянулись еле-еле, а боль заполняла собой все: тело, мысли, не оставляя в душе места хотя бы для капельки света. Когда же Аля пришла, время вдруг ускорилось, а боль отступила под напором совсем других чувств — более сильных, более важных.

И все же часа выписки я ждал с нетерпением. Хотелось скорее вернуться к нормальной жизни, к работе, к сыну и к дяде Родиону. Старик меня не забывал, продолжал наведываться как минимум раз в неделю. Я видел, что руководство крупной компанией в его возрасте дается нелегко. Как только меня перевели в реабилитацию и позволили пользоваться смартфоном и ноутбуком, тут же взял на себя хотя бы часть дел.

И все же нетерпение снедало меня. Подгоняло в спину, заставляло заниматься на тренажерах на пределе сил, выполнять все назначенные процедуры и то и дело поглядывать на календарь.

Аля была рядом, перевелась из ожогового отделения в реабилитацию: там место санитарки тоже нашлось. Любимая поддерживала, приободряла меня и даже на курсы медицинского массажа пошла, чтобы самостоятельно разминать мои мышцы после тренировок.

Сомнений в том, что Алевтина любит меня, уже не было. Совсем. Наверное, впервые в жизни я был уверен в своей женщине полностью, на тысячу процентов! Но судьбе-злодейке довериться был все еще не готов. Она отнимала женщин, которых я любил, к которым был привязан, одну за другой. Я суеверно боялся, что Алю отнимет тоже.

Хотелось как можно скорее затащить малышку в ЗАГС, окольцевать — так, чтобы никто не смел на нее заглядываться. Чтобы на ее безымянном пальчике красовалось подаренное мной обручальное кольцо и сигналило всем не в меру ретивым мужикам: она в отношениях! Она занята — раз и навсегда!

Едва почувствовал, что могу самостоятельно пройти по коридору и даже спуститься хотя бы на один на этаж, решил действовать. Втайне от Алевтины наведался к заведующему отделением, выпросил разрешение отлучиться на следующий день на несколько часов вместе с Алей.

Едва дождавшись утра, самостоятельно умылся, побрился, переоделся в джинсы, рубашку и легкую куртку. В таком виде и встретил любимую.

Аля, как всегда, примчалась ко мне сразу же, как явилась на работу.

— Зин! Вот и я! — влетела она в палату. Разумеется, отдельную, на одного. Влетела — и застыла с открытым ртом: — Ты куда это собрался? Тебя выписали?! Вроде на следующей неделе собирались…

— Иди сюда. — Я протянул ей руку.

Аля подошла, вложила пальчики в мою ладонь. Не слушая ее возмущений и протестов, притянул к себе на колени, сжал в объятиях, принялся целовать.

— Соскучился по твоим губам. Не могу больше ждать… — признался в паузах между поцелуями.

— И я соскучилась! — призналась моя любимая. Она больше не вырывалась и на каждый мой поцелуй отвечала своим — таким же горячим и сладким. — Но все равно: ты почему в уличной одежде?

— Потому что я еду по делам, а тебе поручено меня сопровождать! Кстати, там на входе нужно будет предъявить паспорт. Надеюсь, он у тебя с собой?

— Да, в сумочке.

— Тогда беги, переодевайся обратно в свое чудесное платье. Я тебя жду!

Через несколько минут мы уже спускались на лифте с четвертого этажа на первый. Чтобы сэкономить силы, я согласился, что Алевтина довезет меня на кресле-каталке до самого автомобиля. Ради поездки я вызвал служебную машину с водителем.

Мы вдвоем забрались на заднее сиденье. Водитель знал, куда ехать: я проинструктировал его заранее, по телефону. Аля пока слишком мало знала Москву, чтобы понять, куда я ее везу. Только когда мерседес представительского класса мягко и неслышно остановился на небольшой парковке возле ювелирного бутика, она заподозрила неладное.

— Куда ты меня привез, Плетнев? — в ее взгляде смешались растерянность и недоумение.

— Выбирать обручальные кольца. Я хочу, чтобы тебе нравилось кольцо, которое я надену на твой палец, — я взял ее руку и прикоснулся губами к тому месту, где скоро появится знак нашего с Алевтиной законного союза. — И чтобы ты носила его, не снимая, — договорил после поцелуя.

Тина нахмурилась, покачала головой с видом строгой учительницы, но я видел, что она растрогана и пытается справиться с чувствами.

— Идем, — я вышел сам и подал руку Алевтине.

Она взялась за мою ладонь, но опираться на нее не стала. Это мне пришлось опираться на ее руку, чтобы дойти до дверей магазина. К счастью, на входе не было лестницы, так что преодолевать дополнительное препятствие не пришлось.

В бутике нас встретила профессиональной улыбкой девушка-консультант:

— Здравствуйте! Вам что-то подсказать? Ищете что-то определенное?