Диана вынула шпильки из пучка на голове, тряхнула золотистой копной волос:

— Ну, разумеется! Только у меня образование такое, что я могу на более приятную вакансию рассчитывать. Я — педагог-психолог со знанием английского языка. Так что буду искать вакансию няни или гувернантки…

— Няни… — я снова вспомнила о сыне и заморгала, прогоняя подступившие слезы.

Наверное, за три недели Зиновий уже нашел для Никиты какую-нибудь няню, и теперь моего мальчика растит вот такая Диана — дипломированный специалист, которому просто очень нужно «зацепиться» в Москве.

— Ты детей любишь? — неожиданно для самой себя спросила женщину.

— Смотря как их приготовить, — заржала та. Заметила мои нахмуренные брови, посерьезнела. — Нормально я к ним отношусь. Без умиления, но и без раздражения. Не понимаю тех, кто скачет вокруг ребенка с умилением и заглядывает ему в рот. Так нормального человека не вырастишь!

Пожалуй, в этом я с Дианой была согласна.

И все же… каждому ребенку нужен тот, кто будет его любить, кто будет дарить тепло своего сердца!

Есть ли у Плетнева тепло?

…и есть ли у него сердце?

Вроде бы в тридцать с хвостиком рановато умирать от инфаркта. Однако у меня чем дальше, тем больше крепло ощущение, что именно тем и я и кончу. Даже быстрее, чем закончится весна и наступит лето.

В моей совсем еще недавно упорядоченной, размеренной жизни воцарились хаос и разруха. Я ничего не успевал, не спал по ночам и с ужасом смотрел, как непонимание разъедает хрупкие нити отношений с самыми дорогими мне людьми — с дядей и сыном.

Все началось с визита к дяде в клинику на следующий день после нашего с Никитой приезда из Агранска. Родион Зиновьевич ждал нас с нетерпением. Возможно, я бы отправился к старику один, но оставить Никиту было не с кем. Няню из агентства по найму домашнего персонала обещали прислать только во второй половине дня.

Когда мы появились на пороге, отец привстал на подушках, расцвел улыбкой:

— Ну, наконец-то! Никита, мальчик мой хороший, иди, поздоровайся с дедом!

Никита молча подошел к койке, встал рядом: насупленный, несчастный. Мне с трудом удалось накормить его утром детским мясным пюре из соседнего магазина. Я понимал, что консервы для детей в возрасте шести-двенадцати месяцев — не лучший выбор для четырехлетнего карапуза, но сам был неспособен сварить даже кашу.

— Ну, как ты, Никита? Нравится тебе в Москве? — отец приобнял мальчишку, потрепал по маковке.

Никита опустил глаза в пол и промолчал. Отвечать на объятия старика он тоже не спешил.

— А что у нас с настроением? Не выспался? — тут же заметил плохое настроение внука любящий дед. — Никитка, ты что такой смурной с утра?

— К маме хочу.

Родион Зиновьевич поднял взгляд на меня:

— А кстати, где Алевтина? Дома на хозяйстве осталась? Неужто не пожелала повидать старика?

— У себя дома. В Агранске, — выдавил я неохотно.

— Что значит — в Агранске? — дядя Родион уставился на меня с недоумением.

Последнее, что знал о наших с Алевтиной отношениях мой приемный отец — это что мне не удалось поговорить с ней по-человечески, когда она еще жила вместе с Никитой в заводском общежитии. С тех пор, опасаясь за жизнь и здоровье пожилого родственника, я не сообщал ему никаких новостей. Только уверял, что все нормально, что адвокат помог нам решить вопрос с переездом Никиты в Москву.

Теперь дядя окреп, и настал час сказать ему правду. Все равно ведь узнает!

— Отец, Алевтина осталась в Агранске, потому что суд лишил ее родительских прав. У нее ведь ни работы, ни жилплощади своей. Она не в состоянии обеспечивать ребенка!

— То есть, ты, Зин, не нашел ничего лучше, кроме как разлучить Никиту с его матерью?! — дядя Родион отпустил плечо Никиты, уселся на койке, свесив ноги и упираясь руками в края своего ложа. Лицо его закаменело, взгляд стал ледяным. — И это то, чему я тебя учил?!

— Так будет лучше… — начал я.

— Себе-то не ври! Как ребенку может быть лучше без матери?! — старик хлопнул ладонью по одеялу, оборвав меня на полуслове. Получилось не слишком громко, но все равно впечатляюще. — У тебя была прекрасная возможность создать, наконец-то, полноценную семью. И ты её просрал!

— Мы с Никитой и ты, отец, — прекрасная семья! — я надеялся, что дядя смягчится от этих слов.

Но Родион Зиновьевич был непреклонен:

— Не верю. Не хочу верить, что вырастил монстра с черствой душой. Ты ведь не такой, Зиновий! Ты должен понимать, что мальчишке нужна женская рука!

— Сегодня нам пришлют няню…

— Чужая тетка вместо родной матери?!

— Отец, давай не будем при Никите! — не зная, как остановить бурю отцовского гнева, попросил я.

Этот аргумент оказался сильным.

— Хорошо. При ребенке — не будем. Но наш с тобой разговор не закончен. Нет, я не понимаю: ну, как ты мог? Как мог?!

— Отец!.. — я снова указал глазами на Никиту.

— Ладно. Телефон когда мне вернешь? — переключился старик на еще одну болезненную тему.

— Отец! Ты же помнишь, что сказал твой лечащий врач: до выписки — никаких телефонов, никаких лишних волнений!

Родион Зиновьевич скрипнул зубами:

— Помню! Но ты уже и так… и без телефона…

Вскоре после этого мы с Никитой ушли. Долго сидеть было тяжело для всех троих. Разговор не клеился. Мелкий дулся, и даже когда дед посадил его к себе на кровать — продолжал жаться и молчать в ответ на все попытки разговорить его.

День, начавшийся не слишком приятно, продолжал «радовать» и дальше.

Из десяти нянь, побывавших на собеседовании, я допустил до знакомства с Никитой троих. Ни с одной из женщин Никита не пошел на контакт. Я начал думать, что сын в принципе не подружится ни с одной, если не дать ему больше времени на знакомство. Значит, придется решать самому, какую из претенденток оставить.

К вечеру я издергался вконец. Попытки накормить сына доставленными из детского кафе блюдами, постоянная необходимость присматривать за ним и одновременно собеседовать идущих одна за другой женщин, звонки с работы… дурдом на выезде!

— Вы приняты. Надеюсь, не подведете и оправдаете оказанное вам доверие. — Я остановил свой выбор на моложавой сорокалетней женщине с кучей дипломов и десятком рекомендаций от бывших нанимателей. — Идемте, познакомлю с ребенком. Когда сможете приступить?

— Завтра.

— Хорошо. Тогда жду завтра с утра. Если назовете адрес — пришлю за вами машину с водителем: поможет погрузить и перевезти нужные вещи.

— Спасибо. Присылайте.

На следующий день мы с Никитой съехали с квартиры дяди Родиона и перебрались в мой двухэтажный загородный коттедж. Комната, обставленная детской мебелью и заваленная игрушками, уже дожидалась Никиту.

Я надеялся, что мелкий будет в восторге от радиоуправляемого вертолета, от моделей гоночных каров с электромоторчиками и открывающимися дверцами. Не может быть, чтобы пацаненок остался безразличным ко всем этим богатствам!

Туда же, в коттедж, мой водитель доставил нашу первую няню.

Еще до ее приезда Никита выкинул очередной фортель. Я отвел мелкого в его комнату, усадил на ковер, показал игрушки.

— Сынок, поиграй, пока я разгружу машину, потом разогрею обед и мы вместе поедим, хорошо?

Никита, по обыкновению, ничего не ответил. Я вздохнул, скрипнул зубами и вышел. Спрашивать, чего хочет пацаненок, было бесполезно. Ответ был мне известен: «к маме». Занеся сумки в дом, я пошел на кухню: раскладывать продукты и греть еду. Потом поднялся на второй этаж. В комнате сына было тихо. Я осторожно заглянул и обнаружил, что она пуста!

— Никита?! — позвал я негромко, надеясь, что сын где-то спрятался и сейчас выйдет из укрытия. — Где ты, сынок?

Тишина.

— Сын! Никита! — я быстро заглянул под кровать, открыл дверцы шкафов, проверил все укромные уголки и даже осмотрел туалет и ванную.

Пацаненка нигде не было.