Судя по всему, у них никого нет. Некому прийти им на помощь. Им не на кого надеяться.

…кроме меня.

В ушах все еще звучали слова врача, которого я все же дождался вечером: «Тяжелая сочетанная травма, переломы ребер с двух сторон, разрыв селезенки, огромная кровопотеря, сделаем все, что можем, но…»

Вот это «но» сидело в мозгу, словно заноза.

Что делать, если Тина не выживет? А если выживет, но станет инвалидом? Стоит ли сближаться с Никитой сейчас, когда я все еще не знаю, точно ли он — мой сын?

Было бы слишком жестоко позволить мальчишке привязаться к себе, а потом отодвинуть его, отдать в чужие руки. Нет, я в любом случае не оставлю паренька, не брошу на произвол судьбы. Если выяснится, что он мне не родной, и окажется, что у него нет родственников, готовых забрать его к себе — постараюсь найти ему хорошую приемную семью, буду помогать.

А если все же сын?..

Утром директор филиала, Егор Мироян, прислал за мной служебный автомобиль с водителем. Я сел рядом с шофером, парнем лет двадцати двух.

— Доброго утра, Зиновий Фадеевич! Куда едем? — сразу же перешел к делу тот.

Вообще, мне следовало бы отправиться в офис…

— В больницу.

— Вам плохо?!

— Нет. Хочу узнать о состоянии одной женщины. Ее вчера на моих глазах сбила машина. И еще, наверное, придется съездить по адресу, где она живет — взять вещи для ребенка.

— Так зачем вам самому ехать? Отправьте кого-нибудь! Вон, хоть секретаршу нашего шефа: она скорее с детскими вещами разберется.

— Это дельная мысль, — согласился я. — Давай тогда в больницу, потом в офис.

— Слушаюсь!

В больнице ничего нового мне не сказали. «Состояние очень тяжелое, стабильное, подключена к аппарату искусственного легкого» — вот и все, что удалось узнать об Алевтине.

Потом я заглянул в детскую травматологию, передал медсестре пакет с фруктами, йогуртами и печеньем для Никиты, сунул голову в палату, куда его определили. Мальчишка сидел на своей койке в застиранной, не по росту большой больничной пижаме, с подвешенной на груди рукой, и молча таращился в окно. На мое появление он не обратил внимания — даже не обернулся.

«С утра, как подняли, вот так и сидит. Молчит, ни с кем не разговаривает», — пожаловалась нянечка.

Это меня насторожило. Отыскал лечащего врача Никиты, забросал его вопросами.

— А что вы ждали? Стресс у ребенка. Хотите, покажу его неврологам и назначу консультацию у психолога, — пожал плечами врач.

— Причем тут мои хотелки?! Вы же видите, что происходит! Конечно, зовите специалистов!

— Не волнуйтесь так, папаша. Лучше найдите время побыть с ребенком, — кинул в меня упреком доктор, и я поспешил замять разговор, пока не выяснилось, что Никита меня, в общем-то, и не знает.

Наконец, добрался до офиса. Со своим ставленником Егором поделился всей историей — даже о том, что Никита, возможно, мой сын, умалчивать не стал.

— Не знаешь, как тут у вас можно организовать проведение теста на отцовство? — озадачил вопросом.

— Организуем, — кивнул Мироян. — У моей невесты матушка в облздраве работает, так что все решаемо.

— Так ты у нас вдвойне ценный кадр! — порадовался я. — Сам сын депутата, и невеста у тебя не из простых.

— На том стоим, — усмехнулся Егор. — Марину, секретаршу свою, я по указанному адресу уже отправил, так что о вещах для Никиты можете не беспокоиться: что не найдут, то купят и в больницу отвезут.

— Благодарю. Расходы покрою. Давай тогда к нашим делам.

— Давайте, Зиновий Фадеевич.

Как и обещал Мироян, вопрос с проведением теста на отцовство решился просто. У Никиты мазок на анализ забрали прямо в больнице, меня уже на следующий после разговора с Егором день пригласили посетить генетика, который принимал в единственной в Агранске частной клинике.

— Когда будут результаты? — уточнил я после того, как у меня во рту поскребли специальной палочкой с ершиком на конце.

— Через пять дней, — «обрадовал» меня генетик. — Вот чек к оплате, касса на первом этаже в правом крыле.

— Ускорить нельзя? — получить результат хотелось как можно скорее.

— Боюсь, не получится. Мы и без того вдвое сократим срок, отправим ваши материалы вне очереди и с пометкой «срочно».

— Тогда до встречи.

— Да, до свидания, Зиновий Фадеевич. — Генетик встал и лично проводил меня до дверей.

И снова мне предстояло ждать!

Состояние Алевтины не улучшилось ни на второй день после аварии, ни на третий. Врачи хмурились и отводили глаза, отделывались общими фразами, уверяли, что все необходимое у них есть и ничего покупать не нужно. Я понимал: надежды на то, что Алевтина выживет, с каждым днем все меньше.

За Никиту тоже были поводы волноваться. Он по-прежнему не желал ни с кем разговаривать, ел без аппетита и часто плакал. К моим визитам он, похоже, привык и даже вроде бы ждал их. Я старался заинтересовать мальчишку, приносил ему вкусности, купил машинку и забавного плюшевого слоненка. Слоненок мальчику понравился.

Новости появились только на пятый день. В обед мне позвонили из больницы:

— Зиновий Фадеевич, вы не могли бы подъехать?

— Когда?

— Чем скорее, тем лучше.

— Хорошо, еду, — тут же согласился я.

Егор, в кабинете которого мы как раз работали над очередным отчетом, ту же догадался, что звонок был важным:

— Что-то с Алевтиной?

— Да. Просят срочно приехать… придется тебе самостоятельно дальше.

— Справлюсь, не волнуйтесь!

— Да я и не сомневаюсь. Скинешь потом результат мне на мейл.

— Сделаем! Вы, если что, звоните, Зиновий Фадеевич! Все вопросы решим, не оставим бедную женщину без помощи!

Поблагодарив Мирояна, я поспешил в больницу.

Очередной дежурный реаниматолог — я уже знал, что доктора работают сутки через двое — меня не обрадовал.

— Состояние пациентки ухудшается. Мы опасаемся развития очень опасного состояния, когда начинают один за другим отказывать внутренние органы, — сообщил врач.

— Что можно сделать? — я запретил себе паниковать и говорил ровно, без эмоций.

— Боюсь, в наших условиях сделано все, что можно.

— Намекаете, что есть клиники, где могли бы сделать больше?

— Думаю, да… в Москве…

— Что нужно, чтобы перевезти Алевтину в Москву?

— Деньги. Много денег. Направление мы оформим, с клиникой договоримся, но вот транспортировка вертолетом санавиации возможна только на платной основе, — уже не стесняясь, объяснил доктор и озвучил стоимость такой поездки.

Я задумался. Сумма прозвучала внушительная. Квартиру в Москве за такие деньги не купить, а вот на хороший автомобиль из салона хватило бы.

— Наверное, найти такие деньги, да еще в короткий срок, почти невозможно, — заметив, что я не спешу отвечать, снова заговорил реаниматолог. — Но и тянуть с этим нельзя: через пару-тройку дней состояние больной может ухудшиться настолько, что транспортировка станет невозможна.

— Договаривайтесь с клиникой, вызывайте вертолет. Я все оплачу, — решение далось мне непросто, но другого выхода я не видел.

Не мог я позволить, чтобы Алевтина погибла! Почему так — и сам не смог бы объяснить, но мне казалось это чуть ли не самым главным в жизни!

— К завтрашнему дню все будет сделано, — реаниматолог выдохнул с облегчением и, простившись, ушел.

К Никите я не пошел: в больнице был сонный час, и я не видел смысла нарушать режим. Позвонил генетику, узнал, что результаты теста на отцовство пришли, и отправился в клинику. Ехал туда с ощущением, что меня ждет суд и приговор, причем не важно, будет ответ положительным или отрицательным — все равно моя жизнь изменится безвозвратно!

Конверт с результатами теста, выданный генетиком, открывать в кабинете не стал: слишком уж явное любопытство проступило на лице доктора. С внешне невозмутимым видом я засунул конверт в портфель, попрощался и пошел в машину, где ждал водитель, приставленный ко мне Мирояном.