— И что теперь делать думаешь? — убедившись, что я вроде бы не собираюсь падать в обморок или биться в истерике, спросила соседка.

— Не знаю пока. — Я снова отпила чаю с бальзамом. От него действительно становилось теплее и как будто даже спокойнее. — Наверное, пойду на биржу труда оформляться как безработная. Они обязаны мне работу предложить и пособие какое-никакое выделить.

— А сама работу поискать не хочешь?

— А ты думаешь, я не искала? Месяц назад вакансий по моей специальности не было — ни одной! Проверю, конечно, но вряд ли за это время что-то изменилось.

— Ох! Трудно сейчас с работой, да… — Катька пригорюнилась. — Но ладно бы работа! Тебе жилье искать надо! Хоть какую халупу снять, лишь бы не на улице, а то социальные службы знаешь сейчас какие?! Мигом ребенка отберут!

Я дернулась: Катька ударила по самому больному месту. Понятно, что не со зла…

— У меня и без социальных служб есть, кому отбирать, — напомнила ей о Зиновии.

— Не знаю, что тебе и сказать, Тинка! Вот ей-богу, не знаю! Деньгами или продуктами мы с мужем тебе подсобим: сама знаешь, у меня родители из деревни всегда много передают. А вот с квартирой не поможем никак. Тут тебе самой крутиться придется. Может, поищи не квартиру, а комнату — бывает же, что пенсионеры к себе жить пускают за помощь по хозяйству да хоть какую-то прибавку к пенсии.

— Поищу… надо сходить газет купить с объявлениями.

— Зачем тебе газеты? Ноутбук мой бери. — Катька свой компьютер берегла пуще глаза, и доверяла его даже мне только тогда, когда нужно было что-то настроить. Но тут — расщедрилась. — Давай прямо сейчас и посмотрим: и жилье, и вакансии.

Следующие два часа мы изучали объявления. Работы, ожидаемо, не нашлось. Я даже позвонила по паре объявлений, где было указано, что нужен администратор — в первом случае в клуб, во втором — на ресепшн в отеле. И там, и там работа предлагалась посменная, с ночными дежурствами. Это мне не подходило: Никиту в ночь с собой не возьмешь, и оставить тоже не с кем.

А вот квартиру по относительно доступной цене на окраине города в трехэтажном домике довоенной постройки найти удалось. Договорилась с хозяином, что подъеду посмотреть следующим утром.

Настало время кормить детвору ужином. Мы с Катькой прибрали со стола, позвали мальчишек, усадили их перед тарелками с макаронами и паровыми котлетами, и тут в дверь блока кто-то громко и решительно постучал.

Мы с соседкой переглянулись: в наш блок вели две двери, но одну давно заколотили и сделали там чулан. Все пользовались второй. А сейчас кто-то ломился в первую, заколоченную. Значит — чужак.

Я кивнула:

— Ешьте. Пойду гляну, кто там.

Щелкнула замком, высунула нос за дверь и почувствовала, как обмирает у меня все внутри:

— Зиновий?!

Она уехала! И увезла Никиту!

Когда я приехал в клинику и поднялся в отделение травматологии, на сестринском посту никого не было. Прошел прямиком в палату. Распахнул дверь и на миг задохнулся, увидев пустую койку, на которой остался только матрас, обтянутый клеенкой оранжевого — вырви-глаз — цвета. Первая мысль, которая пришла в голову — Алевтине стало хуже, и ее снова увезли в реанимацию!

Чтобы как можно скорее избавиться от этой мысли, набрал номер заведующего реанимацией:

— Доктор, Сербова Алевтина снова у вас?!

— Зиновий Фадеевич, как я понимаю?

— Да!

— Алевтину к нам не переводили. А что — потерялась?

— Найду. Извините за беспокойство. — Я прервал связь, прислонился спиной к дверному косяку, вытер со лба выступившую испарину.

И с чего вдруг такая паника? Неужели проклятое прошлое сказывается? Но Женьку-то я любил, а тут…

Нет, не буду врать: за последние две недели Алевтина здорово изменилась. Это там, на месте аварии, да и потом, в реанимации, она напоминала мне сломанную куклу — миловидную, но абсолютно безжизненную. Но в последние дни я не мог не замечать, как возвращается к женщине ее привлекательность.

Мой взгляд то и дело цеплялся за по-прежнему высокую грудь, обтянутую свитерком — от больничного халата Тина быстро избавилась. Руки тянулись пробежаться по плавным изгибам бедер. Тело помнило, как откликалась Алевтина на ласки пять лет назад. Умом я не хотел подпускать ее к себе ни на шаг, но влечение просыпалось и становилось все ощутимее… следовало бы, наверное, снять вечерком после работы какую-нибудь ночную бабочку и спустить пар, да все времени не хватало.

Или желания.

Но я ведь не боюсь потерять Алевтину?! Она мне никто! Просто не хочу, чтобы мой сын пережил то, что довелось когда-то перенести мне самому.

Отбросив в сторону глупые несвоевременные мысли, я пошел искать кабинет заведующего травматологией. Путь он мне объяснит, куда исчезла его пациентка! Не могла же она в самом деле уехать — одна, без денег, все еще слабая после болезни и с ребенком на руках?

— Мужчина! Вы что тут ходите? Вам кого? — из какой-то подсобки вышла санитарка со шваброй наперевес.

— Хочу узнать, куда подевалась Сербова из десятой.

— Так выписалась же! Я как раз палату иду убирать! Скоро нового больного привезут…

— Значит, уехала… — проговорил я тихо, пытаясь задавить поднимающуюся в груди ярость. — Ладно, спасибо.

Больше в клинике ловить было нечего. Я убедился, что безголовая дрянь все же сбежала, хотя я предупреждал не делать этого! Где только денег взяла?

Усевшись в машину, я изо всех ударил ладонями по баранке руля. Гнев требовал выхода, подталкивал броситься следом, рвануть в Агранск и припереть к стене неблагодарную тварь, которая решила, что может вот так поступать со мной! Но на вечер у меня были совсем другие планы, и я никак не мог их отменить.

Что ж. Я знаю, где живет Алевтина. Никуда она от меня не скроется. Снимать ее с поезда было бы глупо. А вот завтра прямо с утра заскочу в офис, раскидаю дела и сразу же отправлюсь в Агранск. Явлюсь без предупреждения, застану врасплох и посмотрю в ее бесстыжие глаза!

Не отдаст мне сына — подам на нее в суд. Теперь уже имею право. Докажу, что она не в состоянии обеспечить ребенку достойную жизнь. А если понадобится — упеку в психушку. Память-то у нее пока не восстановилась! Но сначала попробую все же поговорить и все решить миром. Не враг же я Никите! Совсем лишать его матери — не в моих интересах.

До Агранска, как и рассчитывал, добрался ближе к вечеру. Навигатор помог отыскать нужный адрес. Впервые собственными глазами увидел общагу, в которой вот уже пятый год рос мой сын. Обшарпанная девятиэтажка в один подъезд стояла на отшибе. Кругом — никакой благоустроенной территории, ни одной детской площадки.

В самом здании пахло отвратительно. Темные коридоры, испоганенный неприличными надписями лифт, двери чуть ли не из картона производили отвратительное впечатление. Нужный номер нашел не сразу. Постучал в дверь, подергал ручку — раз, другой. Отпирать мне не спешили. Может, она еще и не дома? А сын тогда где?

Я ударил в дверь кулаком — не в полную силу, иначе бы проломил к чертям собачьим эту хлипкую преграду.

Слева донесся щелчок открывающегося замка.

Я повернул голову и встретился взглядом с женщиной, которую искал.

— Зиновий?! — вытаращила она глаза и попятилась, собираясь, видимо, захлопнуть дверь перед моим носом.

— А ну, стой! — я в два широких шага преодолел метры, отделяющие одну дверь от другой. — Не вздумай от меня прятаться!

— Что тебе надо?.. — Алевтина испуганно клацнула зубами.

— А ты как думаешь? — нехорошо прищурился я. — Ну? Есть идеи?

— Никиту не отдам!

Ах, какая смелая! Ты посмотри!

— Что, запрешься в своей комнате, как в осажденной крепости, и выходить не будешь? И как долго ты так протянешь? Я-то никуда не спешу, могу и подождать…

— Тинка, кто там? — из-за плеча Алевтины выглянула тетка в возрасте за тридцать, упитанная, румяная, благодушная.

— Отец Никиты приехал, — скороговоркой пояснила моя головная боль.