— А я о чем? — засмеялась Катерина. — Пошли, разрешу тебе еще разок моим ноутбуком воспользоваться!

Мы переместились в комнату соседей, включили Катькин компьютер, и вскоре я уже изучала цены на разные виды услуг и копировала нужную информацию себе на флешку.

— Эх! Мне бы свой компьютер! — вздохнула мечтательно. — Или планшет…

— Вот как раз и заработаешь себе на то и на другое. Главное, не стесняйся, смело озвучивай цену за услуги! И поищи, может, недорогой нетбук из бывших в употреблении. Не обязательно же новый брать.

Уходя вечером от соседей, я чувствовала себя слегка пьяной — то ли от чая с бальзамом, то ли от ощущения, что в царстве тьмы вдруг засиял первый робкий лучик надежды.

Катькино предложение насчет работы оказалось на удивление удачным: первый звонок по поводу настройки компьютера поступил мне в тот же вечер. Звонила женщина. В трубке, помимо ее слов, слышались детские голоса.

— Если вы хотите, чтобы я подъехала в воскресенье, а не в понедельник, мне придется взять с собой сына. Не с кем оставить, — предупредила я.

— Приезжайте с сыном. У меня дети с утра дом на уши ставят, так что ваш малец не напакостит больше, чем мои собственные, — согласилась моя первая заказчица.

После этого звонки стали поступать один за другим. С утра я закидывала сына в садик, до которого приходилось ехать добрых полчаса, а сама отправлялась мотаться по клиентам. После шести вечера заказы почти не брала: не хотелось рисковать и возить сына к незнакомым людям.

Наша с Никитой жизнь явно налаживалась. Сын, правда, скучал по своим друзьям, оставшимся в общежитии, но тут уж я ничего поделать не могла. Все, что оставалось — это развлекать ребенка самой. Впрочем, это мне было не в тягость, а в радость.

Пожалуй, я бы даже решила, что эти перемены к лучшему, если бы на горизонте не маячила угрюмая тень Плетнева, который обещал, что еще вернется, чтобы забрать моего Китенка. Я знала: рано или поздно он сдержит свое слово, и со страхом ждала этого часа.

И тем не менее, когда он наступил — это стало для меня неожиданностью.

— Алевтина, тут тебе повестка пришла. В суд тебя вызывают, — позвонила мне Катерина через пару недель после нашего с Никитой переезда. Я как раз стояла на остановке, ждала маршрутку. — И еще. Я тебе не говорила, но вас с Никитой тут спрашивали какие-то… сказали, что из службы социальной защиты. Я им соврала, что не знаю, где тебя искать.

— Спасибо, Катюш. Я завтра заскочу за повесткой, — выдавила я, выслушав новости. — Похоже, добрался до меня Зиновий со своими юристами… как думаешь: может, не ходить мне в суд? Ну, вроде как не получала я повестки?

— Тут уж сама решай, Тина. Потянуть так какое-то время можно, наверное, но тогда твой москвич обозлится еще больше.

— Не мой он. Не мой! — возмутилась я.

— Не кричи. Жду завтра.

— Ага. заеду.

Я простилась с Катериной и уселась прямо на влажную на скамью. Подставила лицо мокрым снежным хлопьям. Они таяли и сбегали по щекам, будто слезинки. Но мои глаза оставались сухими.

Я не стану плакать из-за тебя, Плетнев!

Дядя Родион так хотел познакомиться с внуком, Никитой, что мне и в голову не пришло возражать старику. Мало того! Я позволил ему посещать ребенка без меня: руководство компанией отнимало столько времени, что помощь дяди показалась мне спасением. И только позже я сообразил, что одновременно отец познакомился и с Алевтиной. Не просто познакомился, а явно проникся к ней большой и совершенно необоснованной, на мой взгляд, симпатией!

В день выписки Алевтины и Никиты из клиники дядя ждал нас в гости — всех троих. Когда я сообщил, что Тина забрала сына и уехала, старик очень удивился и расстроился.

— Не могла она так поступить! — заявил мне по телефону. — Если только ты не подтолкнул ее к этому! Что ты ей наговорил, Зин?

— Ничего такого. Сказал, что хочу, чтобы Никита остался в Москве.

— Только Никита?.. И после этого ты удивляешься, что она поспешила уехать?

— Я давно ничему не удивляюсь. Женька отлично доказала мне, что женщины способны на любые подлости и мерзости! — не выдержал, взвился я.

— Вот только Алечка — это не Евгения! — продолжал настаивать на своем дядя.

— Все они одинаковы! Но я завтра же поеду в Агранск и поговорю с ней.

— Постарайся разговаривать с Алевтиной с тем же уважением, с каким общаешься с деловыми партнерами, сын. Тогда, возможно, вы до чего-то и договоритесь, — посоветовал Родион Зиновьевич.

— Разберемся! — оборвал я дядю, хотя понимал, что звучит это довольно грубо.

…Разобрались.

Более бесполезного и идиотского разговора я и представить себе не мог! Но худшее, как выяснилось, ждало меня впереди. Дядя Родион, не дождавшись моего звонка, около одиннадцати вечера набрал меня сам. Я как раз добрался до гостиницы и собирался поужинать.

— Да, отец? — ответил на входящий.

— Что не звонишь, Зин? Хочу знать, как прошли переговоры с Алевтиной и когда я смогу увидеть внука!

— Увидишь, обязательно увидишь! — я отложил папку с меню на край стола, понимая, что и без того хреновый аппетит пропал окончательно. — Вот только лишу Алевтину материнских прав, и сразу привезу Никитку в Москву.

— Что?! Это так ты решаешь проблемы? Разве этому я тебя учил?! — дядя Родион впервые за много лет повысил на меня голос: из-за какой-то давалки!

Вот ведь дрянь! Влезла старику в душу, втерлась в доверие!

— Оправдываться не стану. Но мне пришлось драться с ее соседом, которого она на меня натравила. Какие могут быть переговоры после этого, отец?

— Ох, Зин… бедовая твоя голова… — дядя Родион завздыхал, заохал по-стариковски. Потом вдруг пробормотал так тихо, что я с трудом расслышал: — что-то мне нехорошо.

Затем был шум, словно телефон упал на кожаное сиденье дивана, какой-то жуткий хрип…

— Отец? Отец!!! — старик не отвечал.

Я понял: с моим самым родным человеком случилась беда. И только я могу что-то предпринять, чтобы спасти его!

Сбросил звонок, тут же набрал номер консьержа, который дежурил в дядином подъезде. Приказал вызвать для дяди бригаду скорой помощи. Как только убедился, что мои указания выполнены и помощь будет — собрал вещи, сел за руль и покатил в Москву.

Приехал в столицу ближе в четырем часам утра. Наведался в клинику, узнал, что у дяди выявили предынфарктное состояние и держат старика под капельницей. Убедившись, что делается все возможное, поехал к дяде на квартиру: к себе за город ехать не было времени. Да и желания — тоже. Большой пустой дом навевал тоску.

На диване в гостиной нашелся дядин телефон. Собираясь на работу, я кинул его в свой кейс, чтобы вечером навестить отца и передать ему его трубку. Негоже оставлять человека без средства связи!

Но вот чего не ожидал — так это что на дядин телефон позвонит Алевтина. Услышав ее голос, просто озверел!

Как она смеет тревожить моего отца?! Мало, что ли, уже натворила?!

Запретил женщине беспокоить дядю, а потом, поразмыслив, решил, что телефон пока оставлю у себя. Вдруг этой дряни хватит наглости позвонить еще раз!

По Никите я тосковал невыносимо. Без его ручек, обвивающих мою шею, без звонкого голоса жизнь снова потеряла свои краски, стала серой и унылой, как пасмурный осенний день.

Как я жил без него все эти годы? Как буду жить, если не смогу видеть?

Нетерпение с каждым днем нарастало. Если бы не дела, я бы переехал в этот чертов Агранск и сидел бы там безвылазно, пока мои юристы готовили иск и собирали материалы, чтобы я смог забрать сына по закону.

Но вот, наконец, настал день, когда адвокат Гольштейн позвонил и сообщил ужасно самодовольно:

— Зиновий Фадеевич, дата судебного заседания назначена! Суд состоится в Агранске, готовьтесь к поездке!

Готовиться? Да я давно готов!

Прошло еще две недели. За это время мы с Никитой успели полностью обустроиться на новом месте, наша жизнь постепенно входила в новую колею. Я даже подала заявку на перевод сына в садик, который находился поближе к нашему новому дому.