Я уже и сама подумывала, что пора бросать это тупое заучивание — далеко на нем не уедешь. Но все эти теории и принципы мироздания на практике не применишь, и смысла напрягаться я не видела.

Но, видимо, кое-что действительно может быть связано и с реальными проблемами.

— Так что там с магией? — напомнила я Вальдору.

— Она... исчезает, — просто ответил эльф. — Словно утекает куда-то, и никто не может адекватно объяснить куда. Сильных магов рождается все меньше, будто сами миры не хотят растрачивать те крохи, что еще сохранились. Когда я учился в академии единственные два мира, в которых было туго с магией — это Кронус и Земля, там она уже тогда была едва ощутима. А что теперь? Лишь на Плутосе и на Эквариусе все также высока ее концентрация. Пинион на первый взгляд процветает, но все это — иллюзия за счет развитости  маготехники и алхимии. На самом деле, магия там истощается, точно так же, как и на измученном войной  Готреде. На Вэйдане, где раньше колдовал каждый второй, теперь к магии способен один из десятка. И уже не говорю об их искусственном и извращенным круговороте магии, переплетенным с законами и религией, который тоже подтачивает и без того плачевное состояние Альянса.

—  Как-то не оптимистично, —  поежилась я. —  Жутко даже.

— Еще бы — согласился Вальдор. — И многие Хранители считают, что причина этому — запретная магия, которая, ественно, одной магией перемещения душ не ограничивается. Список с каждым годом все длинней. Есть одна бредовая антинаучная теория, которая очень среди Хранителей популярна — будто вся эта запретная магия ранит ткань миров, и энергия, словно кровь, вытекает из этих ран хрен знает куда. Или еще бредовей — что эти раны не раны вовсе... а раковая опухоль. Мол, она распространяется и поглощает здоровые клетки  — магическую энергию, что поддерживает баланс жизни и смерти во всех мирах. И ради того, чтобы это предотвратить — нужно уничтожить любой потенциальный источник заражения. В том числе двух невинных девиц, ставших игрушкой в руках обезумевшего демона.

Я стояла прифигевшая, не зная как реагировать. И фигела я не столько с того, что стремление Хранителей казнить всех связанных с запретной магией людей, приобрело не самое убедительное, но все же вполне логическое объяснение. В первую очередь с того — что магия исчезала. Вот это меня чертовски пугало.

— Ну так...  эти теории точно совсем-совсем бредовые? Или запретная магия...

— Как способ использования магической энергии может повлиять на ее объем? —   задал риторический вопрос Вальдор. — То, что относят к запретной магии было и тысячелетия назад, и куда в большем количестве, но исчезать магия стала только в последнее тысячелетие. Нарушения равновесия между добром и злом всегда влияли на магию, это да, но это другое, совсем не те масштабы.

Я скептически приподняла бровь... Серьезно? Добро и зло? Мне не пять лет, чтобы в такие  относительные штуки верить

— Знаю, звучит по-детски, — закатил глаза Вальдор, увидев выражение моего лица. — Но суть отражает. Некоторые теоретики считают, что эмоции... разрушительные эмоции, как злость и ненависть, боль и страдания, жажда мести и страх... шокирующие потрясения, стресс, в общем все это нарушает баланс между душой, телом и магией. И считается, что в местах, где  разгораются страшные войны, царит жестокость и смерть, маг теряет возможность черпать энергию извне. Магия, что названа запретной по праву, часто приводила именно к таким последствиям. А вот как разумная предосторожность переросла в параноидальный геноцид талантливых магов-экспериментаторов, я понять не могу? Нет, чтобы искать настоящую причину истощения магии, так они предпочитают  обрывать пожухлые листочки, вместо того, чтобы лечить заболевшее дерево!

Я вздохнула. Опять Вальдор разошелся на почве справедливости, Вон до каких чудных  аналогий докатился...

Однако, подытожим: магия исчезает, почему никто не знает, но на всякий случай Хранители убивают магов.  Гениально. Что-то мое радужное будущее в мире магии теперь видится уже не таким радужным.

Я шел по винтовой лестнице вниз. Рой магических светлячков, кружащийся над головой, разгонял темноту подземной части академии. На каменных стенах вокруг можно было увидеть черные отпечатки ладоней. Позади что-то постоянно щелкало. Я обернулся и глянул на Венира. Мой друг – эстет и редкостный выпендрежник – на каждый шаг делал щелчок пальцами, и к потолку взлетал очередной светлячок.

– И не лень тебе, – хмыкнул я. – Поберег бы силы на действительно важное дело.

– Могу себе позволить, – ответил Венир. – Считай это чем-то вроде зарядки, Мал. К тому же… разве не красиво?

Спорить я не стал – все равно не понимал, к чему вся эта показуха? Лишь глухой в академии не знал, что Венир – талантливый маг. И лишь слепой не видел, что единственный, кого он близко к себе подпускает – это я. Мысли об этом вызывали у меня улыбку. Как же иронично, что в деле освобождения демонов из их заточения, принимал участие человек. Да что там принимал… сам предложил. Единственный из их расы, кто действительно вызывал у меня уважение. Впрочем вру… не единственный.

– Слушай, Венир, все хотел тебя спросить, – припомнив об одном важном деле, начал я. – О Раде.

– А что Рада?

– Надеюсь, ты на нее не заглядываешься? Хочу уговорить ее на что-нибудь перед выпуском. Столько же ухаживал… должна же она наконец сдаться. Ваши человеческие женщины такие упертые.

– Уговаривай, – безразлично отмахнулся Венир. – Мне-то какое дело? Меня она не интересует. Скорее уж это я ее интересую. Хотя... у меня такое чувство, что она не просто так с нами сблизилась. Неприятное, надо сказать, чувство. Все же с дочкой Хранителя надо быть настороже. Надеюсь ты в порыве любви ей ничего не разболтаешь.

– Я? Ха! – фыркнул я. – Это ты у нас любитель чесать языком. Ну, сознавайся, сколько уже студентов посвящено в нашу тайну?

Я сказал это в шутку. Да, Венир тот еще болтун… но я был уверен в том, что он в этом случае немее рыбы. Все же мой друг хотел завершить наши исследования, кажется, даже больше моего. Но Венир неожиданно принял мой шуточный укор близко к сердцу.

– Не веришь мне? – остановившись, спросил он. – Ну ладно, демонюга, сам напросился. Смотри внимательно.

Он приложил руку к сердцу, улыбнулся зубасто и провозгласил наигранно-пафосно:

– Я клянусь тебе, Малум, своим сердцем, что не выдам наш секрет ни словом, ни делом, ни мыслью. Клянусь! Клянусь! Клянусь!

– Идиот, – заключил я, со вздохом ложа руку на сердце. – Самый настоящий идиот.

– А ну руку убери, – обиженно прищурился Венир. – И не смей мне клясться. Я лучшим друзьям доверяю в отличие от некоторых. И пускай это будет темным пятном на твоей демонической совести.

– Самоубийца, – покачал головой я, но руку убрал.

В этом весь Венир. Так запросто дать самую страшную из всех магических клятв, и так запросто запретить мне давать свою в ответ. Пристыдил, нечего сказать. За то и ценю – в отличие от других на него можно положиться. А еще за то, что в отличие от других у него хватает мозгов, чтобы не доставать меня лишь из-за того, что я демон.

Уважительно кивнув ему, я развернулся и пошел вниз, отметив на ходу два отпечатка руки – одну обычную и одну когтистую - сцепленные большими пальцами. Скрещенные большие пальцы – знак дружбы. Скрещенные мизинцы – любовники. Он сам это предложил. Потому что он действительно мой…

– Лучший друг… – глядя в потолок, пробормотала я.

И не заметила, как проснулась посреди ночи. Казалось, что я уже несколько минут, а то и часов, смотрю в потолок.

Малум и Венир. Малум. Почему ты сдал его? Почему вы поссорились? Зачем? Если вы были в таких хороших отношениях, то что вообще произошло так много лет назад? Столько вопросов и ни одного ответа...

Я потеребила маленькую серьгу-колечко в Янкином ухе – талисман блокирующий защитные чары в комнате Малума и Венира, что дал мне Зритель. Ничего. Сегодня я попрошу ключ у Брусники и схожу в вашу комнату. Может, тогда эти сны, наконец, прекратятся?