— Ну, нет…

Ухватившись за это, он говорит: — Видишь, ей все равно. Если ты думаешь, что ей не все равно, позвони ей сейчас и спроси. Я возьму трубку. Обещай вести себя наилучшим образом.

Я знаю, что он прав, поэтому не достаю телефон. — Вранье. В любом случае, твое лучшее поведение намного ниже приемлемого порога.

Отпустив меня, Картер делает шаг назад. — Встретимся у меня дома. Если ты не последуешь за мной, я появлюсь у тебя — ты знаешь, я приду.

— Напористый, — говорю я ему, проводя рукой по его груди.

Схватив меня за руку, он отвечает: — Тебе это нравится.

— Я не ненавижу это. Мне еще предстоит решить, нравится мне это или нет, — поддразниваю я.

— Хорошо, встретимся у меня дома, и мы сможем разобраться.

28

Дом Картера огромен среди бела дня, но почему-то ночью он выглядит еще более пугающим. Я думаю, это из-за свечения. Днем он похож на любой другой большой дом, но ночью дом Картера светится. Дом Картера, освещенный стратегически расположенным освещением, отличается от других домов своими мизерными фонарями на крыльце.

Я застряла на паре красных светофоров, так что Картер добрался сюда первым. Он стоит возле своей машины, его лицо освещено мерцанием сотового телефона в его руках. Его пальцы двигаются, как будто он что-то печатает. Сообщение? Текст? Кому он пишет так поздно ночью?

Боже, какая раздражающая непосредственная мысль.

Я со вздохом выключаю машину и хватаю сумочку с пассажирского сиденья. Я хотела купить пачку презервативов, прежде чем снова окажусь наедине с Картером, на всякий случай, но я не хочу покупать их в городе. Я лучше куплю их однажды, когда пойду на работу, чтобы я могла зайти в Волмарт [Прим.: Walmart — американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли] и стать анонимным покупателем презервативов, а не в местной аптеке, где будет рекламироваться, что я сплю с Картером Махони.

Я сплю с Картером Махони. Ух ты, это странная вещь, чтобы обернуть мою голову.

Картер кладет телефон в карман, когда я приближаюсь, и улыбается мне. Не говоря ни слова, мы поднимаемся по лестнице к его входной двери. Он ловит мою руку, как только открывает дверь, и мы пробираемся внутрь.

Пока он запирает дверь и отключает охранную сигнализацию, я спрашиваю: — Твои родители были сегодня на игре?

— Да, они приходят на большинство игр. Если мой папа уезжает по делам, он может пропустить один, но моя старшая сестра обычно приезжает, чтобы составить маме компанию.

— Ты близок со своей мамой? — спрашиваю я, поскольку он мало что мне о ней рассказывал.

— У нас натянутые отношения. Мы семья, но мы полярно противоположные люди с полярно противоположными взглядами на мир. Я люблю ее, потому что она моя мать, но она мне не всегда нравится, если это имеет смысл.

— В этом есть смысл, — бормочу я, следуя за ним вверх по лестнице. — Мне всегда казалось, что у моей мамы больше потенциала, но она была ограничена собственным воспитанием, и она никогда не превышала его, чтобы стать самой собой. Мне было интересно, какой бы она была, если бы пошла другим путем, сделала другой выбор. Впрочем, со всеми так, понимаешь? Наши пути изгибаются, и мы становимся не всегда теми, кем мы думали.

Оглянувшись на меня, когда он ведет меня вверх по лестнице, он спрашивает: — Кем ты хочешь быть?

Хороший вопрос. — Я все еще пытаюсь понять это. Я имею в виду несколько разных пунктов назначения, но я стараюсь быть реалисткой. Я знаю, что мой конечный пункт назначения зависит от множества разных вещей, поэтому я строю несколько разных планов, которыми я могла бы быть довольна.

Он замечает со смешком: — Ты всегда ко всему готова, не так ли, Эллис?

— Никто не может быть готов ко всем возможностям, но я делаю все возможное.

— Забудь об этих условиях. Если бы ты могла быть кем угодно, если бы мир просто открылся и позволил тебе получить что угодно — чего бы ты хотела?

Я размышляю об этом, следуя за ним в его комнату, примеряя на себя разные жизни, просеивая все свои мечты о своем будущем, чтобы увидеть, к чему они ведут. — Ну, я хочу жить где-нибудь с прохладной, красочной осенью, как мы обсуждали раньше. Снег на Рождество. Целые девять ярдов.

Кратко кивнув, он говорит: — Это данность.

— Возможно, я захочу выйти замуж и родить ребенка или двух. Играть в кучах осенних листьев, — добавляю я.

— Веская причина для размножения, которую я когда-либо слышал.

Я улыбаюсь, когда он включает свет в своей спальне, а затем я подхожу и забираюсь на его кровать. — Я хочу работать в области, которая мне интересна, что-то, что я могла бы продолжать изучать, чтобы мне никогда не было скучно, но я также хочу изменить жизнь других людей к лучшему. В идеале я хотела бы быть либо профессором, либо психологом. Тогда я могла бы изучать то, что меня интересует, а также применять полученные знания, чтобы помогать другим, либо обучая их, либо активно консультируя их. Разум — сложный зверь, и я очарована им.

— Никогда бы не догадался, — замечает он, слабо ухмыляясь. — Я твой первый эксперимент, будущий доктор Эллис?

Я улыбаюсь. — Может быть, когда-нибудь я напишу о тебе статью. Мы устроим званый обед, чтобы отпраздновать его публикацию, и мои коллеги-единомышленники будут скорее заинтригованы, чем возмущены.

Толкая меня обратно на кровать и взбираясь на меня, он говорит: — Может быть, я хочу изменить свое имя, чтобы защитить свою личность. Иначе будет довольно неловко, когда я буду сидеть за обеденным столом рядом с тобой.

Мое сердце колотится, когда он бродит надо мной, но не в плохом смысле. — Почему ты сидишь рядом со мной в этом сценарии? Ты преследуешь меня? У нас тяжелое расставание, и ты просто не можешь отпустить? Я изменяю тебе с Эрикой, не так ли?

Склонив голову набок, он говорит: — Я бы посмотрел.

Я закатываю глаза и толкаю его в плечо. — Фу.

— В любом случае, нет, я не преследую тебя. Мы женаты.

Смех вырывается наружу, и я не могу его сдержать. — Мы?

Предлагая уверенный кивок, только он мог сделать это, говоря что-то настолько безумное, в первый день наших отношений, затем он говорит: — Ага. Ты та, кто преследовала меня, помнишь? Следила за мной в Колумбийском университете, чтобы прогнать всех моих потенциальных жен.

— Ах, точно. Как я могла забыть? И что привело к браку? Навязчивые бывшие по всему миру будут очень рады услышать, как это работает.

— Это сработало для тебя, — подтверждает он. — Я все равно не хотел оставлять тебя позади, поэтому был рад увидеть, как ты выглядываешь из-за колонн в кампусе. На самом деле, я флиртовал с парой девушек, чтобы вывести тебя из себя. Как только ты отпугнула их своим Тутси Роллом, я затащил твою задницу обратно в свою квартиру и сделал тебя своей. В конце концов мы поженились, что-то о том, что ты хочешь, чтобы дети играли в кучах листьев. Они спят наверху, пока моя опытная жена празднует свой большой ум со своими друзьями-снобами. Мне самому многие из них не нравятся, но у меня много друзей-снобов, которые тебе тоже не нравятся.

— О, тогда это кажется справедливым.

Он кивает. — Это так. Затем, в конце дня, мы оба можем снять свои публичные лица, стряхнуть с себя наших коллег-снобов и восстановить связь с тем, что реально. Каждую ночь я сворачиваюсь калачиком с женщиной, которая знает меня настоящего и все равно любит, и каждую ночь ты сворачиваешься рядом с мужчиной, который находит тебя столь же бесконечно очаровательной, как и твою работу.

Хотя я знаю, что он просто играет со мной, его слова обвивают меня, как лианы [Прим.: Лиа́ны — разнообразные вьющиеся растения, как деревянистые, с вечнозелёными или опадающими листьями]. Они потрясают меня так, как ничто из того, что он когда-либо говорил раньше; искушают меня так, как никакие слова.

“Я хочу этого.”

Логически я знаю, что еще слишком рано знать, смогу ли я когда-нибудь иметь это с ним, но это его сценарий… может быть.