Я вижу бумажку, которая торчит боком и торчит из его учебника по истории, и не могу удержаться, чтобы не открыть ее, чтобы посмотреть, что это такое. Наверное, просто заметки, ничего интересного.

Но когда я его открываю, это не заметки. Это один из его набросков. А это мой набросок. На снимке я сижу за своим столом, опершись локтем на поверхность, подперев лицо ладонью, и смотрю в окно. У него явно есть какие-то навыки, потому что это просто набросок, размазанный по листу бумаги, но, глядя на него, я чувствую желание девушки оказаться где-то в другом месте. Может быть, это потому, что я знаю, что это я, но я так не думаю. Я думаю, что он действительно захватил меня и записал на бумаге. Это потрясающе.

Хотела бы я сказать ему, что это потрясающе, но тогда он подумает, что я шныряю по его комнате. Поскольку я не могу сохранить набросок, я вытаскиваю телефон из кармана джинсов и делаю его снимок. Сунув телефон обратно в карман, я прячу набросок между страницами и закрываю тяжелую книгу по истории.

Нет смысла оглядываться на другие вещи, о которых я не могу спросить. Я бы предпочла исследовать его комнату, пока он на кровати наблюдает за мной, а не одна, чувствуя, что я вторгаюсь.

Вместо этого я спускаюсь вниз. Его мама сказала мне раньше, что Хлоя ляжет спать задолго до того, как они вернутся домой, так что я пользуюсь тишиной, чтобы собрать свои школьные вещи и немного заняться учебой. На самом деле много учится. Я учусь, учусь и учусь, пока слова не перестают иметь смысл, и я не могу перестать зевать. Я плохо спала прошлой ночью, а сегодня проснулась раньше будильника, так что я измотана.

Решив сделать небольшой перерыв в учебе, я делаю отметку на странице и оставляю учебные материалы на журнальном столике, затем ложусь на диван, подтянув под голову одну из декоративных подушек.

Мне нужно всего пять минут, чтобы глаза отдохнули, а потом я вернусь к учебе.

45

Мои пять минут, должно быть, немного затянулись, потому что следующее, что я помню, это то, что меня разбудила чья-то рука, обнимающая мое лицо. Мои тяжелые веки распахиваются, и я вижу Картера, сидящего рядом со мной на краю дивана.

Предлагая ему сонную улыбку, я говорю: — Эй, ты.

Губы Картера изгибаются, и он убирает мои волосы с моего лица. — Длинная ночь?

— Всю ночь играли. У Хлои много игрушек, и она решила, что мы должны опробовать каждую из них на случай, если я никогда не вернусь. — Повернув голову, чтобы посмотреть на журнальный столик, где я оставила тарелку, я добавляю: — Мы также сделали тебе печенье.

— Как продуманно, — замечает он.

— Это была идея Хлои, — констатирую я.

Он наклоняется вперед и берет печенье, затем переворачивает его и рассматривает. — Шоколадная крошка, да?

— Она сказала, что они твои любимые.

— Она знает, о чем говорит, — говорит он, прежде чем откусить.

Я даю ему минуту, чтобы попробовать, затем спрашиваю: — Хорошо?

— Вкусно.

Приподняв бровь, я спрашиваю: — Лучше, чем печенье твоей фанатки?

Ухмыляясь, он кладет печенье на тарелку и снова смотрит на меня. — Намного лучше. В миллион раз лучше. Не думаю, что будет преувеличением сказать, что это лучшее печенье, которое я когда-либо пробовал.

— Хм, конечно, — бормочу я, удовлетворенный. — Как игра?

— Хорошо. Мы выиграли. Хотя это было близко к проигрышу. Казалось, что мы собирались проиграть, но мы вытащили игру в конце.

Картер меняет позу, сбрасывая туфли и запихивая их под стол. Затем он снимает пиджак и кладет его на свободную сторону журнального столика. Надев серую футболку и джинсы, он опирается на диван и забирается на меня сверху.

— Как дела у вас с ребенком сегодня вечером? — спрашивает он.

Я закатываю глаза, но в данный момент я скорее снисходительна, чем раздражена. — Я не беременна.

— Это не то, что я слышал, — сообщает он мне.

— Потому что ты распустил слух.

— Сделал бы я когда-нибудь что-то подобное? — спрашивает он с притворной невинностью, прежде чем наклонить голову, чтобы поцеловать меня в шею.

— Да, наверняка, — бормочу я, кладя руку ему на спину, несмотря ни на что, и закрывая глаза, предавшись моменту удовольствия, чтобы впитать его идеальные поцелуи.

— А если бы ты была беременной, ты бы мне сказала?

Я не могу сказать, серьезно он или нет, но я оттягиваю шею, чтобы он посмотрел на меня, на всякий случай. — Конечно, я бы сказала тебе.

Его тон легкий и дразнящий, но его слова все равно заставляют меня чувствовать себя защищающей. — Даже если ты меня ненавидишь?

— Не будь смешным, — упрекаю я, лаская его лицо. — Я не ненавижу тебя.

Я не знаю, то ли это моя неосторожность из-за того, что он разбудил меня от мертвого сна, то ли что-то еще, но между нами прямо сейчас есть нежность, которой так не хватало с тех ночей, что мы провели вместе, до того, как все пошло в ад. Мой живот вздрагивает, когда его рука движется вниз по моему телу и останавливается, чтобы расстегнуть мои джинсы.

Я не сопротивляюсь, когда он расстегивает их и скользит рукой внутрь, чтобы прикоснуться ко мне. Это слишком приятно, и с технической точки зрения я все равно должна ему три раунда.

Полагаю, это должно казаться дешевым и грязным, но есть свобода в том, чтобы позволить ему загонять меня в угол, особенно сейчас. Я не могу заставить себя снова сойтись с ним, но, делая это по-своему, мы все еще получаем украденные моменты, подобные этим, просто без обязательств отношений.

Картер отрывается от поцелуев в мою шею, чтобы откинуться на спинку стула и стащить с себя рубашку. Мой взгляд опускается, чтобы восхититься его прекрасным телосложением. Я протягиваю руку и провожу руками по точеным выступам его живота. Мой указательный палец следует за началом V-образной формы, которая начинается в нижней части его живота, затем я расстегиваю пуговицы и молнию на его джинсах, чтобы увидеть остальное.

— Мне это нравится, — говорю я ему.

Слегка забавляясь, он наблюдает, как я провожу линию. — Да?

Я киваю. — Я - фанатка. Ты должен сохранить это.

— Возможно, тебе стоит быть осторожнее с печеньем для меня, — шутит он.

Я опускаю руки, и он отскакивает назад. — Ну, не за счет печенья. Я не монстр.

Картер приподнимает бровь, спуская мои джинсы. — Нет, я буду монстром в этих отношениях. Ты должна быть хорошей.

— Если нет, ты можешь просто сказать людям, что я беременна, чтобы все остальные парни держались от меня подальше.

— Или я могу отшлепать тебя, — возражает он. Когда он видит, что у меня под одеждой, он ухмыляется мне. — Ты в синих трусиках, которые я тебе купил.

— Я подумала, что ты можешь воспользоваться моим присутствием в твоем доме сегодня вечером и потребовать секс с тестом по математике, который я тебе должна, — объясняю я.

— Секс с тестом по математике, — повторяет он, качая головой и стягивая трусики. — Только ты могла так небрежно прямо говорить об этом.

Он полностью стягивает с меня джинсы и трусики и бросает их на пол вместе со своей рубашкой. Но он даже не снимает с меня рубашку, а просто стягивает штаны и залезает мне между ног. Проталкивая палец внутрь меня, он встречает мой взгляд.

Я хочу поцеловать его снова, но он слишком далеко. Внезапно мне не терпится снова прикоснуться к его губам, я наклоняюсь и хватаю его за запястье, чтобы оторвать его. — Я хочу, чтобы ты был внутри меня.

— Ты еще не готова, — говорит он мне.

— Все в порядке, — уверяю я его, тянясь к его бокам, чтобы подтолкнуть ближе.

Картер качает головой, но палец все равно убирает. — Конечно, в ту ночь, когда я в настроении заняться с тобой любовью, ты такая: «Просто заставь это войти в меня».

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы немного подавить улыбку. — Эй, ты можешь заниматься со мной любовью, сколько хочешь, только займись сначала этим. Быстро-быстро, я жду.

Просто из-за моей дерзости, он сильно толкается внутрь. Я обнимаю его и притягиваю ближе, закрывая глаза, когда его губы касаются моих.