— Сколько раз мне говорить тебе, что я не собираюсь разрушать твою жизнь? — он спрашивает.

— Вот в чем проблема, Картер. Неважно, сколько раз ты это говоришь, потому что я не могу в это поверить. Я думаю, что ты многое, и я наслаждалась … что бы это ни было между нами. Я не знаю, что это говорит обо мне, но у меня есть. Проблема в том, что ты на скользкой дорожке, и я тоже вижу будущее между нами, но я думаю, что мое будущее сильно отличается от твоего. На данный момент я не вижу версии своей жизни, в которой ты не являешься моим крахом.

Качая головой, Картер говорит с явным раздражением: — Ты не чувствовала этого до того, как увидела это гребаное видео. Ты можешь вести себя так, будто у тебя есть все эти веские причины, Зои, но ты была готова сделать всё это до того, как Эрика все испортила. Эти оправдания - ерунда. Ты можешь учиться и быть в отношениях. Буквально все остальные справляются.

— Неважно, веришь ли ты мне, — заявляю я, покончив с объяснениями. — Неважно, нравятся ли тебе мои причины. Наши отношения закончились, как и этот разговор. Теперь, пожалуйста, уходи. У меня был самый длинный день в жизни, я устала и хочу лечь спать.

— Знаешь, тебе не обязательно этого делать, — говорит он, неожиданно успокаиваясь и встречаясь со мной взглядом. — Если ты думаешь, что твое достоинство требует такого ответа, то это не так. Я сделаю это для тебя. Я могу это исправить. Одна ошибка — это не то, кем я являюсь, и это, черт возьми, не является суммой наших гребаных отношений. Выбрасывать все это… это пустая трата.

Хотела бы я с этим поспорить, но не могу. Нет, я не могу быть уверена, что принимаю правильное решение, но я думаю, что велики шансы, что я буду сожалеть о том, что остаюсь с Картером, больше, чем когда-либо буду сожалеть о том, что уйду от него. Я не собираюсь говорить ему это. Я сказала достаточно, и мне действительно не хочется быть злой.

Вместо этого я встречаю его взгляд и просто говорю: — Извини.

Картер какое-то время наблюдает за мной, все еще держа мои бедра вместе. Наконец он качает головой и отпускает меня. — Отлично.

Мой желудок сжимается от его молчаливого согласия, но я напоминаю себе, что именно этого я и хотела. Меня до сих пор раздражает, что он не только делает то, о чем я его попросила, но и делает это так быстро. Теперь, когда он не со мной, не в моей кровати, он не задерживается. Он идет прямо к двери и открывает ее, готовясь уйти.

Неуместное разочарование подкрадывается ко мне, но только мимолетно. Я пихаю его, указывая себе на то, что я должна быть рада, что Картер хоть раз уважает мои пожелания. И я рада. Я имела в виду то, что сказала, просто… тихий голос в глубине моего разума шепчет, что, несмотря на то, что он утверждал, что видит будущее со мной, он определенно не очень сильно боролся за меня.

Ну что ж. Я не хотела, чтобы он дрался со мной, я хотела, чтобы он ушел, и теперь он ушел. Если какая-то часть меня все еще хочет перезвонить ему, это всего лишь импульс, который мне придется игнорировать.

Картер не прощается и не оглядывается. Я так сосредоточена на том, чтобы держать себя в руках, на том, чтобы защитить себя на случай, если он развернется в последнюю секунду, и только когда он ушел так далеко, что, должно быть, вышел за парадную дверь, я впервые почувствовала это.

Эта сумасшедшая поездка, которую я вела с ним… наконец-то закончилась. Мы с Картером действительно расстались, и помоги мне Бог, мне будет его не хватать.

40

Вторник проходит тяжело. Мои утренние занятия пролетают незаметно, а потом я снова вижу Картера в первый раз в качестве бывшей. Он ни разу не посмотрел на меня на уроке истории и не выглядит грустным. Он тут же пришел в себя, его маска снова встала на место, и он сидит там, как и несколько недель назад, в блаженном неведении о моем существовании.

С тех пор, как прошлой ночью он появился в моей спальне, мне пару раз пришло в голову, что, может быть, он будет прятаться после уроков, как он делал это раньше, когда преследовал меня, обнимал меня за плечо и слегка приставал ко мне, прежде чем я уйду, к моей машине на обед.

Он не делает ничего из этого. Он проходит мимо меня к столовой, и я спокойно иду к своей машине. Слишком много покоя. Я скучаю по его глупым домогательствам.

Захлопнув дверцу машины, оказавшись внутри, я наклоняюсь вперед и упираюсь лбом в руль, пытаясь сориентироваться. Я не могу быть единственной, кто опечалена разрывом, который я инициировала. Картер хотел остаться вместе, я та, кто сказала нет. Я не могу быть той, кто сидит в машине и чувствует себя отвергнутой, пока он смеется со своими друзьями за ланчем.

Стряхнув с себя легкую хватку страдания, я говорю себе, что у меня есть два дня. Два дня, чтобы погрустить и оплакивать отношения, которые едва случились, а потом я заканчиваю и продолжаю жить дальше.

Работа помогает скоротать вечерние часы, а среда проходит быстрее из-за вечерней молодежной группы. Это светлая ночь, и мы заканчиваем тем, что играем в игры. Я дважды надрала Люку задницу в аэрохоккей [Прим.: — игра с участием двух игроков. Цель игры — забить шайбу в ворота противника], потом мы сделали перерыв на перекус.

— Можешь быть помягче со мной в следующий раз? Подруга, ты зверь аэрохоккея, — говорит он мне, качая головой и садясь на диван рядом со мной.

Я улыбаюсь, глядя в свою тарелку. Сегодня вечером Грейс была на дежурстве по перекусу, и Грейс просто не может не делать слишком много. В прошлый раз, когда я была на дежурстве по закускам, я принесла печенье с шоколадной крошкой и галлон молока. Грейс устроила буфет с яблоками. Разнообразные яблочные дольки, три соуса — арахисовое масло, карамель и шоколад — и набор начинок, которыми можно посыпать сверху, для любителей приключений. Я стала авантюристкой. У меня есть ломтик Мекинтош [Прим.: Мекинтош (англ. McIntosh)— популярный в Северной Америке сорт яблок], смоченный в арахисовом масле, покрытый крошками крекера Грэма, ломтик, смоченный в шоколаде, покрытый измельченными Орео, и ломтик карамели Гренни Смит [Прим: Гре́нни Смит — сорт яблони, созданный в 1868 году в Австралии. Название сорта переводится как «бабуля Смит»], покрытый соленым арахисом. Я также взяла ложку детского зефира, для ровного счета.

— Не знаю, думаю, после всего этого сахара я могу быть еще более безжалостной, — говорю я ему.

Выдавив улыбку, он смотрит на свою тарелку. Он был менее предприимчив. Три одинаковых ломтика в карамели без начинки. — Этот разворот — это что-то, не так ли? — замечает он.

— Грейс всегда выкладывается на полную. Клянусь, она не знает другого пути.

— Это точно, — соглашается он.

Мне немного неловко есть, когда он смотрит на меня, но я хочу попробовать это лакомство с ореховой глазурью, поэтому я все равно откусываю.

— Ты должна привести Картера в молодежную группу на одной из этих недель, — внезапно говорит Люк.

Пока мои вкусовые рецепторы ликуют от сочетания вкусов, он должен пойти и упомянуть о Картере. — О, я так не думаю, — возражаю я, слабо качая головой. — Молодежная группа на самом деле не сцена Картера.

— Конечно, может быть, это и не так, но парни склонны делать то, что им не всегда хочется делать, чтобы доставить удовольствие своим девушкам, — говорит он мне, слабо улыбаясь. — Я уверен, что мы все хотели бы познакомиться с ним поближе. Должно быть что-то, чего мы не видим, если ты думаешь, что он…

— Мы больше не вместе, — выпаливаю я, желая побыстрее закончить этот разговор.

— Ой. — Беспокойство преображает его черты. — Мне очень жаль это слышать. У тебя все нормально?

— Ага. — Я откусываю еще один кусочек яблока Орео, затем наклоняюсь вперед, чтобы взять бутылку воды, чтобы сделать глоток.

Видя, что я не в настроении делиться, он отпускает это, просто говоря мне: — Ну, если тебе когда-нибудь понадобится кто-то чтоб поговорить об этом…

— Нет. — Я ослепляю его улыбкой, которая, надеюсь, не выглядит такой жесткой, как кажется. — Спасибо.