Его голос низкий, но такой интимный, что мои кости превращаются в желе, когда он бормочет: — Да? Даже если я думаю, что ты это имеешь в виду?

Это был ужасный уступ, к которому нужно было подбираться на цыпочках, глубоко запрятанная правда, в которой я не хотела признаваться, но теперь, когда мы здесь, и я уже совершила прыжок, я чувствую себя смелее, свободнее, рассказывая ему извращенную правду. — Даже если я серьезно. Я предпочла бы, чтобы ты заставил меня, чем спать с кем-то еще. Я знаю, что ты позаботишься обо мне после, если что-то пойдет не так. Что бы ни случилось между тобой и мной, я справлюсь. Я просто не хочу, чтобы ты был с кем-то еще.

Его пальцы зарываются в мои волосы, когда он обнимает мою голову, притягивая меня для мягкого, нежного поцелуя. Я уязвима после такого признания, поэтому я упиваюсь привязанностью, как будто это наркотик, который мне нужен, чтобы жить. Когда он заканчивает поцелуй, он остается рядом и хрипло бормочет мне в губы. — Ты знаешь, что ты сделала, принцесса? Ты только что дала мне ключи от королевства. Теперь меня не остановить.

Я сглатываю, так осознавая истинность этого утверждения. Хотя я знала это, когда говорила это. Возможно, я не готова снова доверить ему свое сердце, но я доверяю ему свое тело. Я не боюсь, что он сломает это.

— Я знаю, — мягко отвечаю я, встречаясь с ним взглядом. — Я не хочу, чтобы ты останавливался.

Какое-то время он просто смотрит на меня. При этом он впитывает все последние сомнения, которые у меня могут быть по поводу выбора, который я только что сделала, большого и маленького. Он может называть меня своей игрушкой, но он не смотрит на меня как на игрушку. Он смотрит на меня как на сокровище. Словно небеса разверзлись и бросили меня к нему на колени, и он вечно благодарен за подарок, даже если не выражает это словами. Даже если его способ любви иногда бывает жестоким и ранящим, даже если он больше хищник, чем принц, каким-то образом он идеально подходит мне.

Я не знаю, что это говорит обо мне, но мне все равно.

— Я люблю тебя, Зои.

Мое сердце то сдается, то летит высоко в моей груди. Я никогда не ожидала услышать эти слова из его уст, и уж точно не в этом чертовом расписании, где мы даже не вместе. Впрочем, это не имеет значения. Нам не обязательно быть вместе, чтобы любить друг друга. У меня такое ощущение, что ни одно из правил обычных отношений никогда не будет применяться к нам, если только мы этого не захотим. Из какой бы ткани он ни был скроен, она не обычная, и меня это устраивает. Мне нравится его ненормальность. Я люблю его таким, какой он есть.

Мягко улыбаясь, я протягиваю руку и провожу рукой по его волосам, снова приближая его лицо к своему. Я нежно целую его губы несколько раз, а потом говорю ему: — Я тоже тебя люблю.

49

Всё успокаивается после того, как я даю Картеру ключи от королевства. У него больше нет причин штурмовать ворота замка, поэтому он позволяет моей жизни вернуться в нормальное русло. Больше никаких терроризирующих людей в моей жизни, чтобы заставить меня прийти к нему и торговаться, никаких безумных слухов, пытающихся заставить меня изолироваться. Он относится к моему признанию как к победе, и, может быть, так оно и есть, но с этим я могу жить.

Если честно, то, что он больше не боится того, что он может быть с кем-то еще, того стоит. Я пыталась не обращать внимания на то, насколько это было стрессово, когда это происходило, но теперь, когда все закончилось, как будто пятидесятифунтовый груз свалился с моих плеч.

Я не смогла спасти Эрику. Не то чтобы я приложила много усилий, чтобы попытаться, но к тому времени, когда наступает понедельник, самые горячие слухи в школе ходят о том, что она провалила тест на наркотики и больше не является чирлидершей. Я не знаю, как Картеру это удалось, и я решила не спрашивать. Я решила больше не пускать ее в наши отношения, потому что ей там не место. Конечно, мне неловко из-за того, что произошло, но Картер предупредил ее, и она решила относиться к нему так, будто он не представлял угрозы. Я не думаю, что все справедливо в любви и на войне, но Картер определенно думает, и она знает его дольше, чем я. Разве она не должна была этого знать?

Во всяком случае, она сейчас наверняка знает. Услышав слухи, я ожидала, что она жаждет крови, но, к моему удивлению, она, кажется, наконец смирилась с поражением. Она не появляется на обед в понедельник или вторник, но в среду приходит. Она даже не смотрит на свой старый стол. Она идет через столовую и находит пустое место в другом месте.

Я больше не пропускаю обед в столовой. Я тоже не сижу за популярным девичьим столом, где должна сидеть девушка Картера; Я сижу рядом с ним за столиком парней — единственная девушка среди них. Возможно, из-за этого сообщение ясно, что я с Картером, независимо от того, говорю я это или нет.

Теперь, когда мы пришли к собственному соглашению, я меньше беспокоюсь о титулах. Во всяком случае, Картеру они никогда особенно не нравились, и все, что это делало, это заставляло меня чувствовать давление. Другие люди могут быть парнем и девушкой; мы будем Картером и Зои.

К вечеру среды Картер уже получил два оставшихся раунда экзамена по математике. Не то чтобы это сейчас имело значение. Он появляется у меня дома в четверг вечером, когда остальная часть моей семьи отсутствует, и трахает меня прямо в моей собственной постели. Это жестокий, шумный трах, такой убедительно ненавистный трах, на который большинство людей, которые так сильно любят друг друга, вероятно, не способны. Когда мое тело блаженно истощено, я сворачиваюсь рядом с ним, обнимаю его и почти засыпаю.

Его голос вырывает меня из этого, и мои тяжелые веки приоткрываются, чтобы я могла посмотреть на него.

— Когда я был маленьким, у меня была няня. С восьми лет до тринадцати. В этом возрасте мне не нужна была няня, но мне нравилось с ней тусоваться. Она была всего на шесть лет старше меня, так что это было больше похоже на друга, чем на няню, просто умного друга, который мог помочь с домашним заданием, когда мои родители этого не хотели.

Я немного приподнимаюсь в постели, пытаясь стряхнуть туман. — Ладно, — бормочу я, не совсем понимая, к чему он клонит.

— Когда мне было 12, она начала играть со мной в эту игру. Иногда она приносила вещи с собой, иногда мы использовали вещи по дому, но… она хотела, чтобы я вкладывал в нее вещи. Она носила юбку без трусиков или топ без лифчика. Я всегда знал, в какую игру мы будем играть, по тому, в чем она появится. Никаких трусиков, я буду засовывать в нее что-нибудь, пока она не кончит. Без лифчика, она бы хотела, чтобы я использовал свой рот.

Мой желудок сжимается, когда я начинаю собирать воедино то, что он говорит.

Взглянув на меня немного неуверенно, он говорит: — Это было что-то вроде сигнала, так что, наверное, я знал, что произойдет, но не мог никому рассказать. Я не был даже уверен, что им скажу, понимаешь?

Я киваю, у меня сердце подкатывает к горлу. Я не могу выдавить из себя ни слова, поэтому просто киваю, как сломанная кукла с качающейся головой.

— Это продолжалось какое-то время, затем игра изменилась. Тогда мне было недостаточно использовать на ней какие-то вещи, она хотела, чтобы я был внутри нее. Я даже не чувствовал себя комфортно в игре, я не хотел делать то, о чем мне нельзя было никому рассказывать. Все это казалось неправильным, и даже отдаленно не сексуальным.

— О Боже, Картер, — бормочу я, зная, к чему все идет.

Откашлявшись, он говорит: — В любом случае, это была мама Хлои. Когда она забеременела, все пошло к черту. Она взбесилась, потому что знала, что то, что она сделала, было незаконным, хотя она сказала моим родителям, что это я напал на нее. Я не нападал, — говорит он, почти защищаясь глядя мне прямо в глаза.

— Я знаю, — уверяю я его.

— Они либо не верили мне, либо не хотели. Отец хотел замести это под ковер. Он думал об этом как о чем-то, что я сделал неправильно, что-то, что я облажался. Он просто хотел, чтобы она сделала аборт и ушла. Однако, моя мама… У нее бы этого не было. По ее словам, это было бы неправильно, а две ошибки не дают права. Моя мама решила, что она оставит Хлою и воспитает ее как мою сестру. Расплатились с няней, заставили ее подписать соглашение о неразглашении. — Он цинично улыбается. — Она заставила меня делать то, чего я не хотел, и ей дважды заплатили за это. Это была чертовски хорошая отдача, скажу я тебе.