В 1913 году Ман Рэй сам сделал выставку своих картин, но надо сказать, что она не имела успеха. Его картин почти нет в музеях, их мало покупали, и сегодня они находятся в основном в частных собраниях. Тем не менее его выставки показывали и в Европе, и в Америке, до конца жизни он продолжал работать как художник и сам себя называл и фотографом, и художником, и, очевидно, были и какие-то другие интересы в его жизни, которые не позволили ему в своем дальнейшем творчестве определить себя только как дадаиста или сюрреалиста. Может быть, тот жанр, которым он начал заниматься уже с 1920 года, а именно фотография, притягивал его к реальной натуре, к жизни, к реальным людям, и в том числе к тому, чтобы создавать портреты окружавших его людей.
Одна из первых фотографических работ Ман Рэя называется «Автопортрет». Она сделана в 1916 году. Уже здесь видны все основы искусства, которые привлекли его в начале творческого пути. Собственно, здесь нет изображения самого художника. Это дверной проем, в котором мы видим на ткани отпечаток руки. Это отпечаток руки художника. Вот здесь есть как раз эта игра «Ман Рэй» — «мен рей». Отказ от натуры, ирония, конечно, присутствующая здесь, это характерные черты дадаизма, да, собственно говоря, и всего искусства того времени, в основе которого лежит решительный отказ от натуры, окружающей человека, от примет реальной жизни. Художник взывает к фантазии, к какой-то выдумке, очень часто к выдумке ироничной, иногда злой. Конечно, это способ уйти от поставленных жизнью вопросов.
В этом противоречии между натурой и неизбежными для того времени теориями отказа от натуры, ухода от того, что назвалось реалистическим искусством, и складывается в том числе портретное творчество Ман Рэя — фотографа.
Ирина Антонова на выставке «Портреты Ман Рэя» в ГМИИ им. А. С. Пушкина, 2013. © ГМИИ им. А. С. Пушкина
Свой первый фотоаппарат он купил в 1915 году, но не для того, чтобы работать как фотограф, а для того, чтобы снимать свои картины. Он хотел их запечатлеть. Но начиная уже с 1920 года, даже немного раньше, он стал работать как фотограф. Одна из самых ранних и очень известных работ — это «Женщина с сигаретой». Это даже трудно назвать фотопортретом, настолько необычна запрокинутая, данная в резком ракурсе, голова.
Ранние его фотографии, 20-х годов, мне очень нравятся. Они необычные и живые. Но надо представлять себе, что те камеры не позволяли подсматривать, они были большие, громоздкие и требовали от снимаемого человека терпения, поэтому очень многие модели играют непосредственность, в то время как камера стоит на штативе и человек ее видит.
В 1921 году Ман Рэй делает в Америке портрет Марселя Дюшана, который переодевается в женскую одежду. Он в шляпе, глаза его затенены, и его довольно тонкое лицо, женственные черты — это тоже была своеобразная дадаистская игра — выдавать себя за женщину. Дюшан даже подписывал свои картины Роза Селяби, то есть называл себя женщиной. Все это говорит о характерной для дадаистов игре с натурой, с жизнью. Мне бы очень хотелось, Юрий, чтобы вы рассказали о вашем восприятии того, начального, этапа развития фотографии.
Юрий Рост: Фотография прошла очень быстрый путь развития, хотя фотографов было мало, но они могли экспериментировать. Очень часто они копировали живописные работы, а иногда работы даже включали в себя живопись, вплоть до того, что, допустим, Наппельбаум художественно ретушировал свои негативы, и получалось нечто среднее между живописным и фотографическим портретом. Хотя понятно, что фотография не может быть ничем средним, она сама по себе может быть очень средней, потому что ее очень много — сегодня, а тогда ее было мало, и поэтому любой поворот камеры уже мог быть открытием. Допустим, мы привыкли видеть у Родченко косые перспективы, а однажды я наткнулся на фотографии Ильфа. Писателя Ильфа. Он был страстным фотографом. У него есть замечательные работы, он даже снял разрушение храма Христа Спасителя. И у него было тоже очень много косых ракурсов.
Эти эксперименты довольно быстро исчерпываются, потому что в отличие от любого живописца фотограф все-таки оперирует реальными образами. Он может повернуть камеру, он может придумать какой-то химический процесс, но он не берет образы из себя, он приспосабливается к реальности. Настоящий художник перерабатывает, впитывает и потом как бы по памяти, по таланту все это создает, воссоздает. Фотограф же пользуется тем, что видит, и основное достоинство любого фотографа — это достоверность. Достоверность времени, взгляда и художественного зрения. Есть фотографии зримые. Есть фотографии абсолютно слепые. То есть смотришь фотографии, а там ничего нет. У Ман Рэя присутствует время, у него присутствуют образы, и даже там, где он снимает моделей, а он занимался модельной фотографией, он все-таки снимает человека, а не платье. То есть, по всей вероятности, художник в нем бурлил, и он каким-то образом трансформировал свое желание быть художником в способ выражения художественным, как ему казалось и как нам кажется, способом фотографического материала.
Мы знаем, что художниками были некоторые очень известные фотографы: Родченко был художником и фотографом, великий фотограф XX века Картье-Брессон — был художником. Они не были художниками первого ряда. Это знаете, как бывает: тренерами становится футболисты, которые не стали знаменитыми игроками; режиссерами — актеры, которые не реализовали себя. Мне кажется, что здесь такая же история.
Ирина Антонова: В 1921 году Ман Рэй переехал в Париж, и жил там вплоть до начала Второй мировой войны. Благодаря знакомству с французом Дюшаном он сразу попал в котел нового авангардного искусства. Все знаменитые люди того времени проходили через него, и он их снимал. Причем ранние французские фотографии двадцатых годов полны какой-то удивительной свежести, ведь его никто не принимал как какого-то знаменитого фотомастера, никто не учитывал его будущую славу, все были молоды. И вот он сделал портрет Пикассо, который был уже достаточно знаменит в начале 20-х годов, но все-таки это был молодой художник Пикассо… Он сделал портрет Эйзенштейна. Я не знаю, где он его именно делал, наверное, в Париже, портрет с телефонной трубкой, которая тогда тоже была еще редкостью. Я бы сказала, что на этой фотографии Эйзенштейн хочет казаться если не светским персонажем, то во всяком случае элегантным. Это свойственная нашим соотечественникам черта, мы не так часто приезжаем за границу, и всегда хотим подать себя там в самом лучшем виде. А портрет Игоря Стравинского?! Мне кажется, он очень отражает его характер. Мне довелось быть на его концерте в Италии еще в 60-х годах, и он поразил меня некоторым, если так можно сказать о замечательном композиторе, некоторым позерством в поведении. Закончив концерт, не повернувшись к зрителю, а публика встала, приветствовала его овациями, он ушел за кулисы и не появился уже больше. Так концерт и закончился — просто он сыграл и ушел. В этом была, конечно, какая-то поза. Мне так кажется.
ЮР: Ему удалось достичь эффекта. Видите, прошло столько лет, и вы вспоминаете именно это.
ИА: Да, и именно это я и увидела в фотографии Ман Рэя. Многие знаменитые люди сняты Ман Рэем. Например, Тристан Тцара и Жан Кокто — пророки нового искусства. Кокто — легендарная личность: он и писатель, он и поэт, режиссер, и художник, конечно. Тцара — один из тех, кто пропагандировал дадаизм и потом сюрреализм. Их обоих можно назвать основателями этих движений.
Замечательный портрет Луи Арагона и Андре Бретона. Они взяты в какой-то целеустремленной позиции. В молодости Арагон выступал в своей поэзии в основном как сюрреалист, но затем проделал очень большую эволюцию, недаром он написал сборник «За социалистический реализм», и еще в конце двадцатых годов стал членом компартии. У него была несколько своя позиция в современных ему культуре и искусстве. Видимо, в чем-то это было влияние его жены Эльзы Триоле, сестры Лили Брик.
