И тут взвыли ледяные ветра, на небо набежали невесть откуда взявшиеся тучи, мигом разразившиеся градом и проливным дождем. И из этих туч на Лену и ее «скакуна» с шипением и клекотом обрушился трехглавый змей.

Лже-Влайку с растущей тревогой смотрел, как терпит поражение его воинство и, в конце концов, не выдержал: обернувшись баларканем, он взмыл в небо и устремился на неведомую тварь. Он терзал исполинскую тушу когтями и зубами, лишь изредка огрызаясь на Лену, хлеставшую крылатое чудовище змеиной плеткой. Из разорванных пузырей потоками хлестала едкая слизь и со свистом выходил вонючий воздух, заставляя тварь постепенно снижаться. Чудище пыталось пожрать и змея, но он оказался слишком велик и быстр, легко вырываясь из цепких щупалец. Глядя на эту схватку, приободрились и остальные твари, снова набросившись на Лену. А под ними всеми, с громким воем и лаем, метались приколичи: приняв волчий облик, они прыгали вверх, изо всех сил пытаясь достать до врага.

Оставшаяся одна у алтаря, Марозия напряженно смотрела на небо, переживая за своего «супруга». Рядом с ней захлебывался громким лаем пес Орф. Обоих настолько поглотило развернувшееся в воздухе сражение, что они почти забыли о пленнице. И напрасно — извивавшаяся Кэт, все же исхитрилась измочалить свои путы о камень. Вложив все силы в один могучий рывок, кошкодевка скатилась с алтаря, пытаясь сбросить веревки, все еще стягивавшие задние лапы. Но тут же на нее обратила внимание и Марозия, наконец сообразившая, что пленницу рано списывать со счетов.

— Орф! Взять ее!

С грозным рычанием черный пес перепрыгнул через алтарь и кинулся на Кэт, уже успевшую принять животный облик. Из клыкастой пасти пахнуло жаром, опалившим кошачьи усы. Однако дохнуть огнем в полную силу Орф не успел: огромная кошка, извернувшись, вцепилась зубами в его горло. Пес взвился на дыбы, пытаясь сбросить удушающую тяжесть, и его метания помогли кошкодевке сбросить последние путы. Ее задняя лапа согнулась в колене и резко распрямилась, вспарывая острыми когтями собачье брюхо. В уши ударил жуткий вой и Кэт едва успела отскочить от хлынувшего на нее потока обжигающей, черно-красной крови.

Встав над издыхающим псом, Кэт недобро посмотрела на пятившуюся Марозию. Шерсть на ее загривке встала дыбом, а из пасти вырвалось сердитое урчание.

— Влайку!!! — закричала Марозия. Отреагировали сразу двое ее мужей — связанный князь, дернулся с такой силой, что с его головы слетел мешок. Крылатый же змей обернулся и его глаза полыхнули алым огнем. Все три пасти разом открылись и на Кэт обрушился порыв ледяного ветра, отбросивший ее к идолу. Чудовище вновь открыло пасти, но тут сразу несколько щупалец оплели его лапы, подтягивая к жадно чавкающей пасти. Лена, сотворив несколько шаров темноты, на миг ослепила кидавшихся на нее стриг и збураторов, одновременно, что есть силы, хлестнув баларканя. Все семь пар змеиных зубов вцепились в кожистую перепонку, разрывая перепончатое крыло и впрыскивая самый сильный яд, на который были способны. От дикой боли змей забился и, совершив ужасный рывок, все же вырвался из щупалец. Хлопая разорванным крылом, баларкань устремился вниз, оглашая воздух жалобным шипением. Кэт и Марозия едва успели отскочить, когда баларкань рухнул прямо на черный камень. В следующий миг послышался писклявый вой и кошкодевка неверяще уставилась на несуразное существо, копошившееся на алтаре. Крылатый змей исчез — вместо него появился мокрый черный цыпленок с непомерно длинной шеей, перебитым крылышком и огромными светлыми глазами. Цмок попытался спрыгнуть с алтаря, но Кэт оказалась быстрее — огромным прыжком преодолев разделяющее их расстояние, она вскочила на камень. Даже в человеческом обличье у кошкодевки оставались острые зубы, которые она и вонзила в тщедушное тельце. Черный цыпленок не успел и пискнуть, когда кошачьи клыки перекусили ему шею, разом оторвав голову. Кэт соскочила с алтаря и, приняв облик огромной кошки, запрыгнула на идола Крылатого Пса, с довольным урчанием пожирая цыплячью тушку.

Увидев гибель владыки Бората, — а также его подлинное обличье, — стриги и вихревые бесы тут же разлетелись, приколичи кинулись к пещерам, а збураторы — к своим гробницам. Лишившись противников, пузыристая тварь устремилось к земле. Дыры, оставленные когтями змея, постепенно затягивались слизистой пленкой. Когда чудовище, наконец, опустилось, Лена соскочила на землю. Рядом с идола спрыгнула огромная кошка, тут же обернувшаяся в свое получеловеческое обличье.

— Ну, как ты тут? — Лена потрепала спутницу по холке, — скучала по мне?

— Муррр, — Кэт боднула лбом ее руку, — почему так долго, мряуу?!

— Были дела, — усмехнулась Лена, — так, а это еще кто?

Она посмотрела на Марозию, что так и замерла на месте, переводя испуганный взгляд с Лены на тварь за ее спиной.

— Это, — Кэт пренебрежительно махнула лапой, — просто шлюха из Гроскании. А вон тот чудик, — она кивнула на Влайку, — ее муженек. Настоящий князь Бората.

— Вот как? — вскинула бровь Лена, — а что, есть еще и ненастоящий?

— Был, — кивнула Кэт, — им притворялась та пташка, которой я только что перекусила. Они меня не кормили, ну я и не удержалась…

— Тянешь в рот всякую дрянь, — усмехнулась Лена, — значит, подменыш и устроил все это?

— Вроде того, — кивнула Кэт, — хотя началось все еще с настоящего.

— Я знаю одного боярина, которому будет интересно послушать все это, — сказала Лена.

Вынув нож из кармана, она шагнула к Влайку и, разрезав путы, рывком заставила его встать на ноги.

— Кэт говорит правду? — сказала она, — ты и вправду князь Бората?

— Да, — кивнул Влайку и хотел сказать что-то еще, но тут его взор осекся и он уставился на что-то за спиной Лены. Раздалось негромкое рычание и Лена рывком обернулась, готовясь встретить нового врага.

В двадцати шагах от них стояли жутковатые создания: вроде поросших шерстью людей, но с волчьими головами и перепончатыми крыльями. Желтые глаза с опаской смотрели на пузырящуюся массу, вздымавшуюся над алтарем. Красные глаза монстра столь же недобро смотрели на збураторов. Лена подняла руку, собираясь отдать команду.

— Подожди! — Влайку перехватил ее руку, — это все-таки мои предки. Позволь, я улажу.

Лена недоверчиво посмотрела на него и пожала плечами.

— Смотри только, как бы не пришлось потом скормить тебя вместе с остальными, — предупредила она, — договаривайся быстрее.

Влайку кивнул и, обернувшись к жене, ухватил ее за волосы, привлекая к себе. Марозия испуганно вскрикнула.

— Влайку, милый, что ты делаешь!? Я же твоя жена, помнишь?! Эта тварь просто околдовала меня, заставила мучить тебя.

— Заткнись, шлюха! — с презрением сказал Влайку и, обернувшись к мохнатым тварям, крикнул, — помнится, вам была обещана жертва!

— Ты пожалеешь об этом! Мой отец…

— Мне больше нет дела до твоего отца, — сплюнул князь, — слышите, предки?! Я долгое время был скуп на подношения, но сейчас я исправлю свою вину. Я, Влайку, князь Бората и потомок Гласиа-Лаболаса, даю вам женщину, что была моей женой.

— Не стоит, — Кэт положила руку на плечо Лене, шагнувшей было вперед, — поверь, она это заслужила.

Лена еще колебалась, но Влайку уже толкнул Марозию прямо в когтистые лапы. С кричавшей и вырывавшейся гросканки мигом сорвали красные одеяния, грубо шаря по ее обнаженному телу. Острые когти прочертили на смуглой коже кровоточащие раны, к которым тут же припали длинные языки. Эти ласки становились все грубее и похотливее, пока одна из тварей не ухватила рыдающую Марозию, силой насаживая ее на ярко-красный член. Женщина страшно закричала, по ее ляжкам заструилась кровь. Разом хлопнули огромные крылья и все твари взмыли в небо, прямо в воздухе терзая и насилуя истошно вопившую Марозию. Вскоре все они скрылась в одной из пещер окруживших плато. Лена тяжелым взглядом посмотрела на Влайку и Кэт.

— Потом все объясните, — процедила она, — пока же… залезайте в такси.

Река у подножья Голскайры текла кровью — от берега до берега поток перекрывали мертвые тела. Судя по обрывкам одежды и редким доспехам среди них было немного воинов, но зато полным-полно разбойников, что от века кошмарили эти горы. В живых остались немногие — группа угрюмых мужчин в дорогих одеждах и украшениях, что стояли посреди реки, со связанными за спиной руками и окруженные вооруженными людьми. С берега на них надменно смотрели всадники, одетых схоже с пленниками, но в отличие от них вооруженные. Впереди, на вороном коне, восседал боярин Раду Чорнивари, рядом с ним, на палевой кобыле сидел жрец Астарота Эмилион.