— Так и есть, — кивнул Дирканей, когда Влайку поделился с ним впечатлениями, — змок может быть лучшей женщиной для любого мужчины и лучшим мужчиной для любой женщины. Или для мужчины, если князь захочет…

— Пока не стоит, — мотнул головой Влайку, — женщины меня вполне устроят. Скажи, а он может принять…иной облик?

— Любой, какой князь пожелает.

Следующей ночью Влайку обнаружил в спальне смуглую красавицу с черными как ночь волосами и глазами блестящими, словно черные алмазы. Третьей оказалась рыжеволосая и сероглазая девушка с белоснежной, чуть ли не прозрачной кожей — множество невероятных красавиц проходили сквозь постель Влайку и он, забыв обо всем, наслаждался жизнью, пользуясь всеми благами, приносимыми баларканем. Сундуки князя ломились от золота, он пил лучшие вина и носил самые красивые одежды. У него появился вкус к путешествиям — он начал делать визиты в соседние княжества, часто появляясь на приемах в Стрегойкаваре. Там он свел знакомство с выходцами и из других областей Империи. Вскоре он совершил визит в Гросканию, где, на приеме у короля Орса, познакомился с Марозией, дочерью герцога Тускулата. Томная красавица легко вскружила голову молодому князю, ну а Марозию впечатлило то с какой легкостью Влайку разбрасывался золотом. После приема князь оказался в спальне Марозии, где пылкая гросканка доказала, что ничем не уступает самым развратным красавицам, в которых превращался баларкань. После нескольких дней постельных безумств, Влайку попросил у Тускулата руки его дочери и герцог, на удивление легко, согласился на этот брак. После пышной свадьбы, молодожены отправились в Борат, где князь радовал супругу всеми богатствами, какие ему приносил баларкань. Сама же Марозия ублажала супруга, используя не только свое женское обаяние, но и знание любовного колдовства.

И вот тогда Влайку, разнежившись после очередной ночи, открыл Марозии свой секрет.

— Говоришь, может принять любой облик? — гросканка с жадным любопытством посмотрела на князя, — что и красивее меня?

— О нет, с тобой никто не сравнится, — заверил ее Влайку, — с тех пор как я встретил тебя, я ни разу не звал в постель это создание.

— Ну и зря, — рассмеялась Марозия, — я не ревнива. Давай, зови — посмотрим, кто лучше.

Уже привыкший выполнять прихоти жены, Влайку подчинился и сейчас. С тех пор баларкань приходил к ним в спальню то в мужском, то в женском обличье — неизменно прекрасном, — приводя Марозию в полный восторг. Со временем она узнала роль змея в свалившемся на Влайку богатстве — и это знание стало для князя роковым.

Однажды, проснувшись после особенно бурной ночи, Влайку услышал негромкие смешки и звуки жарких поцелуев. Открыв глаза, он увидел Марозию, а рядом с ней — человека, которого до сих пор видел только в зеркале. Лже-Влайку стоял рядом с обнаженной княгиней, обнимая ее за талию и что-то шепча ей на ухо, от чего она жеманно хихикала.

— Что? — Влайку вскочил как ужаленный, — Марозия, что это значит!?

— Это значит, что ты больше не нужен, — послышался голос от двери и, обернувшись, Влайку увидел Дирканея, — Боратом будет править тот, кто и вправду этого достоин.

— Да как ты смеешь! Я законный князь!

Сжав кулаки, Влайку метнулся к Дирканею, но из-за спины жреца взметнулся посох с янтарем и молодой князь рухнул, скрученный жуткой болью.

— Прости дорогой, — Марозия издевательски улыбнулась, — с тобой было весело, но такая женщина как я…слишком хороша для тебя. Эй, стража!

В комнату вошло несколько стражников — те, кого она привезла с собой из Гроскании, — и поволокли парализованного Влайку в подземелье. За его спиной вновь раздались похотливые смешки и звуки поцелуев.

— С тех пор я и сижу в подземелье собственного замка, — с горечью добавил князь, — Марозия часто приходит сюда. Ее люди пытают меня, пока она рассказывает, как весело проводит время с самозванцем.

— Что, так никто и не догадался, — недоуменно спросила Кэт, — а как же слуги? Вассалы?

— Эта тварь не просто так питалась моей кровью, — зло сказал Влайку, — она переняла от меня слишком много, чтобы обмануть даже близких мне людей. Моих вассалов он осыпает золотом, поит лучшими винами, делает дорогие подарки — к чему им сомневаться в таком князе? Некоторые все же что-то заподозрили и их доставили в мою камеру — выпотрошенных и расчлененных, словно свиные туши. Меня тогда не кормили целую неделю — Марозия сказала, что мне и так достаточно еды.

— И ты ел? — изумленно расширила глаза Кэт.

— Ну, а что делать? — пожал плечами Влайку, — ничего другого ведь не было

Кэт внутренне передернулась от омерзения, но промолчала. Вообще, ничего удивительного — если вспомнить, кто стоял у истоков этого рода.

— С тех пор он, — а на самом деле Дирканей, — заправляет в Борате. Он подчинил себе всю нечисть гор, даже мороев из разоренных могильников, прикормил главарей банд — а тех, кто не захотел подчиниться, убил и поднял из мертвых — новыми мороями.

— А ты откуда все это знаешь? — спросила Кэт.

— Они спускаются ко мне время от времени, — горько усмехнулся Влайку, — Марозия и он. Ему нужна моя кровь, чтобы не просто поддерживать сходство, но и убедительно выдавать меня за себя. Иногда он сосет ее сам, иногда, когда он слишком занят, — за ней приходит Марозия.

Только сейчас в глаза Кэт бросились многочисленные шрамы не только на руках, но и на шее князя — следы кровавых трапез его двойника.

— Я сразу поняла, что твоя женушка та еще сука, — сплюнула Кэт, — ну хорошо, а зачем им тебя убивать? И почему они не сделали это сразу — только из-за крови?

— Они ждали этой ночи, — сказал Влайку, — какая бывает только раз в четыре года. На рассвете самозванец принесет меня в жертву предкам — каюсь, я не всегда оказывал им должное уважение, а вот он, похоже, не повторяет этой ошибки. В нем достаточно моей крови, — и они чуют это, — но чтобы окончательно стать для них своим, он должен разделить мою плоть на трапезе со збураторами.

— Я видела твоих предков, — Кэт передернула плечами, — эти твари нашли друг друга

Она рассказала о том, что видела наверху.

— В них стало слишком много от зверя, — досадливо поморщился Влайку, — самозванец, не скупясь, кормит их человечиной. Все они, пока были живы, хорошо знали, что в каждом из рода Дэкиени таится зверь, что обретает особую силу после смерти. Отдавая им должные почести, князья Бората всегда старались держать в узде мертвых предков. Мой двойник же нарушил все законы, людской кровью и плотью, распаляя в них звериную суть. Он играет с огнем — хотя, может быть, Дирканей и знает, что делает. Они распалили их жажду крови — и им же придется немало постараться, чтобы утолить ее

— А зачем ему я? — спросила Кэт.

— Ты? А причем тут ты?

Кэт пересказала Влайку разговор в тронном зале и князь Бората понимающе кивнул.

— Да, теперь я припоминаю. Два дня назад самозванец приходил сюда с Марозией — им нравится сходиться прямо здесь, причиняя мне еще большие муки. Тогда он обмолвился, что высмотрел в Торговишце двух жриц Триморфы, что станут особым развлечением на предстоящем торжестве.

— Он бывает в Торговишце?

— Он много где бывает, — хмыкнул Влайку, — и не всегда в обличье человека. Иногда цмок принимает вид твари, что вылупилась из яйца, которое я носил под мышкой — свое истинное обличье. В нем ему особенно удобно вынюхивать нужные сведения — когда баларкань еще делал вид, что слушался меня, он был отличным лазутчиком. Теперь лже-Влайку использовал это обличье, чтобы высмотреть особенных пленниц для жертвоприношения и сделать свое торжество еще более изысканным.

— Посмотрим, кому будет веселее, — буркнула Кэт, — один раз я уже напугала эту парочку. Змей он или нет, но, надеюсь, что и у него есть кишки, которые я смогу выпустить.

Влайку криво усмехнулся, но спорить не стал. Утомившись от потери крови, он отошел к грязной лежанке и вскоре заснул. Кэт продолжила осматривать свою камеру, хотя уже поняла, что выбраться отсюда не получится. В конце концов, она свернулась в комочек на куче соломы в углу и провалилась в глубокий сон без сновидений.