— Хватит ныть, — наконец прервала жалобы Лена, — радуйся, что живой.

Взяв с воза пузатую бутылку, она сковырнула сургучную пробку и, сделав большой глоток, протянула бутылку Кэт, тут же оказавшуюся рядом. Михач угрюмо посмотрел на нахальных девок, но, понятное дело, возражать не стал.

— Пока живой, — пробурчал он, — а вот как дальше будет — кто знает. Скоро ночь.

— Ты же говорил, что ночью эта тварь уберется, — Лена махнула головой в сторону выхода, у которого, все еще завывал ветер и лил дождь. Временами оттуда высовывалась чья-то оскаленная морда, но, уткнувшись в незримую преграду, исчезала.

— Уберется, — проворчал купец, — но может явиться, кто и похуже.

— Кто, например? — вмешалась в разговор Кэт.

Михач снисходительно усмехнулся.

— Первый раз в Кардопских горах? Баларкани, они ведь разные бывают. Те, что с одной головой просто летают и жрут, всех кто попадется. Погодой не управляют, свиты нет — даже одинокий воин может отбиться. С тремя головами, вроде этого, уже похуже, сильный маг нужен, чтобы их отвадить. Но и от них можно избавиться — они ведь сами по себе летают, без всадников.

— А что, бывают и вссадники? — поинтересовалась Лена.

— Бывают, — мрачно кивнул Михач, — у трехголовых редко, зато у шестиглавых почти всегда на спине колдун-ветренник. Такой змей слеп, как крот, но колдун его направляет, а уж бурю может поднять такую, что эта, по сравнению с ней, так, ветерок. И свита у него куда больше и твари страшнее. Змей о двенадцати головах еще хуже — его может оседлать не колдун, а только морой или кто похуже. Иной мертвый князь, кого живая родня в склепе не удержала, такого змея седлает и потом целые села, а то и города кровавой данью облагает. Кто с ним встретится, в его свите и окажется, в вечном рабстве.

— Весело тут у вас, — хмыкнула Лена, еще раз покосившись в сторону входа, — тот, что двенадцатью головами — это самый страшный? Или есть кто похуже?

— Бывает баларкань о тринадцати головах, — пояснил купец, — ее еще Шархалой кличут, это самка. Но она одна такая и седлает ее сам архонт Лерайе, когда во главе мертвых всадников является в мир людей. Происходит это дважды в год — на День мертвых и в Ночь Костров. Ему-то нет дела до простых караванщиков — если Лерайе разгневается, так своими стрелами может на всю Дракию, на все княжества мор напустить.

— Я поняла, что нам повезло, — усмехнулась Лена, — не соскучишься тут у вас. Ничего, до ночи подождем, а там я что-нибудь да придумаю. Знаешь ведь: Луна — Волчье Солнце, Лик Триморфы, она дает силы своим служительницам.

Михач с надеждой посмотрел на Лену, хотя та и не чувствовала уверенности, с которой произносила эти слова. Сказанное было, конечно, правдой, вот только касалась она лишь посвященных жриц и диаконесс. Распространяется ли данное правило и на попаданку — вопрос открытый. Скоро, впрочем, это прояснится — Черное Солнце уже садилось за горы, а с ним уходило и ненастье. Поглядывая на выход, Лена видела, что небо потихоньку расчищается. В воздухе, правда, еще летали огромные птицы, но остальная нечисть вроде попряталась. Попробовать, что ли сунуться наружу?

— Я бы вышел, — угадал ее мысли Михач, — еще неизвестно, где хуже. Не нравится мне тут.

— Мне ваши горы вообще не нравятся, — буркнула Лена, внимательно осматривая пещеру. Разожженные костры освещали лишь малую часть, тогда как дальние своды терялись во мраке. В темноте, словно огромные клыки, белели острия сталагмитов и сталактитов, меж которых с писком проносились летучие мыши. Где-то во тьме журчали невидимые ручьи.

— Он прав, — вмешалась в разговор Кэт, — плохое место.

— Что, хуже, чем снаружи? — язвительно спросила Лена.

— Может, теперь и хуже, — кивнула кошкодевка, чьи глаза уже открыто светились в темноте, — ты что, не чуешь этой вони?

— Ничего я не… — Лена осеклась, потому что и вправду почувствовала сочащийся, казалось, со всех щелей, тошнотворный смрад могилы. Ей разом вспомнились все жуткие истории о Кардопских пещерах. Самые причудливые легенды ходили вокруг горы, где стоял замок Драгулти. В глубоких пещерах, испещрявших скалы, словно дыры в сыре, располагались склепы великих князей Дракии. С самой же большой пещеры в протекавшую под замком реку вытекал огромный водопад. По ночам, четыре раза в год, этот поток начинал течь кровью и восставшие мертвецы, в облике огромных летучих мышей, слетались к нему напиться живительной влаги.

— Но ведь здесь же нет усыпальниц….- спохватившись, Лена поняла, что произнесла эти мысли вслух. Все взоры устремились к ней и во внезапно наступившей тишине послышался скрежет отодвигаемых каменных плит, клацанье зубов и негромкое рычание. Тут же во тьме вспыхнуло множество желтых глаз.

— Уходим!!! — крикнула Елена, когда тьма вдруг ожила — множество глоток разразились отрывистым лаем и уродливые тени метнулись к испуганным людям и животным. В уши Лены ударил яростный вопль и, обернувшись, она увидела, как рядом взметнулось в воздух гибкое тело: Кэт, наконец, сбросив человеческое обличье, обернулась огромной кошкой. К ней с грозным рыком кинулось сразу две твари — одна вроде человека, поросшего черной шерстью, с уродливым лицом и длинными когтистыми лапами. Но на затылке гротескной твари клацала зубами натуральная собачья морда. Вторая тварь выглядела не менее жутко — уродливая образина, словно разделенная пополам незримой линией: правая половина человеческая, левая — какого-то зверя, вроде огромного барсука или росомахи. Оскалив желтые клыки, тварь метнулась к Кэт, но та, увернувшись от клацавшей перед ней пасти, запрыгнула на спину чудища и, вцепившись ему в холку, разом перекусила позвоночник. Одновременно когтистая лапа огрела второе чудовище, располосовав его человеческий лик. Взвыв, монстр развернулся к Кэт собачьей мордой, готовой схватить кошку за горло, когда его шею вдруг захлестнула петля лениного кнута. Тварь захрипела, пытаясь стряхнуть смертельную удавку, и этого замешательства хватило огромной кошке, чтобы выпустить псиглавцу кишки.

Но в следующий миг толпа подобных тварей, словно смрадный поток, хлынула из глубин пещеры, растащив Лену и Кэт по разным сторонам. Вместе с ними выползали и мертвецы — бледные, с разбухшими от крови телами и пухлыми губами, из-под которых выглядывали клыки. За их спинами раскрывались перепончатые крылья и упыри, именуемые тут мороями, взметались к потолку, чтобы обрушиться на людей. Несколько таких тварей выхватили Михача, вонзая клыки ему в шею и с жадным чавканьем высасывая кровь. В считанные секунды отчаянно вопивший торговец был буквально выпит — на землю упала синюшное, высосанное досуха тело. Похоже помирали и остальные караванщики, хотя те, у кого имелось оружие, пытались дать отпор, порой даже сражая кого-то из тварей. Однако орда, славшая все новые полчища из пахнувшей могильной гнилью пещеры, казалась неиссякаемой.

Лена сдерживала наседавших тварей, хлестая кнутомнаправо и налево. Змеиные пасти впрыскивали яд и вырывали глаза у живых, в то время, как мертвецы, коих касалась плеть Триморфы, оседали грудами разлагающейся плоти, теперь уже полностью и бесповоротно мертвой. На миг ошарашенные твари отпрянули и Лена, воспользовавшись минутной передышкой, вскочила в седло одной из панически метавшихся лошадей, направляя ее к выходу. Вдруг лошадь заржала, чуть не споткнувшись от страха и, обернувшись, Лена увидела, как на конский круп запрыгнул черный зверь. Тут же Кэт приняла свой получеловеческий облик, с трудом удерживаясь на брыкающейся лошади. В какой-то момент кошкодевка чуть не слетела в тянувшиеся со всех сторон когтистые лапы, но в последний момент Лена захлестнула ее руку кнутом и затащила Кэт обратно.

— Спасибо! — выдохнула кошкодевка.

— Держись крепче! — крикнула Лена и тут они выскочили из пещеры. Позади них, словно грязная, черно-серая волна, поднималась пещерная орда. На тех, кто еще пытался дать отпор, чудовища бросались сразу кучей, в мгновение ока разрывая людей в окровавленные лохмотья. Снаружи поджидали и новые опасности — змей, правда, действительно исчез с наступлением ночи, но никуда не делась его крылатая свита. На тех, кому удалось вырваться из пещеры, с мерзкими криками кидались стриги, метя в лицо острыми когтями. Рядом, в своем жутком молчании, метались вихревые бесы. С десяток их кинулось и на Кэт с Леной. Обезумевшая от боли и страха, несчастная лошадь в отчаянии кинулась в поток, бежавший по дну ущелья. Лена, сразу же промокнув насквозь, поднялась в седле, вновь и вновь хлеща налетавших со всех сторон мороев, бесов и стриг. Вой, хохот, клекот наполнили воздух, пока девушка из последних сил отбивалась от могильной нежити.