Я глубоко вздохнула и начала снова. Беатрис то и дело поправляла меня, но в целом все прошло хорошо, и следующие два часа мы обсуждали возможные вопросы, книгу и все, что сказал Фрэнки, когда я позвонила ему от Беатрис. К тому моменту, когда пришло время уходить, я уже немного расслабилась: теперь я подготовлена по максимуму.

Радиостудия оказалась куда меньше, чем я ожидала, и эта теснота не способствовала хорошему самочувствию. Было время новостного блока, и потому у Гусека появилась возможность показать мне, как все устроено, на каком расстоянии от микрофона нужно держаться, всевозможные знаки, которые подаются руками и по которым можно понять, в эфире ты или нет. Мы надели наушники, и Гусек сделал указательным пальцем движение, обозначающее, что передача начинается.

— «Бегом по высокой траве» — история о трех сестрах, которые остались вести дела на семейной ферме, когда их братья ушли на фронты Первой мировой войны. Роман масштабный, и основная часть повествования посвящена борьбе женщин за выживание, пока мужчины сражаются. Со мной в студии Эмма Ферн, и сегодня мы с ней поговорим о ее поразительном дебютном романе. Прошу вас, Эмма.

И я, будучи полнейшим новичком и дилетантом, конечно же, кивнула. На радио.

— Очень рад, что вы пришли ко мне на передачу, — сказал Гусек и поднял на меня бровь, тем самым отлично продемонстрировав досаду. Пробиться на его программу было нелегко, особенно для человека, написавшего первую книгу. Наверное, в этот миг он решил, что лучше закончить интервью как можно скорее, изрядно потрудившись в процессе.

— Мне очень приятно находиться в этой студии. — Слышать собственный голос в наушниках было странно и необычно, но отнюдь не противно. Я сделала секундную паузу и, твердо решив реабилитироваться, продолжила как раз в тот момент, когда Гусек собрался взять инициативу на себя, причем обнаружила, что в буквальном смысле наслаждаюсь звучанием собственных слов. — Спасибо, что пригласили меня, Майкл, и благодарю за ваше краткое изложение романа, потому что вы поймали самую суть. В основе книги действительно лежат отношения трех сестер, но я должна добавить кое-что еще: земля, на которой разворачивается действие, почти такой же важный герой, как и сами сестры. Эта земля, ее пейзажи, я думаю — вернее, надеюсь, — придают истории дополнительное напряжение.

Я знала, что Гусек использовал краткое изложение, которое дал ему Фрэнки. Сейчас он снова поднял бровь (я решила, что это у него привычка такая), но теперь еще и чуть улыбнулся, вроде как обозначив свое очевидное удивление тем, что я все-таки могу оказаться «талантом».

У нас завязался непринужденный разговор, который я то и дело приправляла легким безобидным флиртом. Мы добродушно перешучивались в процессе, и в какой-то момент Гусек даже весело пригрозил мне указательным пальцем, а я в ответ подняла бровь, заставив его беззвучно усмехнуться.

Мы подошли к той части программы, где мне полагалось зачитать отрывок из романа, и, хотя книга у меня руках уже была открыта на нужной странице, я вдруг передумала. Решила следовать первому, интуитивному выбору. Интервью шло хорошо, и у меня появилось по отношению к нему какое-то чувство собственности. Я сочла, что с моей стороны вполне приемлемо отклониться от сценария.

— Итак, Эмма, ваш роман — вещь дерзновенная, в нем отсутствует традиционный скелет повествования. В ткань вплетены отрывки сельскохозяйственных законопроектов того времени, часть из которых так никогда и не была принята, и фрагменты счетов за экспортную пшеницу. Прием довольно интересный и очень необычный. Можете немного рассказать о нем?

— Да, и спасибо за вопрос. Как вы догадываетесь, я изучала условия ведения сельского хозяйства того времени, его политический и экономический резонанс, в частности влияние на женщин. Мне хотелось попробовать новый стиль изложения, создать произведение, в корне отличающееся от моих предыдущих работ. Я имею в виду, что, будучи автором современной криминальной прозы, я, как вам известно, придерживаюсь более традиционного подхода к построению сюжета, так что…

— Минуточку, простите, пожалуйста, но тут мне придется вас прервать. Говорите, предыдущие работы? У меня создалось впечатление, что эта книга — ваш дебют. Но вы упомянули криминальную прозу, я правильно понял?

У меня было такое чувство, будто меня долго вращали на одном месте, а потом отпустили, и мир закружился, уплывая из-под ног. Что же я ляпнула? Неужели настолько запуталась, что заговорила от лица Беатрис, а не от своего? Сердце отчаянно трепетало в груди, на лбу проступил пот. Я уставилась на Гусека, застыв как статуя. Он ждал ответа, но сразу подметил мое замешательство.

— Простите, что перебил, — сказал он. — Пожалуйста, продолжайте.

— Ничего страшного, — откликнулась я, твердо вознамерившись восстановить контроль над ситуацией и исправить свою страшную оплошность. — Видите ли, я и правда дебютировала с этой книгой, но в ящиках письменного стола у меня лежит несколько неоконченных работ во вполне обычном для писателей стиле, поэтому — да, я действительно полностью изменила манеру письма в «Бегом по высокой траве». Как я только что сказала, мне хотелось чего-то совершенно нового, нетрадиционного, и я решила: почему нет, ведь меня все равно не печатают. — И я засмеялась.

— Что ж, смена стиля определенно окупилась.

— Знаете, Майкл, тут я совершенно с вами согласна. — Теперь уже засмеялись мы оба.

Мы еще немного поговорили о персонажах и декорациях. Теперь я чувствовала себя совершенно уверенно. Я сочла схему, в который у меня уже есть какие-то писательские навыки, в любом случае гораздо более достоверной, а что остальные мои работы не закончены и не опубликованы, еще и лучше. Ведь, будем смотреть правда в глаза, почти невозможно с первой же попытки создать произведение того калибра и той самобытности, какими обладает «Бегом по высокой траве».

Закруглившись, мы заметили, что потратили больше времени, чем предполагалось. Первоначально планировалось, что в качестве второй части книжного обзора за моим интервью в эфир дадут какой-нибудь давным-давно записанный материал. Продюсер, который в качестве одолжения Фрэнки потянул за нужные ниточки, был бы вполне доволен предельно коротким интервью. Но в итоге готовая запись не понадобилась: всю программу посвятили мне.

— Вы молодец, — пожимая мне на прощание руку, сказал Гусек. — Знаете, может быть, я даже прочту вашу книгу, — с улыбкой добавил он.

Я была в восторге.

Фрэнки ждал меня во внешней части студии, за стеклянной перегородкой. Поймав мой взгляд, он жестом показал, что мы встретимся снаружи. Голова у меня кружилась, я вымоталась и чувствовала себя одуревшей от облегчения. Лицо застыло в довольной маске — щеки красные, улыбка от уха до уха, — и я ничего не могла с этим поделать, сколько ни старалась. У Фрэнка, когда я присоединилась к нему в коридоре, вид был почти такой же счастливый, как у меня. Мы не перекинулись ни словом, просто бок о бок зашагали к выходу, как двое детей, окрыленных общим секретом. Хотелось как можно скорее оказаться наедине, чтобы обсудить недавние события. Едва за нами закрылась дверь лифта и мы остались одни, Фрэнки вскинул в воздух кулак, а я расхохоталась.

— Неплохо вышло, да? — спросила я, слегка подпрыгивая на одном месте.

— Шутишь? Это было потрясающе! Ты была потрясающей! — С этими словами он повернулся и схватил меня за плечи, и я тоже обвила его руками. Мы крепко обнялись, посмеялись и еще немного попрыгали от радости.

— И что теперь? — поинтересовалась я.

— Пойдем выпьем, — предложил он.

— Сейчас? Еще даже двенадцати нет!

— Да наплевать: мне надо выпить, а ты выпьешь со мной.

Он обнял меня за плечи, а я его за талию, мы пошли вместе по улице, и я чувствовала, что люблю своего издателя. Он преодолел со мной весь путь, был мне другом, сделал для меня возможным все, что сейчас происходило, гордился мной, радовался за меня и вместе со мной. Мы с ним делали наше общее дело.