— Серьезно?

— А почему ты спрашиваешь?

— Он сюда не впишется, Беатрис. Вещь в деревенском стиле вообще не для такой столовой. Но я знаю, что для нее подойдет. Такой низкий и широкий шкафчик, — я раскинула руки, изображая размеры, — на суживающихся ножках, он будет прекрасно сочетаться с вашим столом. Прямо-таки идеально.

Она улыбнулась мне.

— Ты такая умная, Эмма. Я рада, что спросила тебя.

И Беатрис поцеловала меня в щеку. Это было очень приятно.

После ужина мы направились в гостиную выпить по стаканчику на ночь. Джим и Джордж были по-прежнему увлечены разговором. Весь вечер они почти не замечали остальных, но я не возражала. Меня радовало, что Джим хорошо проводит время.

Когда Ханна устроила суету, мол, ей пора уходить, мы воспользовались возможностью, чтобы тоже распрощаться. Через несколько минут наша маленькая компания стояла у входной двери, надевая пальто, обмениваясь поцелуями и пожеланиями спокойной ночи.

— Погоди-ка, а где рукопись? — Беатрис вдруг заметалась по холлу в поисках.

Я мысленно застонала. После первого разговора я ни разу не упоминала при Джиме о будущем романе, и мне ужасно не хотелось снова поднимать эту тему. Я слишком боялась вновь испытать прежнее тяжелое чувство.

— Там, — я показала на конверт, который оставила на узком столике.

К моему ужасу, Беатрис сразу его схватила, и на миг мне показалось, что она вот-вот откроет его прямо здесь и сейчас, на глазах у заглядывающей ей через плечо Ханны.

— Вот и умница, — похвалила меня подруга.

— А что там? — спросил Джим.

— Конечно же, большая котлета денег, — пошутила Беатрис. — На самом деле нет. Хотя к тому времени, когда мы с твоей женой закончим начатое, содержимое этого конверта станет куда дороже.

Джим поднял бровь и уставился на меня. Теперь спасения не было.

— Ты знаешь, что там, милый. Я же говорила, Беатрис помогает мне с романом.

— Неужели? — заинтересовался Джордж. — Как мило с твоей стороны, Беатрис.

— Мне казалось, ты оставила эту идею, — проговорил Джим. — Ты явно передумала.

— Она явно передумала еще раз, — резковато заявила Беатрис.

Я нежно погладила мужа по плечу.

— Решила, что надо попробовать, вот и все. И Беатрис любезно предложила мне помощь.

— Да мне-то какая разница, — отозвался Джим, — я просто удивился, вот и все.

Теперь все четверо смотрели на меня, ожидая моего ответа, ожидая объяснений. Я почувствовала себя беззащитной.

— Да ерунда все это, ничего особенного. — Я сделала в воздухе неопределенное движение рукой.

Мне невыносимо хотелось уйти прямо сейчас. Я еще раз поблагодарила Беатрис, а она взяла обе мои руки в свои и шепнула:

— Извини, не хотела поставить тебя в неловкое положение.

Я кивнула, отчасти смущенная, отчасти разочарованная.

— Глянь, как он тебе?

Я сидела на кровати Беатрис, а она стояла передо мной, приложив к себе брючный костюм.

— Купила в винтажном магазине, про который тебе рассказывала. Разве не дивный?

— Погоди! Нет! Он слишком странный, я не позволю тебе его надеть.

— Почему? Возврат к семидесятым, которые, как тебе известно, снова в моде, и мне это только на руку. У меня сумасшедшее количество барахла в таком стиле.

— Он же лаймового цвета, Беатрис! Ну сама-то подумай!

Она опустила взгляд на костюм и пробормотала:

— Ах да, действительно.

И мы обе зашлись от смеха. В последнее время мы часто так проводили время — хохотали у Беатрис в спальне. Как-то я назвала спальню будуаром, а Беатрис заметила:

— А ты знаешь, что это слово происходит от французского «капризничать, дуться»? То есть будуар — это место для капризов.

Теперь мы называли спальню не иначе как комнатой для капризов и веселились вовсю, и мне это ужасно нравилось.

Беатрис пригубила из восхитительной серебряной фляжечки, которую держала у себя в туалетном комоде. Спереди на фляжке красовалась перламутровая накладка — совершенно необычная и очень дамская вещица из иных времен. В процессе нашей болтовни Беатрис то и дело к ней прикладывалась, и это выглядело невероятно изысканно. Меня странно трогали старомодные чудачества подруги: она будто вышла из романа про двадцатые годы прошлого века.

— Ох, хорошо. В конце концов, это ведь ты у нас королева хорошего вкуса, так что мне, наверное, надо прислушаться.

— На этот раз — да, надо.

Беатрис передала мне фляжку, и я сделала глоток.

В конце концов она оделась на удивление сдержанно: черные брюки, белая блузка. И выглядела великолепно, как всегда. Я посмотрела на нее и вздохнула.

— Везучая ты, Беатрис. Не понимаю, как ты это делаешь. И не знаю, зачем ты так долго выбираешь наряды, потому что выглядишь сногсшибательно в чем угодно.

— Ах, радость моя, так мило с твоей стороны. Говоря по правде, чтобы этого добиться, понадобились деньги. Спроси хоть моего парикмахера, маникюршу и остальных солдат целой армии. Но посмотри на себя! На что ты вообще жалуешься? У тебя невероятно стильный вид! Только грустная ты какая-то. И слишком часто бываешь грустной, да, слишком часто. А все твой муж. Это он виноват.

У меня правда был грустный вид? Возможно. Ситуация дома стала какой-то странноватой. Я так и не получила исчерпывающего объяснения насчет той попытки финансовой махинации. Брайан предположил, что кто-то, должно быть, сумел подобрать пароль к аккаунту Джима.

— Тут нет ничего необычного, Эмма, — сказал он. — Такие вещи случаются по сто раз на дню. Добро пожаловать в Интернет.

У меня не было причин выдумывать другую версию. Зачем бы Джиму могли понадобиться деньги? Бессмыслица какая-то. Но что-то изменилось, сдвинулось, а я даже не могла толком понять, что именно, не могла ткнуть пальцем в эту перемену. Джим в последнее время стал несколько отстраненным, отдалился сильнее обычного. А на вопрос, все ли у него в порядке, сваливал свое состояние на рабочую ситуацию:

— Там, Эм, столько всего происходит. Мы выходим на важнейший этап. Я должен выкладываться на сто процентов.

— И надолго это? — спросила я.

— Не знаю, Эм. На несколько недель.

Однако он согласился, чтобы я сопровождала его в следующей деловой поездке на конференцию, в Монреаль. Я очень предвкушала путешествие и даже потратилась на ужасно дорогое — и, я надеялась, сексапильное — нижнее белье в качестве маленького сюрприза для мужа.

— Ты слышала, что я сказала? — поинтересовалась Беатрис.

— Извини. — Я замотала головой, чтобы вытрясти оттуда неприятные мысли и сосредоточиться на происходящем.

— Помада, — она выпятила губы.

— Красивая. — Я встала и последовала за подругой прочь из спальни и вниз по лестнице.

— Осторожнее на верхней ступеньке! — В сотый раз нараспев произнесла Беатрис. — Ковер отходит, зацепишься носком обуви — и готово. Я черт знает сколько времени пытаюсь отловить мастера и заставить его вернуться, чтобы исправить недочет. Но он постоянно занят — во всяком случае, по его словам. Неужели трудно как следует постелить ковровую дорожку? Вот бы Джордж больше занимался домом!

Вечером, когда я высадила Беатрис у ее дома и поцеловала, желая доброй ночи, она погладила меня по щеке.

— Эмма, пообедаешь со мной завтра, ладно? Хочу кое-что с тобой обсудить, а то и так слишком долго откладываю.

У меня подпрыгнуло сердце.

— Мой роман?

— Ну да, вроде того. Придешь?

— Конечно, приду! Все настолько плохо?

— Не глупи, — засмеялась Беатрис и послала мне воздушный поцелуй.

Я почти каждый день спрашивала у нее, что она думает о кратком изложении будущего романа, прочла ли его, нужно ли что-то переделать, но она неизменно обрывала разговор. Я уже начала думать, что написала нечто совсем кошмарное, раз Беатрис не может заставить себя обсудить со мной эту тему.

— Я собираюсь с мыслями, потому что мне нужно очень много сказать. Дай мне еще чуть-чуть времени, — неизменно заявляла она, стоило только заговорить о рукописи.