Понимаете, я попала в шорт-лист премии Пултона, одной из самых престижных, если не самой престижной литературной премии. Осмелюсь сказать, что сейчас я фаворитка, а «Открытая книга» — самая претенциозная и интеллектуальная литературная передача на телевидении. На данный момент это единственное, ради чего я готова встать с постели.

— Моя сегодняшняя гостья — Эмма Ферн, автор романа «Бегом по высокой траве», удивительного, увлекательного, смелого. Он как бы вне времени и все же говорит многое сердцам каждого поколения. Здравствуйте, Эмма. Добро пожаловать в «Открытую книгу».

— Здравствуйте, Ричард, и спасибо. Так замечательно оказаться у вас на передаче, — говорю я слабым голосом.

— Ну что ж, для начала, мои поздравления. Ваш первый роман — замечательная книга, которая сразу же оказалась в шорт-листе премии Пултона, и это громадное достижение.

— Да, спасибо вам. Я, конечно, очень счастлива, хоть и стараюсь умерить свой пыл. Это ведь мечта каждого писателя.

— Вот именно. К тому же вы написали бестселлер, что, как известно, не обязательно идет рука об руку с лауреатством.

— Да-да, повторюсь, я чувствую себя очень счастливой во всех отношениях. Все это просто сбывшаяся мечта.

— А еще у романа «Бегом по высокой траве» весьма необычная структура. Повествование нелинейно, временные рамки постоянно меняются. Все начинается с Первой мировой войны, и мы знакомимся с тремя сестрами, которые, скажем так, остались держать тылы, в то время как их братья…

Мне никак не сосредоточиться. Свет в студии жаркий, дезориентирующий. Я чувствую, как на коже проступают бисеринки пота; надеюсь, это незаметно. Я растеряна, устала, сбита с толку и отвечаю на вопросы почти механически — в конце концов, интервью я даю уже месяцами, но все равно концентрация то и дело ускользает. Остается лишь надеяться, что беседа закончится нормально.

— …Просто потрясающе, Эмма. Желаю вам удачи с Пултоновской премией. Могу поспорить, вы ждете не дождетесь результатов.

— И вы выиграете в этом споре, Ричард. — Мы оба смеемся. — Хотя, знаете, победить, конечно же, было бы здорово, но я и о шорт-листе мечтать не смела, так что все равно буду горда и счастлива, даже если не удастся выиграть.

— Да, достижение впечатляющее, особенно для первого романа, поэтому…

— Ричард, позвольте мне вас поправить: это не первый мой роман в полном смысле слова, а первый изданный.

Глаза у него делаются большими, а я не удерживаюсь и поднимаю бровь. Боюсь, вид у меня несколько надменный. Надеюсь, камера этого не ухватила.

— И где же тогда другой роман?

— Изнывает на дне ящика комода.

— Что ж, друзья, вы первые, кто об этом услышал, — говорит в камеру Ричард. — Можете побольше рассказать нам об этой книге, Эмма? Уверен, всем будет очень интересно о ней узнать.

— Нет-нет, послушайте, она пока не совсем готова. Дайте мне время стряхнуть с нее паутину, а там посмотрим. К тому же я и после напечатанной-то книги никак в себя не приду. — Я смеюсь (конечно, печальным смехом), Ричард присоединяется, но потом я продолжаю на более серьезной ноте: — А еще хочу сказать, что во время написания романа мне очень помогала моя дорогая подруга Беатрис Джонсон-Грин. Я здесь лишь благодаря ее поддержке и беззаветной дружбе.

Ричард кивает, на этот раз задумчиво. Вот-вот, правильно, давайте-ка воспользуемся случаем.

— Спасибо, что упомянули Беатрис Джонсон-Грин. Думаю, выражу чувства всех, кто сейчас нас смотрит, если скажу, что мы скорбим о ее кончине. Эту писательницу многие любили.

— Да, — произношу я, переводя дух, — очень многие.

— Печальная история. Жуткий несчастный случай лишил нас замечательного автора на пике ее карьеры. Ей бы еще жить да жить. Вы были так близки, может быть, у вас есть какая-нибудь история о Беатрис, которой вы хотите поделиться? Возможно, какое-нибудь особенное воспоминание?

Мне приходится приложить все свои силы, чтобы не разрыдаться.

— Мы с Беатрис очень дружили. Хочу еще раз сказать, что я сегодня здесь лишь благодаря ей. Она направляла меня и поддерживала советом, и я уверена, что без нее никогда не смогла бы закончить роман. Скорее всего, он бы тоже лежал в ящике комода вместе с предыдущим.

Подбородок у меня подрагивает, уголки рта ползут вниз, и я ничего не могу с этим поделать. Может, я слишком поспешила с интервью и приходить в студию было ошибкой.

Ричард держит паузу; вид у него серьезный, даже благоговейный.

— Мои соболезнования вашей потере, Эмма. Нашей общей потере, потому что кто из нас, бывало, не просиживал ночами над романом Беатрис Джонсон-Грин? — Он улыбается.

— Да уж, могу заверить, что частенько из-за нее не высыпалась, — говорю я, умудрившись выжать из себя ответную улыбку.

Я и до сих пор провожу из-за нее бессонные ночи. Что я вообще тут делаю? Не стоило сюда приходить. Надо было послушаться Джима и Фрэнки, надо было…

— …К сожалению, нам так и не выпало удовольствия создать программу с ее участием…

Я снова отключилась. Надо заставить себя сосредоточиться. Ради всего святого, не хватало только расклеиться во время выступления на национальном телевидении. «Давай, Эмма, соберись, — думаю я, — это твой шанс. Не упусти его».

— …Говорите, что она вас наставляла, но ведь ваш роман не детективный. Он написан не в том жанре, где так блистала Джонсон-Грин. — Это утверждение, не вопрос. — Можете рассказать, в чем именно заключалось ее наставничество?

Я киваю.

— Да, Ричард, вы правы, мы писали в совершенно разных стилях. Чтобы создать детектив, нужны особые навыки, и Беатрис ими обладала. Я никогда специально не задумывалась, в каком стиле или жанре хотела бы работать, текст просто шел изнутри, если вы понимаете, о чем я. Но, возвращаясь к вашему вопросу, Ричард, Беатрис взяла надо мной шефство, как только мы познакомились. Я начала роман несколько лет назад, но у меня не хватало уверенности, чтобы завершить его, ощутить себя писателем. Вот с этим-то она главным образом и помогла мне, да еще привила определенную дисциплину. — Я опять улыбаюсь.

— Она уж точно была плодовитым автором.

— Тут вы правы. Так что о каких-то обучающих приемах говорить не приходится, но мы каждый день обсуждали написанное и как будет развиваться сюжет. Беатрис очень меня поддерживала. Я всегда буду безмерно ей за это благодарна.

Ричард глубокомысленно кивает.

— Как вы познакомились? Ведь встреча с Беатрис перевернула всю вашу жизнь, вы когда-нибудь задумывались об этом?

Не знаю почему, но этот вопрос застает меня врасплох. В голове начинают тесниться воспоминания, я на миг теряю дар речи и вообще забываю о Ричарде.

— Она пришла ко мне в магазин, — наконец удается произнести мне.

Затем я рассказываю немного о том дне, когда я еще была хозяйкой интерьерного магазинчика и даже не помышляла стать автором опубликованной книги. Рассказываю, как познакомилась с Беатрис, как быстро связала нас страсть к писательству, как Беатрис была добра ко мне и какое это везение, что она в меня поверила. Можно сказать, я почти что стала ей приемной дочерью, своих-то у нее никогда не было, говорю я Ричарду. До знакомства с ней я никому не показывала рукописи, но она заставила меня поверить в себя и раскрыться, говорю я ему. Для нее было важно, чтобы я раскрыла свой потенциал, и она упорно работала в этом направлении. За что я всегда буду ей благодарна.

Да, я говорю ему все это.

И конечно, все это просто чушь собачья. Кроме первой фразы.

Она пришла ко мне в магазин.

Дело было в субботу. Я помню это потому, что в то утро Джим пришел со мной. Осень была в самом разгаре, но светило солнце, и погода стояла теплая не по сезону. Мы вышли из метро и влились в неторопливый поток молодых семей, родителей, которые толкали коляски и несли на руках малышей, и посетителей кофеен, которые выскакивали на тротуары. Когда лет десять назад я купила тут магазин, это была тихая часть Бруклина, где жили обыкновенные люди, занимающиеся своими обыкновенными делами, но уже можно было ощутить вкус грядущих перемен. Слово «вкус» следует воспринимать буквально, потому что старые магазинчики стали закрываться, и на их место пришли рестораны высокой кухни. Там подавали искусно приготовленные и красиво сервированные блюда; о таких местах пишут в глянцевых журналах, туда приезжают на такси. Следом начали появляться претенциозные винные бары, модные магазины, лавки органических продуктов и, наконец, художественные галереи. А они, чтобы вам было известно, признак того, что район окончательно и бесповоротно облагородился и огламурился.