Дополнительным обстоятельством, подталкивавшим Победоносцева к активным действиям на абиссинском направлении, был, бесспорно, интерес к личности Ашинова — человека «с огнем», способного увлечь людей за собой и действовать без излишней оглядки на формальности. «Атаман вольных казаков» сильно напоминал любимых обер-прокурором героев вроде Игнатьева, Баранова и Скобелева. «По всем признакам, — писал Победоносцев царю о задуманной Ашиновым экспедиции, — оно (Красное море. — А. П.) может иметь для нас немалую важность, и, по всей вероятности, в таких делах удобнейшим орудием бывают подобные Ашинову головорезы»{304}.
Зачарованный кипучей энергией самозваного атамана обер-прокурор совместно с Православным Палестинским обществом в 1888–1889 годах поддержал организованную Ашиновым экспедицию с целью проникнуть с берегов Красного моря в Абиссинию. Как и предупреждало нелюбимое Победоносцевым за «формализм и излишнюю осторожность» Министерство иностранных дел, плохо просчитанное и вдохновленное в основном идеологическими мотивами предприятие «вольного казака» закончилось трагедией. Уже на побережье Красного моря Ашинов и его соратники вступили в конфликт с французскими властями, считавшими эту территорию владением Франции, были обстреляны корабельной артиллерией, арестованы и вывезены в Россию. Следует отметить, что, несмотря на провал экспедиции «вольных казаков», попытки завязать отношения с Абиссинией в России не прекратились, и в конце 1890-х — начале 1900-х годов между странами были установлены дипломатические отношения, хотя надежды на переход абиссинцев в православие, разумеется, не оправдались. А вот на репутацию Победоносцева в глазах царя неудача ашиновской экспедиции, которую обер-прокурор так активно поддерживал, безусловно, бросила тень, и уже тогда прошла одна из первых трещин в дотоле монолитном духовном единстве монарха и его бывшего наставника.
Однако при всём интересе к народам отдаленных и малоизвестных регионов Победоносцев не забывал и о важности контактов с западными христианами. При этом наибольшим вниманием с его стороны пользовалась англиканская церковь. Крайне негативно относясь к внешней политике Великобритании, российский консерватор, как отмечалось выше, с большим уважением и не без зависти относился к особенностям английской общественно-политической и духовной жизни (господству в ней традиционных, консервативных начал, прочности политических институтов, религиозности общества). Все проявления интереса английских христиан к Русской православной церкви, религиозному развитию России, довольно многочисленные в начале 1880-х годов, встречали живейший отклик обер-прокурора, он всячески стремился подхватить и укрепить тенденции такого рода. Усиление среди западных христиан (в первую очередь англикан) симпатий к России — «дело первой важности»; в этой сфере «горизонт открывается широкий»{305}, писал Победоносцев в 1881 году епископу Амвросию (Ключареву).
Одним из англичан, способствовавшим укреплению в конце XIX — начале XX века религиозных и культурных контактов между Британией и Россией, был видный представитель англиканской церкви Уильям Джон Биркбек (1859–1916), с которым у российского сановника сложились наиболее тесные деловые отношения. Глубоко религиозный человек, сторонник консервативных начал в общественной и политической жизни, Биркбек в 1888 году прибыл на торжества в Киев в качестве личного посланника духовного главы англиканской церкви, архиепископа Кентерберийского, и был поражен красотой русских церковных церемоний, картинами развернувшихся перед его глазами массовых проявлений народного благочестия. После этого англичанин много раз бывал в России, с энтузиазмом знакомился с памятниками ее истории и культуры, основными чертами ее религиозной жизни и старался через прессу донести до британского общества свое видение особенностей политического строя и церковного уклада в России, не всегда воспринимавшихся с симпатией.
Биркбеку не раз приходилось защищать от нападок английской прессы политику Победоносцева и его самого. Обер-прокурор прекрасно понимал, насколько ценным с точки зрения влияния на общественное мнение Великобритании является поддержка со стороны видного представителя английского истеблишмента. В силу этого начинаниям консервативного англичанина в России предоставлялось максимальное благоприятствование: обер-прокурор содействовал организации его многочисленных поездок по стране, способствовал его знакомству с высокопоставленными сановниками и видными деятелями Церкви. Разумеется, «сверхзадача» Биркбека — добиться сближения, а то и объединения Русской православной и англиканской церквей — не была реализована, однако в целом деятельность консервативного англичанина и протекция, оказываемая ему Победоносцевым, способствовали более благосклонному отношению к России на Британских островах.
В сферу внешнеполитических интересов обер-прокурора, отличавшихся поистине мировым размахом, входили и две столь разные и отдаленные друг от друга общины, как христиане-ассирийцы (айсоры) в Северной Персии и славяне, эмигрировавшие в конце XIX века из Центральной Европы в США. Внимание Победоносцева к ассирийцам было во многом вызвано тем, что в их среде с середины 1880-х годов работала англиканская миссия, с которой был связан Биркбек. В 1890-е годы в Северной Персии появилась и миссия Русской православной церкви, а в конце десятилетия значительная часть проживавших там ассирийцев, исповедовавших несторианский вариант христианства, обратилась в православие. Что же касается славян, перебравшихся в США, то желание обер-прокурора побольше узнать о них было связано с развернувшимся в конце XIX — начале XX века процессом перехода многих иммигрантских религиозных общин под власть русской православной епархии, действовавшей на территории Северной Америки после продажи Аляски США.
Славяне, в конце XIX столетия десятками тысяч переселявшиеся в США, были в основном выходцами из австро-венгерских владений — Галиции и Закарпатской Руси, где действовали давние знакомые Победоносцева Добрянский и Наумович. На территории Нового Света галицкие и закарпатские русины, исповедовавшие униатскую веру, столкнулись с позицией католических иерархов США, требовавших от них принять этнически чуждых священников (поляков, венгров) и подчиниться латинскому обряду. Результатом стали переход многих русинов под власть русского епископа и присоединение их к православию.
Для Победоносцева события, разыгравшиеся в Западном полушарии, полностью вписывались в картину того вселенского противостояния между православием и католицизмом, которым, по его мнению, определялись ведущие процессы мирового религиозного, культурного, а возможно, и политического развития. «Простые люди», чьи взгляды и чаяния служили ориентиром для обер-прокурора, воплотились теперь в лице иммигрантов-русинов, которые не просто проявили искони присущее всем славянам интуитивное тяготение к России, но и оказались в положении «малых сих», страдающих от угнетения и нуждающихся в помощи. Неудивительно, что их движение к православию вызвало у главы духовного ведомства самый живой отклик. «Какое свежее движение начинается у нас в Америке!.. — восклицал обер-прокурор в письме Рачинскому. — Вообще, просыпающееся всюду сочувствие к нашей Церкви и богослужению поразительно»{306}.
Присоединение униатов к православию на территории Северной Америки встречало благожелательное отношение местной Епископальной церкви (североамериканская ветвь англиканства), которая тоже стремилась до известной степени использовать поддержку со стороны православия в противостоянии с католицизмом. В решении разных спорных вопросов, касавшихся деятельности Русской православной церкви на территории США, Победоносцеву оказывал помощь американский посланник в Петербурге Эндрю Диксон Уайт — «очень милый и образованный человек», с которым обер-прокурор имел «приятные беседы»{307}. Российская же дипломатия, по словам главы духовного ведомства, вновь отнеслась совершенно индифферентно к разворачивавшимся на территории Северной Америки религиозным процессам, что дало Победоносцеву повод еще раз обвинить ее в равнодушии к задачам усиления духовного и культурного влияния России за рубежом. В целом к концу существования Российской империи прихожанами Русской православной церкви за океаном стали около ста тысяч славян-иммигрантов, что до известной степени способствовало укреплению позиций России в отдаленных регионах мира.
