Каким же образом построить обучение столь одаренного молодого человека? Воспитатели царских сыновей генерал-майор Николай Васильевич Зиновьев и его преемник с конца 1860 года генерал-майор Борис Алексеевич Перовский стояли за сохранение традиционной военной системы воспитания будущего самодержца. Императрица Мария Александровна предлагала уделить больше внимания преподаванию гражданских предметов (политических и экономических наук, права, истории). Однако какова будет идеологическая основа преподавания наук? Одни, как пользовавшийся значительным авторитетом в глазах императрицы глава внешнеполитического ведомства России канцлер Александр Михайлович Горчаков, считали необходимым подчеркивать в первую очередь единство путей развития России и Европы. Другие полагали, что во главу угла следует поставить своеобразие России, ее самобытность, проявившиеся в ее духовной жизни, основных событиях ее прошлого^{180}. Победоносцев полностью разделял последнюю позицию; возможно, в преподаватели к наследнику он попал благодаря консервативным славянофилам из окружения Марии Александровны. Важную роль в назначении Победоносцева сыграл граф Сергей Григорьевич Строганов, в 1859 году ставший попечителем (руководителем воспитания и образования) Николая Александровича после достижения наследником совершеннолетия. Строганов в 1840-е годы состоял попечителем Московского учебного округа и с того времени знал Константина Петровича. Впоследствии Победоносцев в воспоминаниях особо подчеркивал, как важно было то, что в окружении цесаревича в начале 1860-х оказались «люди, которые способны были привлечь его внимание к явлениям русской жизни, к сокровищам духа народного и к истории народа»^{181}, имея в виду прежде всего себя, а также своих коллег по Московскому университету — историка Сергея Михайловича Соловьева и филолога Федора Ивановича Буслаева.

По замыслу императрицы и ее окружения огромную роль в воспитании наследника призваны были, наряду с обучением, сыграть его поездки по стране. В ходе этих путешествий, по словам Победоносцева, «изо дня в день одушевляемый встречавшим его повсюду народным движением, цесаревич успел узнать и полюбить народ свой и проследить ход его истории на памятниках древности»^{182}. Особое значение имело традиционное для наследников престола большое путешествие по России, которое Николай совершил после окончания курса обучения летом 1863 года. Маршрут поездки, проходивший в основном по рекам, каналам и побережью Черного моря, охватывал значительную территорию: Олонецкую и Вологодскую губернии, всё Поволжье вплоть до Астрахани, область Войска Донского, Крым, Закавказье. В духе новой эпохи путешествие было организовано так, чтобы дать цесаревичу возможность встретиться с максимально широким кругом людей и ознакомиться с жизнью провинциальной России в ее практических, повседневных аспектах.

Поездка цесаревича широко освещалась в печати, причем особо выделялись путевые заметки, написанные Победоносцевым в соавторстве с другим наставником наследника — экономистом Иваном Кондратьевичем Бабстом. Опубликованные в одной из самых популярных газет того времени — «Московских ведомостях» М. Н. Каткова — и вышедшие затем отдельным изданием «Письма о путешествии государя наследника цесаревича от Петербурга до Крыма», по свидетельству современников, «читались нарасхват» и принесли будущему обер-прокурору известность за пределами придворных, бюрократических и академических кругов. В «Письмах» уже начали просматриваться очертания идеологии, позднее составившей основу воззрений Победоносцева, важнейший элемент которых заключался в том, что «простой народ» внутренне, духовно предан самодержавию и управление страной должно строиться на основе некой прямой связи самодержца с народом. По мнению Победоносцева, о существовании подобной связи и необходимости всемерно укреплять ее свидетельствовало повсеместно выказываемое массами подданных желание увидеть цесаревича. Трудно сказать, конечно, насколько в реальности глубоки и серьезны были мотивы этого желания простолюдинов, но будущий обер-прокурор безоговорочно воспринял его как искреннее проявление монархических чувств народа. Стремление увидеть наследника, подчеркивал Победоносцев, выражается «с такой младенческой простотой», «оно так просто и бескорыстно и так соответствует естественной потребности души, что нельзя не дорожить им, нельзя не уважать его»^{183}.

Размышляя над увиденным и услышанным в поездке, Константин Петрович сопоставлял новую для него информацию с впечатлениями, вынесенными из детства и юности, с памятью о старомосковской патриархальной среде, в которой происходило становление его личности, с опытом приходской жизни, общения с народом в церкви и приходил к определению ключевых черт мировоззрения русского народа. По мнению Победоносцева, «простые люди», при всей их «младенческой простоте» (а может быть, благодаря ей), были наделены даром безошибочно отсеивать второстепенное в политической повестке дня и решать ее важнейшие вопросы в духе истинного патриотизма. Именно это, во многом таинственное по истокам, свойство «простого народа» являлось важнейшей опорой государственного порядка в России. «Простые люди» совсем не случайно искали встречи с наследником летом 1863 года — подобный порыв, считал Победоносцев, был отражением чрезвычайной ситуации, связанной с разразившимся Польским восстанием, и должен был еще раз подчеркнуть единство народа с верховной властью: «Не бессознательное чувство влечет толпы народные в несметном количестве навстречу юному Наследнику Русского Престола, заставляет их с какой-то жадностью искать его всюду, где он может появиться. Народ знает и чувствует, какое наступило время; он слышит отовсюду о врагах России, об угрозах единству ее и государственной целости — и осознание единства государственного пробудилось в нем с такой силой, какой давно уже не ощущало настоящее поколение»^{184}.

Столь популярные в начале 1860-х лозунги о необходимости учитывать запросы «простого народа», опираться на подъем национального самосознания вовсе не обязательно должны были иметь консервативную окраску. Им было легко придать и либеральное, и даже демократическое звучание. Можно предположить, что либеральные веяния довольно сильно влияли на воспитание наследника; их источником, скорее всего, служили деятели из окружения великой княгини Елены Павловны. Преподавая наследнику право, Победоносцев с тревогой замечал в его воззрениях следы чуждых влияний: его подопечный в ходе занятий затрагивал «вопросы о конституции, об ответственности министров», выступал против излишнего государственного регулирования экономики и общественной жизни («ограничения свободы ему не по нраву»). «Он очень мил, — отметил Победоносцев в дневнике, — интересно знать, насколько у него характера, насколько твердой воли?.. Неужели и это будет человек фразы — а не дела — смутного понятия — а не идеи, проникающей волю?»^{185}

Будущий обер-прокурор, естественно, стремился «развернуть» внимание наследника в сторону консервативных ценностей и традиционализма. Он, в частности, ратовал за то, чтобы цесаревич как можно меньше времени проводил за границей, чтобы его свадьба состоялась в Москве — историческом центре России. Безусловно, все эти маневры имели политическую и идеологическую подоплеку, были нацелены на воспитание наследника в консервативном духе. «На него была надежда — мы в нем видели противодействие, искали другого полюса», — напишет впоследствии Победоносцев А. Ф. Тютчевой. Можно предположить, что старания Константина Петровича и его единомышленников принесли плоды. После нескольких лет занятий с наследником и по итогам путешествия 1863 года Победоносцев с удовлетворением констатировал: «Отрадно было видеть, как поднимало ему душу вольной волной чувства народного»^{186}. Однако каковы бы ни были надежды консервативных кругов на дальнейшую эволюцию взглядов наследника, им не суждено было сбыться. Здоровье Николая Александровича начало слабеть, и в 1865 году, накануне женитьбы на датской принцессе Дагмар, он скончался от туберкулезного менингита.