— Почему это я похож на котёнка? — искренне удивился он. — Символом Ребнезара всегда был орёл.
Судя по тому, как изменился взгляд Пайпер, её заинтересовали его слова. Возможно, сильнее, чем она показывала. Третий знал, что не выдал себя, но всё равно ощутил, как его сердце пропустило удар.
— Ну, тогда ты вымытый орёл.
На этот раз Третий, не ожидав от себя такого, по-настоящему рассмеялся.
— Ты хотя бы видела орла?
— Конечно! Когда я была в Вашингтоне вместе с братьями, мы уговорили родителей сводить нас в зоопарк. Там был авиарий. А в нём — орёл.
— Куда вы пошли?..
— Зоопарк. И авиарий. Место, где держат животных.
— Зверинец?
— Да.
Третий едва не рассмеялся громче. Орлы из зверинцев никогда не смогут сравниться со свободными птицами, летавшими над дворцом и сопровождавшими великанов во время охоты.
Потом он вспомнил, как выглядят мокрые орлы, и его смех резко утих.
— Наверное, быть котёнком — это не так уж и плохо.
От смеха тело Пайпер затряслось, и волосы, разделённые на две идеальные половины и убранные за уши, растрепались.
— Так и знала, что мой потрясающий юмор будет оценён по достоинству, — выдавила она между приступами смеха.
Создавалось впечатление, что она всё же издевается над ним.
Впрочем, Третий и не собирался просить её прекратить. Если это поднимало ей настроение и заставляло отвлечься от мрачных мыслей, он был готов выслушать сколько угодно странных шуток. Возможно, он бы даже мог начать изучать их, чтобы лучше понимать людей Второго мира, ведь их вещей ему было мало.
«Точно», — мелькнуло в голове Третьего.
Вещи Второго мира. Земные вещи.
— Почему ты выбрала трактат о магии? — спросил он, даже не попытавшись аккуратно подвести разговор к интересующей его теме.
Пайпер смутилась, но, быстро вернув себе самообладание, пожала плечами.
— Мне больше нечего делать. Я либо тренируюсь с Магнусом, либо занимаюсь с тобой или Джинном. И всё равно у меня остаётся свободное время. Причём много. Мне нечего делать, так что я решила читать книги о магии. Может быть, хоть сигридский подтяну, а то Ансель жалуется на мой не мгновенный перевод.
— Но если бы у тебя были другие книги?
— Какие? Романы и баллады? Я хотела взять одну книгу у Джинна, но он едва мне руки не оторвал. Я абсолютно уверена, что там было что-то непристойное, — заговорщическим шёпотом добавила она и, не дав Третьему даже секунды, чтобы обдумать подобное заявление, как ни в чём не бывало продолжила: — К тому же, почти все ваши книги основаны на легендах и историях, которые я ещё не изучала, и это так фигово… Я бы теперь даже от Шекспира не отказалась, знаешь ли.
— Шекспира? — медленно повторил Третий.
— Это писатель из моего мира.
— Да, я знаю.
Пайпер вытаращилась на него, будто услышала несусветную глупость. Третьему его идея уже не казалась такой потрясающей, как минуту назад.
— В моей библиотеке есть Шекспир, — осторожно произнёс он, смотря себе под ноги. — Экземпляр на вашем языке принёс…
Третий остановился. Они так хорошо делали вид, что две недели назад Третий не сорвался из-за слов о Стефане, погружённого в сомнус, и разрушать эту иллюзию спокойствия и непринуждённого общения было бы чем-то неправильным. Всё в этом проклятом мире было неправильным, начиная от скрытого за свинцовыми облаками солнца и заканчивая кровью, хаотично сочащейся из старых шрамов.
— Экземпляр на вашем языке принёс Стефан, — наконец сказал Третий.
Взгляд Пайпер не изменился, только губы дрогнули, словно она уже была готова задать следующий вопрос. Они притворялись, будто ничего не произошло, и даже не говорили об этом. Пайпер прекрасно поддерживала иллюзию, даже если порой Третий чувствовал, как в ней зарождались сомнения. Иногда, во время их занятий, когда он терпеливо ждал, пока она сможет воссоздать заклинание, разбитое им на части, а боль и страх съедали его изнутри, ему казалось, что Пайпер вот-вот задаст вопрос. Интерес в её золотых глазах был столь сильным, что Третий был готов выложить ей всё, как на духу. Но она молчала, отводила глаза и сосредотачивалась на поставленной задаче. Она ничего не спрашивала, будто чувствовала, что любой вопрос может задеть крупную сеть шрамов, всегда тревожащих Третьего.
Она ничего не спрашивала даже сейчас. Просто смотрела своими пронзительными глазами, такими родными и чужими одновременно, словно хотела прожечь в нём дыру. Третий выдерживал пытки и пострашнее, но тут сдался, чересчур быстро и совсем не сопротивляясь, и добавил:
— На ребнезарский он переводил уже позже.
— Тебя так заинтересовала земная книга? — тут же уточнила Пайпер.
Вряд ли это тот вопрос, который она хотела задать.
— Не меня. Родителей. Хотя после и я ознакомился с ней.
По лицу Пайпер Третий понял, как она хочет уцепиться за эту тему. Он редко говорил о семье, о своей прошлой жизни, но с тех пор, как Пайпер сказала о Стефане, ощутил странную потребность исправить это, пусть даже он тщательно подавлял это глупое желание. К счастью, Пайпер спросила совершенно другое:
— И как тебе?
— Мне было шесть, и я вообще ничего не понял. И потом, когда стал старше, тоже. Поэтому Стефану пришлось объяснять мне всё. Думаю, ваши книги сложно понять без изучения истории, — быстро добавил он, надеясь, что разговор удастся увести к более безопасной и нейтральной теме.
— Как и ваши, — фыркнула Пайпер. — Один-один. И что, — продолжила она, не дав ему даже мысленно повторить очередное странное изречение, — у тебя только Шекспир?
— Нет. Я точно помню, что где-то есть де Гевар, Гиббон, Расин, Скотт, Радклиф…
— Ты помнишь всех писателей?
Третий, отчего-то замявшись, пробормотал:
— У меня очень хорошая память.
— И откуда у тебя столько наших книг? Стефан принёс их все?
— Только часть. Некоторые были скромными подарками странников, которых мы принимали, другие я купил у торговцев, часто перемещающихся между мирами. Какие-то, кажется, были записаны со слов тех, кто прочитал их в вашем мире.
— Вау, — выдохнула Пайпер.
Больше она ничего не сказала. Третий через плечо оглянулся на зал: суетящиеся слуги, которым он сильно сочувствовал и которые уверяли его, что со всем справятся; танцующие, пьющие и веселящиеся гости, уже потерявшие тонкую грань между первым и вторым днём празднеств. Воздух слегка потрескивал от безобидных чар и концентрации сил разной природы, столкнись которые во всей своей мощи — и они разрушат дворец, не оставив камня на камне.
— Марселин позаботится о нём.
Третий вздрогнул. Его было трудно удивить и даже напугать неожиданным появлением, однако Пайпер отлично умела делать и то, и другое, причём одними словами. Обычно она говорила нечто, чего он не понимал, но упомянутое ей имя показалось ему знакомым.
— Марселин, — повторил он, пока его память, расшевелённая магией, подкидывала ему давние образы: особняк из камня песчаного цвета, удушливый воздух, зелёные, цветущие сады, за которыми Стефан ухаживал самостоятельно, лёгкий запах соли и человеческой девушки, теряющийся внутри дома. Стефан встретил его на границе своей территории, защищённой бесчисленным количеством барьеров, и Третий не сразу уловил этот запах. — Девушка, которую он спас.
Когда Третий увидел её, она ничем не отличалась от живой: здоровый цвет лица, шёлк чёрных волос, вполне здоровая фигура. Стефан поддерживал её состояние магией, но так и не сказал Третьему, откуда знает, какое состояние для неё считается нормальным. Он вообще почти ничего не говорил — только просил помочь ему. Почти умолял. Даже будучи Безродным, Стефан никогда и никого не умолял.
— Неужели она настолько сильна?
Стефан никогда не упоминал о том, что планирует обучать её, да и Третий не читал ни одного из них. За все два года, прошедших с того момента, как Третий помог разбудить несчастную девушку, они не обменялись даже письмами. Третий был слишком занят вместе с остальными сальваторами, но Йоннет незадолго до Вторжения предлагала нанести ему визит, как и Елене. От неё они тоже давно не получали вестей. Лет тридцать, наверное.
