— А ты храбрец! — с улыбкой произнёс мужчина, наклонившись к нему. — Или просто глупый?

Эйкен вскинул руку. Тень Орла когтями впилась в лицо мужчины, и тот зарычал, пытаясь отбиться. Эйкен нырнул под руку, оттолкнул крыло и побежал дальше, пытаясь понять, как ему выбраться.

Внизу его встретило пламя, столпом рванувшее на него и мгновенно охватившее всё тело. Эйкен кричал от боли, пытался сбить огонь, но с каждой секундой ему становилось всё сложнее двигаться. Пламя обугливало кожу, прожаривало его до костей и превращало в пепел так долго, что у него не осталось сил даже на жалобный скулёж.

— Вставай!

Эйкен дёрнулся, но не ощутил боли. Он вновь был в комнате, перед квадратным зеркалом, и на него смотрело его же отражение с чёрными склерами.

— Ты же знаешь, что отсюда лишь один выход, — с улыбкой произнесло оно. — Найди меня и убей, но помни: тот, кто осмелится на это, умрёт сам. Готов доказать, что ты не жалкий трус?

От злости Эйкен ударил зеркало так сильно, что оно вдребезги разбилось, и осколки порезали ему кулак.

Он никогда не поддавался на провокации и знал, что на самом деле не был жалким трусом. Для своих лет он был очень даже сильным, умным и находчивым. Он был ребёнком, который добился доверия Третьего и порой понимал в его планах больше, чем правители городов и стран. Но ещё он был ребёнком, который хотел, чтобы люди, которых он любит, были в безопасности. Он хотел защитить Третьего, Клаудию, Магнуса, Стеллу и, разумеется, ещё и Пайпер. Может быть, он даже был немного влюблён и хотел, чтобы об этом знали. Но сильнее всего он хотел, чтобы Башня перестала мучить его любимых.

Если ради этого ему придётся отыскать отражение и понять, чем или кем оно является на самом деле, если ему придётся убить и умереть, он сделает это, чтобы защитить остальных.

На этот раз Эйкен сумел добраться до гостиной, где огонь его и настиг. Он вновь разрывал его тело на кусочки, проникал под обугленную кожу, плавил кости и заставлял кричать, но Эйкен продолжал думать о том, что нужно отыскать отражение.

И он честно искал его, используя разные пути, слыша, как женщина зовёт кого-то, как твари рычат ему в спину. Чувствуя, как огонь поглощает его.

Снова.

И снова.

И снова.

***

Джокаста смотрела, как Катон, подобравший Бердар, лениво проводит острием копья по морде едва шевелящегося ноктиса.

— Убей его уже, — бросила она, тяжело дыша.

— Тебе не интересно, как они появились? — спросил Катон, резко вогнав копьё в голову твари. — Я странствовал по чужим небесам ещё до того, как предки твоих предков появились на свет, но даже я не смог найти ответ на этот вопрос.

— Если мне что и интересно, так это причина, ради которой ты явился.

Она поднялась на ноги, утёрла лицо от крови и расправила плечи. Катон был выше, крупнее, но порой, заигравшись, напоминал мальчишку, который наконец дорвался до настоящих мечей, луков со стрелами и копий.

— Они не просто так пытаются прорваться всё дальше. — Катон остановился, крутанул копьё в руке и протянул его Джокасте, оставив между ними почти метр пространства. — Ты слышишь, как дрожит земля?

Джокаста слышала не только это. Она слышала стоны умирающих, застигнутых внезапной атакой, гул, с которым падали защитные барьеры, и хруст ломаемых костей.

На этот раз тёмные создания достигли первой внутренней стены. Расстояние между ней и внешней стеной было около двух лиг, и Джокасту тревожило время, за которое твари смогли зайти так далеко. С чего вообще такая агрессивность и настойчивость? Если бы им нужно было ослабить Элву, они бы взяли её в кольцо, в этом она не сомневалась. Для того, чтобы пробраться к тайному ходу к Некрополю, их было слишком мало. Но они атаковали, дав им совсем немного времени на передышку после предыдущей атаки, буквально несколько дней, за которые её плечо только-только начало заживать. Рана открылась после первой же атаки, когда Джокаста убила одного из высших демонов, и пополнилась бы новыми, если бы не вождь Дикой Охоты.

— Ветер принёс мне, что Третий уже в Тоноаке, — скучающим тоном продолжил Катон, использовав острие Бердара как зеркало и пытаясь аккуратно пригладить растрепавшиеся светлые волосы. Джокаста исключительно из принципа опустила копьё, направив острие в ноги Охотнику. Он насмешливо фыркнул, сощурив разноцветные глаза, и махнул рукой. — Как думаешь, они будут во всеоружии?

— Мы отправили ласточек Эйлау с предупреждением.

— Вот этих?

Он щёлкнул пальцами, и под ноги им посыпались три мёртвые птицы.

— Заметили их, когда спешили к вам, — пояснил Катон, заметив её настороженный взгляд. — И не сумели понять, кто убил бедных пташек. Но кому-то очень не хотелось, чтобы Третий и леди Эйлау были в курсе того, что Уалтар жив.

— И вместо того, чтобы предупредить их самому, ты рванул к нам? — скривившись, уточнила Джокаста.

— Я не собака, чтобы бежать к хозяину по первому зову.

— А ведь ты требовал того же от Стеллы.

Катон свёл брови к переносице, но спустя всего долю секунды улыбнулся почти безмятежно, будто слова Джокасты никак его не задели.

— Стелла знает, кто на её стороне на самом деле, и обязательно вернётся к нам. Ты слышала, как говорят люди? То, что ты любишь, всегда вернётся к тебе.

— Поэтому ты не доверяешь Третьему? Боишься, что он никогда не полюбит тебя по-настоящему? — едко заметила Джокаста, позволив себе улыбнуться.

Катон улыбнулся ей в ответ, показав клыки. Его настроение могло быть переменчивым, как погода в море, но Джокаста знала, что не в его интересах грызться с ней из-за глупой, почти невинной шутки.

— Наши с Третьим клятвы предполагают, что я буду сообщать ему ту информацию, в которой он нуждается, взамен на магию. Но это не значит, что я готов заключать ту же клятву с тобой. Я убью тебя без колебаний, только дай мне повод.

— Жду с нетерпением.

Они замолчали, прожигая друг друга одинаково ненавистными взглядами до тех пор, пока Джокаста не начала чувствовать, что её плечо уже немеет. Словно почувствовав это, Катон, смотря на неё сверху вниз, произнёс с расстановкой:

— Однако я здесь, потому что знал, что без меня вы не справитесь. Ты убила Ифтикар, но это лишь начало.

Джокаста сжала челюсти, запретив себе показывать страх и волнение. Ифтикар спал много лет, ограниченный сигридской магией, которая была им недоступна, и только Дикая Охота знала, где он покоится. Катон ни за что не смог бы избавить его от магии, удерживающей его глубоко под землёй, и Джокаста ни на секунду об этом не забывала. Но ей не понравилось, каким тоном он сказал об Ифтикаре. Катон знал, что силён и нужен Элве, и беззастенчиво демонстрировал это словами и действиями. Он в одиночку убил вдвое больше, чем Джокаста и все её воины, но, разумеется, ему этого было мало. Всегда будет мало для вождя Дикой Охоты.

— Ветер шепчет, что Гасион пробудилась.

Джокасту словно окатили ледяной водой.

— Нет, — выдавила она скорее инстинктивно, чем осознанно.

— Я искал её десятки лет и не нашёл, но теперь я знаю, что она пробудилась. В Энтланго появились новые Башни, дом Бехар не справляется. Я думаю, что… — он запнулся, впервые по-настоящему показав, что способен испытывать те же противоречивые эмоции, что и сигридцы, и продолжил, перед этим сглотнув: — Я думаю, что Карстар нашёл её первым и поднял, связав с одной из Башен.

Стелла не знала, какие боги уберегли её память от ужасов Вторжения и первых часов в Диких Землях, что были после. Или дней. Она действительно не могла этого сказать — время ощущалось размыто, словно было серыми красками на палитре. Откуда подобная ассоциация в её голове, она тоже не представляла — может, видела что-то подобное до того, как боги уберегли её, совсем ещё маленькую, от Вторжения. Жаль, что они не уберегли её от Дикой Охоты, первой оказавшейся там, где была Стелла.