Она точно не ударилась головой? Может быть, Ветон вместо мази впихнула ей между зубов какую-нибудь галлюциногенную дрянь? Она бы совсем не удивилась, учитывая, как враждебно была настроена целительница. Но где она сама?

Пайпер застыла, ощутив натянувшуюся нить магии, и обернулась. В дверях, отделявших спальню от комнаты, стоял Третий с накинутыми на плечи тонкой рубашкой. Пайпер выдавила слабую улыбку, запрещая себе опускать взгляд ниже его глаз.

— Тебе уже лучше? — старательно удерживая уверенность на лице, спросила она.

— Я бы хотел спросить то же самое.

Уголок её рта нервно дёрнулся.

— Что?

— Видимо, на этот раз было намного хуже, раз ты сумела это почувствовать. Мне жаль.

Пайпер напряглась, когда Третий медленной, но уверенной походкой двинулся к ней. Хоть бы рубашку застегнул, паршивец.

— Где Ветон?

— Ушла. Она никогда не задерживается.

— А ты…

Пайпер не знала, как лучше облечь мысль в слова, и потому выжидающе уставилась на его бледное лицо. Постепенно все события вставали на свои места: как она бродила по этой комнате, изучая детали интерьера, как пыталась сосредоточиться на картинах и гобеленах и как сдавалась, заглядывала в спальню и проверяла, что Третий ещё спит. Но она не помнила, как уснула.

— Прошло часа четыре, наверное, — пробормотал он, опускаясь в кресло напротив. — Я проснулся недавно и увидел тебя здесь. Хотел отнести в твои покои, но рядом могло быть слишком много людей.

— Поэтому принёс одеяло и еду? — со смешком предположила Пайпер.

— Да, — честно ответил Третий. — И камин зажёг. У меня всегда холодно, но ты сильно замёрзла.

Пайпер сжала губы. Вот тебе и «убежусь, что Третий в порядке» — никакой реальной помощи, только лишние проблемы. Угораздило же ей попасть в общество такого честного и ответственного сальватора.

— Почему не попросил о помощи? Думаю, Клаудия была бы только рада выдворить меня отсюда, — для чего-то добавила Пайпер, не сумев удержать язвительность под контролем.

— Клаудия ничего не знает.

Пайпер оторопело моргнула.

— В смысле?

— Клаудия ничего не знает, — со вздохом повторил Третий, уперев локоть в подлокотник и кладя подбородок на сжатый кулак. — Никто, кроме Ветон, ничего не знает. И тебя.

Последние слова он добавил совсем тихо и таким тоном, будто говорил о чём-то, что неимоверно раздражало. Пайпер вдруг ощутила острое желание уползти куда подальше и всё хорошенько обдумать, но запретила себе совершать лишние телодвижения. Ответы — это именно то, в чём она нуждалась.

— Это плохо? — осторожно спросила она, сжимая край одеяла. Помещение уже прогрелось, но ощущение чего-то мягкого и тёплого совсем рядом вселяло уверенность.

Третий посмотрел на неё из-под нахмуренных бровей и нехотя ответил:

— Да.

— Почему?

Либо Ветон где-то напортачила, либо Третий устал любезничать с ней: его взглядом можно было убивать. Пайпер сильнее сжала край одеяла.

— Проклятия не бывают хорошими, — тихо ответил он, смотря на поднос, стоящий на столе. — Их можно подчинить себе, но они никогда не будут служить так же, как магия. С ними можно жить, но только если они не… если они не проявляют себя подобным образом.

Пайпер нервно сглотнула. Выходит, это всё-таки проклятие. И вряд ли Третий не пытался избавиться от него, так что она даже не будет тратить силы и их нервные клетки и задавать такой глупый вопрос. Вместо этого она спросила другое, мысленно молясь всем богам, которые только существуют, чтобы они помогли ей.

— Как давно оно у тебя?

— С тех пор, как сумел освободиться от Башни.

В объяснения он не вдавался. Если бы ещё совсем недавно она не думала, что он, возможно, умрёт, она бы обязательно продолжила спрашивать про Башню. Она знала, что нечто такое заметили охотники Катона на территории Инагроса, мёртвой земли, граничащей с владениями Тоноака и фейских крепостей. И, конечно, помнила, что в её первую встречу с Киллианом Магнус проболтался про плен. Тогда она сделала вид, будто ничего не услышала, но на деле эта информация беспокоила её куда чаще, чем она была готова признать.

— Почему только Ветон обо всём знает?

Третий удивлённо посмотрел на неё и ответил таким тоном, словно она спрашивала, почему в Омаге идёт снег:

— Она целительница.

— Но почему только она?

— Потому что это моё проклятие, — чуть жёстче произнёс Третий. — Я и так не сумел скрыть его от Ветон. Не хватало ещё, чтобы остальные узнали.

— Но я-то теперь знаю.

«Или нет», — тут же подумала она. Третий же может использовать какую-нибудь магию и заставить её забыть об этом? Может быть, Лерайе даже подыграет ему. Его она любит явно больше, чем своего сальватора.

— Я не хотел, чтобы ты знала. Не думал, что приступ случится так скоро.

— Это никак нельзя предугадать?

— Никак. Проклятие просто нападает, и всё. Это можно лишь стерпеть.

— Почему ты никому не говоришь о нём?

— Никому не понравится, если самый сильный маг Диких Земель будет корчиться от какого-то проклятия.

— Но ведь ты не всесильный, — осторожно заметила Пайпер.

— Если я не буду всесильным, я не смогу вернуть тебя домой и узнать, кто расцарапал тебе губы.

Магия подтверждала, что он не лжёт, говорит совершенно серьёзно и искренне, но Пайпер было трудно в это поверить. С намерением вернуть её домой всё понятно — она же доставала его этим вопросом каждый день, да и совсем недавно, на балконе, когда они ещё могли говорить более-менее открыто, он пообещал, что вернёт её домой. Но вот насчёт расцарапанной губы… Пайпер аккуратно проверила, что царапина уже покрылась тонкой корочкой, и краем глаза заметила, как Третий внимательно следит за её действиями.

— Что? — кое-как выдавила Пайпер.

— Кто это сделал? — тихо спросил он.

Пайпер рвано выдохнула. Она надеялась, что Третий определил наличие царапины только потому, что она выглядела немного иначе, чем раньше — но от этого появлялась мысль, что он изучал её лицо достаточно долго, чтобы запомнить мельчайшие детали. Если это было не так, выходит, что Ветон ошибалась: во время боли от проснувшегося проклятия он действительно слушал Пайпер.

Поняв, что это означает, она едва не сползла вниз.

— Пайпер, — строже произнёс Третий.

— Грегори, — выпалила она.

Третий удивлённо уставился на неё.

— Что?

— Ты назвал меня по имени, и я… тоже решила назвать тебя по имени.

— Но это не моё имя, — озадаченно уточнил он.

— Ну, теперь я это знаю. Буду перебирать все имена, какие знаю. Какое-нибудь уж точно будет твоим.

— Это займёт слишком много времени.

— Тогда я скажу тебе, кто сделал это, — она ткнула себя в уголок рта, — если ты скажешь, как тебя зовут.

Должно быть, в этот самый момент Третий окончательно потерял терпение. Пайпер и так постоянно ходила по самому краю, испытывая предел своих возможностей и чужие границы. Она не удивилась, когда Третий нахмурился, сжал челюсти и раздражённо рыкнул.

— Кто бы это ни был, — произнёс он спустя несколько секунд молчания, — я позабочусь, чтобы наказание было соответствующим.

— Господи, — выдохнула Пайпер. — Это всего лишь царапина. К тому же… я сама это сделала.

Третий вскинул голову так резко, что серёжка в левом ухе зазвенела.

— Ты? — едва слышно произнёс он. — Зачем?

— Чтобы Ветон точно пошла со мной. Я не знала, где найду её, и решила перестраховаться.

— И она поверила тебе?

— Разумеется, нет. Зато другие поверили.

— Какой кошмар…

Третий шумно выдохнул, закрыв лицо руками. Теперь, увидев его руки достаточно близко, без перчаток или попыток спрятать их от её изучающего взгляда, Пайпер замечала тонкие светлые шрамы на пальцах, ладонях и запястьях. Семейный перстень казался чересчур ярким элементом.

И знакомым. Пайпер была уверена в этом.

Кап, кап, кап.