Карстарса сводил с ума этот звук. Он был слышен в любой части Башни и в любое время. Была вероятность, что на самом деле он звучал только в его голове, что на самом деле в Башне стояла тишина, изредка прерываемая рычанием его легиона. Но его было много, слишком много, и голова Карстарса болела сильнее, чем от давления сигридской магии.

Но потом он слышал песню, и звук капающей крови их жертв ненадолго отступал. Карстар наслаждался пением, которое должно было его раздражать, и растворяющейся болью.

Прямо сейчас пение доносилось из дальней части сада. Карстарсу пришлось создать его, чтобы поддерживать иллюзию нормального мира для своей пленницы. Здесь были деревья и цветы, которые уже давно должны были умереть на этой серой земле, каменные статуи, которые на самом деле были проклятыми пленниками, надоевшими ему. Но его пленнице нравилось здесь, ведь она думала, что это — отличное место, и что за его пределами, ограниченных хаосом, всё так же прекрасно.

Идя по начищенной до блеска каменной дорожке, Карстарс видел шнырявших между кустами и деревьями мелких созданий. Они перепрыгивали с одной увитой лозой ветки на другую, срывали цветущие бутоны и разрывали яркие лепестки, бросая их в Карстарса. Это раздражало его так же сильно, как и сам сад, но для его пленницы создания выглядели милыми безобидными драу, а сам Карстарс — её другом. Её единственным другом в этом жестоком мире. Он и выглядел соответствующие: короткие острые рога, кончиками загибающиеся к макушке, были скрыты хаосом так же, как и чёрные белки глаз. Почти белая кожа была лишь на тон светлее, чем у неё, а волосы черны, как ночь. Наверное, она думала, что он из великанов. Он не знал, как на самом деле выглядели его глаза для неё, но если они и оставались красными, то она не задавала вопросов. В этом не было никакой нужды, ведь он был её единственным другом в этом жестоком мире.

Какая мерзость.

Услышав приближающиеся шаги, Розалия мигом затихла. Стоящий в отдалении Уалтар, всегда следовавший за ней по пятам, даже не поднял головы, старательно читал древний магический трактат. Если Карстарс не ошибался, он дошёл до теории мага Анки, предположившей, что хаос и магия на самом деле ближе, чем сигридцы привыкли думать.

— Доброе утро, — поприветствовала Розалия, складывая руки на коленях.

Она была в лёгком платье, не защищавшем от холода. Всегда только в платье. Она — маленькая принцесса, и Карстарс был вынужден постоянно поддерживать подобную иллюзию.

Для неё в этом маленьком идеальном мире солнце вставало на востоке и садилось на западе, лунный цикл всегда был правильным, а хищные создания, желавшие вонзить свои острые зубки в её тело — милыми драу. Простые блюда, которые готовили подчинённые Карстарсом люди, казались ей изысканными яствами, грубые камни — драгоценностями, а всех, кого она видела, её сознание воспринимало как подданных. Самых проблемных созданий Карстарс ограждал хаосом, но другие даже подыгрывали ей. Они не кланялись Розалии, как это делают настоящие подданные, потому что дети хаоса никому не кланяются — только своим командирам.

Карстарс никогда не отвечал на её приветствие. Её песнь — это сигнал, что хаос начинал медленно оставлять её, что его нужно вернуть на место и дать новые команды. Её песнь могла привлечь внимание раньше, чем того бы хотел Карстарс.

Он подошёл ближе и сел на каменную скамейку рядом с ней. Розалия аккуратно поправила юбки лёгкого голубого платья и улыбнулась. Карстарс улыбнулся в ответ — его острые железные зубы должны были казаться маленькой пленнице самыми обычными, а железных когтей и вовсе не было видно. Ему нравилось таким образом издеваться над ней, и всё ради момента, когда она, наконец осознает, кто он на самом деле.

— Мне кажется, становится теплее, — заметила Розалия, посмотрев на него.

— Возможно, — тихо ответил Карстарс.

— Можно мне устроить пикник в саду?

— И кто согласится составить тебе компанию? — со смешком спросил он. — Уалтар?

— Он будет рад, — несмело возразила Розалия.

— Он будет рад разорвать брату-предателю горло, — пробормотал Карстарс.

— Что?

— Пока что рано для пикников. Нужно подождать, пока станет теплее.

В этом маленьком мирке Розалии никогда не станет теплее, но ей незачем об этом знать.

— Я бы хотела прогуляться, — сказала Розалия. — За территорию. Мы давно там не были.

Они никогда там не были, но контролировать воспоминания этой девчонки было проще простого.

— Разумеется, — едва сдерживая ядовитую улыбку, согласился Карстарс. — Думаю, я буду свободен через несколько дней.

Розалия ахнула.

— Ты пойдёшь со мной?

— Как иначе? — не переставал улыбаться Карстарс. — Прослежу, чтобы тебе ничего не мешало. Чтобы ты была счастлива.

Ей никогда не быть счастливой, но Розалии не стоило об этом знать.

***

На спину Джинна будто что-то давило. Он стоял возле кровати, стараясь как можно незаметнее расправить плечи, выпрямиться, чтобы сбросить невидимый груз, но ничего не получалось. То ли из-за инородного происхождения груза, который он не мог распознать, то ли из-за трупа, лежащего на кровати.

Девушке, должно быть, не было и шестнадцати. Настоятельница Брид, встретившая Джинна ещё вчера, так и не назвала точный возраст погибшей — то ли не знала, то ли была слишком потрясена, чтобы вообще говорить о произошедшем. Но Джинн заставлял: в храме, находящемся всего в дне от Омаги и скрытом за магическими границами, ночью при таинственных обстоятельствах умерла девушка.

На первый взгляд казалось, что она просто спит. Смуглая кожа, ещё не посеревшая, пышные каштановые локоны, разметавшиеся по подушке, вполне естественная поза, заботливо накинутое сверху тёплое одеяло. Джинн не знал, сделала ли это соседка девушки, обнаружившая её мёртвой, или же настоятельница приказала прикрыть труп. Его это, вообще-то, и не волновало. Он должен был понять, почему этим утром, с которого в храме должно было продолжиться празднество, одна из его жительниц не проснулась.

— Господин Каслана, — с плохо скрываемым волнением произнесла настоятельница Брид. Она была невысокой, сухенькой женщиной, возраст которой уже близился к преклонному: в чёрных волосах, однако, ни одного седого волоска, а морщины на лбу будто появились не из-за прожитых лет, а потому что настоятельница постоянно хмурилась. При этом её тёмно-синие глаза выражали испуг — за живущих в храме девушек, за себя, за Джинна, в конце концов, ведь вчера и сегодня он был их гостем.

— Мне нужно знать, принимали ли вы кого-то ещё, — пробормотал Джинн, смотря в лицо мёртвой девушки. Утончённое, совсем юное. Ей и впрямь было не больше шестнадцати лет. — Я сообщу королю, что необходимо послать больше рыцарей для охраны.

Дело было не в количестве рыцарей, идеально выполнявших свои обязанности, или двух магах, обеспечивающих поддержание магических границ. Джинн знал это, но был обязан убедить настоятельницу, что Киллиан сделает всё возможное, чтобы жительницы храма чувствовали себя в безопасности. Возможно, он наконец сумеет убедить их, что пора оставить это древние здание, стоящее на пересечении каких-то там магических линий. Джинн хоть и был магом, не слишком разбирался в этом. Это казалось ему… сигридским. Его же магия, берущая начало из двух источников, была чем-то иным и отказывалась признавать превосходство исключительно сигридской стороны.

Давление на спину усилилось. Джинн передёрнул плечами, стараясь хоть немного облегчить ношу, но этого никак не удавалось сделать. Что-то давило, давило и давило, без остановки, с той самой минуты, как Джинн рассказал Третьему и Клаудии, что видел какие-то обрывки своих воспоминаний.

Казалось, будто что-то живёт внутри него и пытается прорваться наружу.

— Я задержусь, — продолжил Джинн, внимательно оглядывая труп так, чтобы не вызвать гнева настоятельницы. Сейчас это было просто тело, но он знал, что настоятельница Брид не позволит ему тщательно изучить его, если он не проявит достаточно уважения к покойной. — Возможно, на два или три дня. Потребуется время, чтобы понять, что произошло на самом деле.