– Давайте ещё раз! – сказал Джек.

В его глазах начал блестеть какой-то особенный огонь. Он постепенно погружался в атмосферу настоящего творчества. Пока что – лишь кончиками пальцев. Он словно касался какой-то таинственной завесы, приоткрыв которую можно было оказаться в удивительном мире – мире, где сочинялась музыка. В этот момент он особенно остро чувствовал всё – запах этого большого и почти всегда пустующего помещения, чуть спёртый, пропитанный деревянным привкусом старой мебели и отголосками лака, которым покрывали пол во время последнего ремонта. Как никогда ясно его глаза выхватывали обитые тёмно-бордовой тканью сиденья и массивные шторы по бокам сцены. Как никогда чётко он слышал каждый звук – скрип табуретки под Честером, хруст пальцами Флетчера – он всегда щёлкал ими прежде чем начать играть. Как никогда живо он чувствовал гитару у себя в руках. Он наслаждался этим мгновением и старался навсегда и до мельчайшей детали сохранить его в памяти.

Ребята были увлечены процессом. Куплет уже казался им достаточно отработанным, тем более для песни, которую они начали сочинять полтора часа назад, и они перешли к припеву. Они не замечали времени. Они практически не разговаривали друг с другом. Всё общение им заменяла музыка. Они действительно удивительным образом друг друга чувствовали. И Честер не переставал поражаться, насколько хорошо Джек и Флетчер уловили характер и настроение его песни, так что ему ничего не приходилось им объяснять. Рифы Джека звучали дерзко и агрессивно. Что касается Флетчера – Честер не мог поверить, насколько точно тот подстраивал свою партию под рисунок барабанов, обыгрывая нужные гармонии.

– Мальчики? Школа закрывается, – наставнику пришлось несколько раз постучать тростью по деревянному помосту сцены, прежде чем ребята перестали играть и обратили на него внимание.

Магия была нарушена. Они оторопело переглянулись, и выражения лиц каждого из них в этот момент напоминали вид только что очнувшихся от лёгкой дрёмы.

– Мистер Салливан? – наконец нарушил молчание Джек. – Простите, мы немного увлеклись.

– Я это заметил, – кивнул мистер Салливан. – Школа закрывается. Сейчас начало восьмого. И вы давно должны были разойтись по домам.

– Да, конечно, – сказал Джек. К нему вновь вернулись привычные виноватые интонации. Флетчер терпеть не мог такие моменты. Джек порой бывал невыносимым занудой. Но хуже всего был этот забитый взгляд запуганного ребёнка.

– Но мы же не нарушили никаких правил, – Флетчер поспешил встрять в разговор.

Мистер Салливан окинул его пренебрежительным взглядом. Так он смотрел на большинство учеников. Особенно на тех, кто решался ему возражать.

– Если это повторится, я поставлю перед директором вопрос о том, чтобы запретить вам пользоваться залом. И, кстати, вы, – он кивнул на Честера, который тихонько сидел за установкой, стараясь не привлекать к себе внимания, – вы же вообще не являетесь учеником нашей школы. А значит, не имеете права здесь находиться.

– Это мой двоюродный брат, – заступился за Честера Флетчер.

– И что? Родственникам позволено посещать школу только во время специальных мероприятий, – сухо сказал мистер Салливан. – Я не уверен, что ваши жалкие попытки музицировать можно отнести к таковым.

Никто из ребят не нашёлся, что на это возразить. Флетчер смотрел на мистера Салливана с вызовом и неприязнью, но, к сожалению, он ничем не мог подкрепить этот взгляд.

Джек понуро и виновато смотрел в пол. До сегодняшнего дня единственными взрослыми, кому он попытался дать отпор, были его собственные родители – да и это давалось ему с большим трудом.

Честер продолжал тихо сидеть за установкой, но вовсе не от скромности. Его раздражали такие люди, как Салливан – высокомерный, заносчивый и наслаждающийся своей властью над теми, кто по умолчанию был слабее. Но Честер не считал себя в праве вмешиваться, хотя, может быть, именно ему и стоило это сделать.

– Собирайтесь, и чтобы через минуту вас здесь не было, – холодно приказал мистер Салливан. Напоследок он пристально посмотрел на Честера, словно бы старался запомнить или пытался вспомнить, где мог видеть его лицо, после чего развернулся и вышел из зала, чеканя тростью каждый свой шаг.

– Чёрт! Вот ведь козёл! – сказал Флетчер с искренним возмущением. Честер посмотрел на него и вдруг рассмеялся. Спустя несколько секунд к его смеху присоединились и его новые друзья.

– Как тут холодно! – Честер поёжился. Даже в подвале клуба в декабре было теплее, чем в крохотной квартире, куда они с Флетчером только что переехали.

– Привыкай! – усмехнулся в ответ Флетчер.

У него, в отличие от Джека и Честера, не было никаких проблем во взаимоотношениях с родителями, и, тем не менее, Флетчер был рад и горд обзавестись собственным жильём. Это казалось ему шагом в настоящую взрослую самостоятельную жизнь. И подумаешь, что на захолустной Гроув-стрит. И подумаешь, что спальня всего одна, а гостиная совмещена с кухней. И подумаешь, что без центрального отопления, а электричество работает только если бросить в счётчик монетку. Окна здесь, кажется, не мыли с тех самых пор, когда дом был построен, и выходили на мусорные баки в закоулке. Через щели в рамах сквозил холодный осенний воздух, так что температура внутри примерно соответствовала таковой снаружи. Зато здесь была собственная ванная – почти непозволительная роскошь!

В спальне вместо кровати стоял раскладной диван, который, впрочем, уже не складывался и был перекошен на одну сторону. Ещё один диван, только меньше, но вполне рабочий, стоял на кухне, занимая большую часть пространства.

– Ты предпочитаешь спать здесь или там? – спросил Флетчер.

– Без разницы, – пожал плечами Честер. После нескольких месяцев жизни в гримёрке клуба ему действительно было всё равно. Есть крыша над головой – и на том спасибо!

У Миллсов ему нравилось. Но он тоже был рад съехать. Сколько можно было пользоваться чужим гостеприимством?

– Тогда я на кухне, – решил Флетчер. – Мне с утра на учёбу. Буду тут ходить, посудой греметь…

– Греметь посудой? – расхохотался Честер. – То есть ты хочешь сказать, что будешь готовить?

– Ну… Жрать-то нам что-то надо…

– Какой ты оптимист! По моим подсчётам, вся моя зарплата будет уходить на аренду и новые палки. Какая к чёрту еда?

– А палки ты свои разве не грызёшь? – спросил Флетчер. Невозможно было поверить, что такой вопрос задавался на полном серьёзе, но Флетчер умел быть убедительным.

– Грызу, конечно! Только занозы в горле застревают.

– Придурок! – со смехом покачал головой Флетчер. – Как насчёт того, чтобы устроить новоселье?

– Ты про просто напиться или прям солидно? С гостями и всё такое прочее?

– С гостями, естественно! Просто напиться мы с тобой можем теперь каждый день.

Честер скептически хмыкнул – с финансовой точки зрения вряд ли они могли позволить себе «напиваться каждый день». Но против вечеринки с гостями он ничего не имел.

– И когда отмечаем? – спросил он.

– Сегодня! Мы же сегодня въехали в эту дыру. Так что надо добраться до телефона и всем позвонить.

– С новосельем! – Бекки была первой из гостей.

Честер по-прежнему не знал её фамилии. И не знал, где она живёт. Свой номер телефона она тоже ему не оставила. Но он держал с ней связь через больницу. Если у неё был выходной, то кто-нибудь из других медсестёр непременно передавал ей сообщение, но ни одна из них не поддалась на уговоры Честера и не выдала ему никакой информации.

– Привет, Бекки, – Честер чмокнул её в губы и принял у неё из рук завёрнутый в полотенце поднос, на котором лежало что-то тёплое и ароматное.

– Я подумала, что у вас тут в лучшем случае будет только выпивка, так что лишняя еда не помешает, – она подмигнула и прошла вслед за ребятами на тесную кухню.