Джек неожиданно для себя осознал, что играть с другими музыкантами было не сложнее, а даже проще, чем в одиночку. Барабаны и бас создавали надёжный каркас, на который можно было опираться. Он не знал, чем закончится эта пробная репетиция, но он совершенно точно получал удовольствие от процесса!

Когда они замолкли, Джек смущённо уставился в пол. Он уже понимал, что произвёл на ребят впечатление, но природная скромность и неуверенность в собственных силах не позволяли ему это показать. Он молча и терпеливо ждал вердикта «Воротничков». И совсем не волновался, каким именно будет этот вердикт.

– Думаю, – начал Роберт, переглянулся с друзьями и с их молчаливого согласия продолжил: – Думаю, что ты нам подходишь. Репетируем два раза в неделю…

– Кхм, – кашлянул Стэн. – Раньше репетировали два раза в неделю. Но до концерта всего месяц. Почему бы не встречаться чуть чаще?

Джек поник, вспомнив про родителей. Он не сомневался, что теперь все его попытки заниматься музыкой будут встречать ещё более ожесточённое сопротивление. Но он был готов к тому, чтобы отстаивать свои интересы.

– Что-то не так? – спросил Роберт.

– Нет, – помотал головой Джек. Зачем ребятам было знать о его домашних проблемах?

– Точно? Просто если у тебя там какой-нибудь спорт или учёба или прочая ерунда – лучше скажи сразу! – предупредил Роберт.

– Нет, – уверенно повторил Джек. – Всё в порядке. Я буду репетировать, сколько нужно.

– Отличный подход! – Ларри похлопал Джека по плечу. – Добро пожаловать в «Воротнички», приятель!

– Твоё бренчание на гитаре – бессмысленная трата времени! – поджав губы, сухо процедила сквозь зубы миссис Стюарт. – Из тебя никогда не выйдет ничего стоящего!

Джек ожидал скандала, но сейчас, когда мать его отчитывала, её слова уже не оказывали на него должного эффекта. Он с детства слушал, что «из него не вырастет достойного джентльмена», что он «никчёмный, как и его отец», что он «позорит всю семью». Джек изо всех сил старался быть послушным, но всё равно не мог добиться родительского одобрения. Потом и одобрение стало ему ненужным: он просто боялся наказания. А теперь у Джека появилась настоящая мечта, ради которой он был готов на любые жертвы. Музыка дарила ему такую свободу, такую радость, что всё остальное не имело значения. Он не хотел быть джентльменом. И ему было наплевать, кого он позорит.

Единственное, чего он боялся, так это запрета ходить на репетиции с группой. Но и запрет на самом деле не смог бы остановить Джека. С хмурой решительностью он представлял себе, что при необходимости будет тайком уходить из дома. Миссис Стюарт больше не имела над ним власти. И она, похоже, это понимала.

За месяц, который оставался до намеченного школьного концерта, Джек выучил весь репертуар «Воротничков». Все песни прошли строгий отбор лично директором школы, который считал, что рок-н-ролл – это непристойная музыка и ученики его школы не должны были её ни слушать, ни тем более играть.

Поэтому программа «Воротничков» была очень далека от того, что им хотелось играть на самом деле. Рождественские хоралы, несколько старинных английских народных песен и мелодичные каверы на популярных британских исполнителей. Но они всё-таки вклинили туда и несколько классических рок-н-ролльных и блюзовых песен.

Джеку нравилось играть в группе. Это было совершенно несравнимо с игрой в одиночку! Работа в команде, ощущение того, что ты являешься частью чего-то целого, и особенно осознание того, как твоя партия сливается с другими инструментами, рождая вместе с ними общее звучание – всё это приносило ему огромное удовольствие и удовлетворение.

Его новые друзья были чрезвычайно довольны своим «приобретением». Даже скептически настроенный Роберт отмечал, что Джек, несмотря на свой юный возраст, превосходил всех, с кем им доводилось играть до этого. Порой к нему в голову закрадывалась мысль, что если кого-то из их четвёрки и ждал успех на музыкальном поприще, то именно Стюарта.

Сам Джек, пусть даже и получавший огромное удовольствие от игры в группе, очень волновался перед приближающимся концертом. Ни разу за свою жизнь он не переживал так сильно, как накануне и в день выступления.

– Ты с каждым днём всё страннее, – сказала Джилл, своими интонациями один в один повторяя манеру своей матери выражать недовольство, смешанное с недоумением.

Джек только растерянно посмотрел на сестру, как будто вдруг перестал понимать человеческую речь.

– Господи, Джек, да что с тобой? – Джилл забрала у него из рук тарелку, которую тот намывал уже в четвёртый раз подряд.

– Извини, – Джек нервно улыбнулся.

– Ты очень странный, – повторила Джилл. – Иди отсюда, я домою. А то ещё разобьёшь что-нибудь!

Редко она по доброй воле брала на себя его часть домашних обязанностей. Но Джек и впрямь вёл себя странно, и она совсем не хотела получить наказание из-за разбитой посуды – миссис Стюарт не стала бы разбираться, кто был виноват, а Джилл уже отпросилась на выходные в гости к подруге и не собиралась отказываться от своих планов только потому что её брат балбес!

Уже когда он вышел из кухни, неуверенно и робко оглядываясь назад, в голову Джилл пришла мысль, которая частенько посещала и Флетчера: Джек наверняка влюбился!

– Давай, рассказывай! – потребовала Джилл, усевшись на край кровати Джека. Посуду она домыла, и теперь ей не терпелось выведать у брата все подробности его любовных переживаний.

– Что? – непонимающе спросил Джек. Он приподнял голову от гитары, которую просто держал в руках и ласково поглаживал по грифу, как будто пытался с ней о чём-то договориться.

– Ты сегодня сам не свой. Рассказывай, что случилось! Обещаю, что не буду дразниться! Это Минди?

– Кто? – с недоумением переспросил Джек. Он понятия не имел, кто такая Минди и почему она должна была иметь к нему какое-то отношение.

Джилл чуть нахмурилась. Неужели Джек надеялся её обмануть? Или всё-таки не врал?

– Я просто подумала… Хотя не важно, – Джилл отмахнулась, решив, что скорее всего она всё-таки ошиблась. Не выставлять же себя дурой перед старшим братом.

– Кто такая Минди?

– Забудь, – Джилл раздосадовано прикусила губу. Если причиной странного поведения Джека была не соседская девчонка, то что же тогда?

– Ладно, хорошо, – Джек пожал плечами. Ему было не до сестры с её загадками. Раз за разом он представлял себе, как выйдет завтра на сцену, перед полным залом учителей, школьников и их родителей… и не справится. Не сможет совладать с нервами. Собьётся. Забудет партию… Он слышал фальшь в своей игре, вопиюще выбивающиеся из общей гармонии неправильно взятые аккорды. Чувствовал, как непослушные пальцы убегают вперёд, опережая заданный барабанами темп…

– Ты заболел? – спросила Джилл. Она уже было вышла из комнаты, но остановилась на пороге. Да, они с Джеком не всегда ладили. Но всё же он был её братом. И если не из беспокойства, то хотя бы из любопытства она предприняла ещё одну попытку разузнать, в чём дело.

Джек помотал головой, отложил гитару в сторону и вытер взмокшие ладони о брюки.

– Джек?

– Ты будешь смеяться, – он нервно усмехнулся и встряхнул головой.

– Возможно, – честно согласилась Джилл и, прикрыв дверь, снова вернулась на его кровать. – Но тебе ведь всё равно больше некому рассказать?

Джек нахмурился. Если он и хотел поделиться с кем-то своими переживаниями, то это был Флетчер. Но в столь поздний час родители не отпустили бы его в гости. И он предпочитал не вступать с ними в дискуссии накануне концерта. Конечно, заставить его остаться завтра дома они не смогли бы ни за что на свете, даже повесив на дверь его комнаты амбарный замок. Но всё же было бы намного проще, если бы ему не пришлось преодолевать дополнительные препятствия.